Он подхватил с земли пустую пачку сигарет и смял ее в кулаке. Кэйро наблюдала, как гневная гримаса медленно сходит с его лица. Он прислонился к машине, стиснул челюсти и устремил взгляд вдаль, на прерию и оранжево-лиловый закат.
Кэйро шагнула поближе. Минуту она молчала, глядя, как ползут по земле тени, и вглядываясь в печальный профиль Дункана.
– Кто умер? – наконец тихо спросила она.
– Моя мать.
Кэйро услышала боль в его голосе и содрогнулась при мысли о смерти женщины, с которой ей давно хотелось познакомиться.
– Какое горе…
Его скорбь внезапно сменилась гневом.
– Это случилось пять лет назад. Ты могла бы поспешить с соболезнованиями!
– Но я ничего не знала!
– Узнала бы, если бы не стала возвращать нераспечатанными мои письма! Если бы не пропускала мимо ушей то, что я передавал через твоих родителей!
– Мне ничего не передавали!
Он хрипло усмехнулся:
– Передавали или нет – уже не важно. – Он отошел от машины. – Как я уже сказал, Кэйро, это случилось пять лет назад, сразу после того, как ты решила расторгнуть наш брак. Больше я не желаю ворошить прошлое.
Кэйро подошла к нему и положила ладонь на плечо. Она думала, Дункан стряхнет ее руку, но вместо этого он замер. Не оглядываясь, он накрыл ладонью ее руку и глубоко, прерывисто вздохнул.
– Раз уж сегодня мы оба не за рулем, может, выпьем пива?
Кэйро кивнула, не желая продолжать тягостный разговор. Ей хватит времени обдумать слова Дункана и понять, как он нуждался в ее сочувствии пять лет назад. Точно так же он был необходим ей. Но утешить друг друга им так и не удалось.
Господи, как такое могло случиться?
Кэйро оборвала туалетную бумагу с пикапа Дункана, скатала ее в шар и бросила в пакет для мусора, а Дункан тем временем открыл багажник, нашел в нем сумку-холодильник и вытащил оттуда две банки холодного пива.
Вскрыв банку, Кэйро прислонилась к машине, размышляя, о чем заговорит Дункан – о своей матери или об аварии? Но он задумчиво молчал. Она опасалась, что он вновь заведет речь о разводе, поэтому сама положила конец молчанию, выбрав самую безопасную тему.
– Кому понадобилось тащиться в такую даль, чтобы похозяйничать в чужом лагере? – спросила она. – Да еще пять раз за месяц?
– Наверное, этим вандалам просто было любопытно узнать, чем я занимаюсь. – Он устроился рядом с Кэйро. – Ничего не выведав, они разозлились и, чтобы выпустить пар, разгромили лагерь.
– Но почему их не заинтересовали кости динозавров?
– Им нет дела до доисторических находок.
– Тогда что же их интересует?
– Миф.
Он сделал длинный глоток.
– Миф? И это все?
Углы его губ дрогнули в улыбке.
– Хочешь узнать – поищи разгадку сама.
Тайны Кэйро любила. К сожалению, на этот раз ей было некогда искать разгадку.
Она отпила пива и постаралась забыть о загадочном мифе. Гнев, копившийся в ее душе пять лет, вдруг улетучился, и она сознавала только близость бедра Дункана, его руки и плеча.
Она бессознательно облизнула губы, вспоминая, как в пятнадцать лет стащила у Дункана свою первую банку пива. После целой банки ее затошнило, и Дункан поддерживал ее и прикладывал ко лбу холодное полотенце. А чуть раньше тем же вечером она сама поцеловала Дункана и до сих пор помнила жар его дыхания и нерешительное прикосновение губ. Краем глаза она следила за Дунканом: он остановил пристальный взгляд на ее губах, его голубые глаза опасно потемнели.
Сердце Кэйро заколотилось чересчур быстро, и она вдруг поняла, что мысли завели ее слишком далеко. Она отстранилась, твердо решив держать себя в руках, и вынула сотовый телефон из рюкзака, брошенного на капот взятого напрокат «доджа».
– Мне надо позвонить, – торопливо бросила она.
– Дилану? – осведомился Дункан, по-прежнему глядя на ее губы.
– Конечно, нет. Моей тете.
– Фиби?
– Ты и это помнишь.
– Я же говорил, Кэйро, – он упорно смотрел на ее губы, – я почти ничего не забыл.
Он допил пиво и бросил банку в мешок.
– Пойду приму душ.
Он зашагал к палатке, а Кэйро посмотрела на бак с водой и тесную душевую кабинку под ним.
– А воды хватит для двоих? – крикнула она ему вслед.
В свой вопрос она не вкладывала никакого особенного смысла. Просто пыль и грязь покрывали ее с головы до ног. Но Дункан обернулся, его глаза зажглись предвкушением.
– Если хочешь, можем помыться вместе.
Кэйро прерывисто вздохнула, вспомнив, как они в прошлый раз мылись вдвоем – незадолго до того, как Дункан исчез, пообещав вернуться.
Черт бы его побрал! Нет уж, сегодня она вымоется одна.
– Если у тебя найдется ведро, – притворно-невозмутимым тоном ответила она, – я просто оботрусь губкой.
Он пожал плечами:
– Как хочешь, – и, не медля ни секунды, двинулся прочь.
Кэйро снова посмотрела на импровизированный душ и задумалась о нагретой солнцем воде, смывающей пот и пыль с зудящей кожи.
– А может, ты сам возьмешь ведро, а мне уступишь душ? – окликнула она Дункана.
Он обернулся и с усмешкой покачал головой:
– Вряд ли.
Неожиданно он направился к ней – медленно, уверенно, не сводя взгляда с ее губ. Кэйро напряглась. Медленным движением Дункан поднял руку, коснулся ее волос, перебрал несколько прядей. Затаив дыхание, Кэйро замерла, каждую секунду опасаясь упасть к нему в объятия.
Так же внезапно он отдернул руку, и у Кэйро задрожали колени.
– Полынь, – деловито объяснил он, показывая ей веточку. – Наверное, запуталась в волосах, когда ты упала.
Кэйро машинально кивнула, стараясь выйти из транса, в который Дункан так легко ввел ее.
– Ты собиралась позвонить, – напомнил Дункан, бросил полынь на землю и снова направился к палатке.
Она залюбовалась его длинными мускулистыми ногами, спохватилась, попыталась отвернуться, но не смогла. Дункан Кинкейд не из тех мужчин, от которых можно отвернуться.
Она достала из рюкзака карточку отеля «Небесный приют» и набрала номер. Раздался гудок. Один, второй.
Дункан снял в палатке рубашку и вышел, и у Кэйро перехватило дыхание при виде его упругого плоского живота, груди с пышной порослью черных волос и кожи оттенка потемневшей меди. Внезапно она вновь перенеслась в Египет, стала пятнадцатилетней школьницей, подглядывающей за двадцатидвухлетним выпускником колледжа, который купался в озерце среди пальм оазиса, ни о чем не подозревая. Никогда прежде Кэйро не видела голых мужчин и даже не думала, что они бывают такими красивыми. Каждый дюйм загорелого тела Дункана оказался прекрасным.
Отмахнуться от воспоминаний было невозможно, пока в трубке не раздался голосок сына:
– Алло!
– Привет, малыш. – Кэйро вдруг отчаянно захотелось очутиться в Сэнктуари, рядом с Диланом. Разговоры с ним по телефону не шли ни в какое сравнение с возможностью видеть его, радоваться его смеху, любоваться розовыми щечками, голубыми глазами, шапкой смоляных волос – цвет волос и глаз мальчик унаследовал от отца. Кэйро казалось, что глазами Дилана на нее смотрит частица Дункана. От воспоминаний о нем ей так и не удалось избавиться.
– Ты уже едешь домой? – спросил Дилан, и Кэйро пожалела, что не может ответить утвердительно.
– Еще нет, дорогой. Ты сегодня скучал по мне?
– Ну… немножко. Нам с тетей Фиби было так весело! Мы ходили в магазин, потом в парк и взяли напрокат фильм.
– Какой?
– «Мумия».
– Я же говорила, что этот фильм ты сможешь посмотреть через два года!
– Ага, но я забыл сказать тете Фиби. Она тоже думала, что фильм страшный для меня, но испугалась она, а не я. А я сказал, что жуки во рту у людей ненастоящие, но она все равно закричала, и тогда тетя из другой комнаты застучала в дверь, а остальные побежали по лестницам. Сейчас тетя Фиби успокаивает их.
– Другими словами, у вас там царит хаос.
– Правильно. Х-а-о-с, – по буквам произнес Дилан. – Это слово мы учили на прошлой неделе.
– Вот как? Да, припоминаю… – Кэйро вспомнила, какая паника творилась в галерее Фиби после того, как Дилан научил своего попугая-макао кричать: «Пожар!»
Дилан не был образцово-послушным ребенком, хотя на первый взгляд мог показаться ангелом. Кэйро много путешествовала, и за проказы Дилана обычно приходилось отвечать бедной Фиби.
– Почему закричала тетя Фиби? Что ты натворил? – спросила Кэйро, уже догадываясь, каким будет ответ.
– Ну… я…
Такое начало насторожило Кэйро. Малыш был слишком сообразителен, любил пошутить, и его шутки иногда заставали мать и Фиби врасплох.
– Так что ты натворил?
– Ну, там в фильме было одно очень страшное место, тетя Фиби уставилась на экран во все глаза и замерла. Ты помнишь резиновую кобру, которую ты подарила мне, когда я просил настоящую?
– Помню-помню.
– Ну вот… я подошел к тете Фиби и повесил змею ей на плечо. Она громко-громко закричала, схватила кобру и бросила ее… и разбила…
«Спокойствие, – напомнила себе Кэйро. – Побольше вопросов. Заставь его думать, а сама не волнуйся».
– Что разбила?
– Окно.
– Окно? – тихо повторила Кэйро, мысленно подсчитывая нанесенный ущерб и приплюсовывая его к штрафу, который ей недавно пришлось уплатить за ложный вызов пожарной команды. – Но как могла легкая резиновая змея разбить стекло?
– Это не змея. Тетя Фиби бросила ее вместе с пультом – он был у нее в руках. Ты знаешь, что у нее был друг, бейсболист из «Окленда»? Вот кто научил ее броскам.
Двадцать шесть лет назад приятелями Фиби были почти все члены команды, а потом она заменила Кэйро мать и разочаровалась в мужчинах. Но к разговору это не имело никакого отношения. Дилан просто пытался уклониться от расспросов. Но Кэйро не позволила:
– Тетя Фиби все еще говорит с мистером и миссис Тиббетс?
– Да, и они сердятся.
– А разве ты не рассердился бы, если бы чужой человек разбил окно в нашем доме?
– Наверное, нет.
– А если бы тебя напугали – так, как ты напугал тетю Фиби?
– Но змея же игрушечная!
– Зато выглядит совсем как настоящая, – напомнила мальчику Кэйро.
– Значит, я провинился?
– А ты как думаешь?
– Думаю, ты накажешь меня за разбитое окно.
– Правильно. А еще?
Дилан надолго замолчал. Но такие разговоры повторялись слишком часто, и мальчик прекрасно знал, каким будет наказание.
– На неделю запретишь смотреть телевизор?
– Не угадал.
– На целых две недели?
Кэйро улыбнулась:
– А еще что?
– Надо извиниться? – Кэйро отчетливо представила огорченную мордашку сына.
– Да, перед мистером и миссис Тиббетс и перед тетей Фиби. Перед хозяевами извинись сейчас же, а тетю Фиби позови к телефону – я хочу поговорить с ней.
Мальчик не ответил. Кэйро понимала, какие вертятся мысли в его головке.
– Так ты сегодня не приедешь домой, мама?
– Сегодня – нет, малыш.
– А почему?
– Уже поздно, солнышко село. Я далеко от дороги, и если я поеду домой прямо сейчас, то могу заблудиться.
– Как папа? – В голосе Дилана Кэйро различила страх, и ей захотелось сейчас же обнять сына.
– Не бойся, дорогой. Я ни за что не заблужусь. Просто я не могу вести машину в темноте. Я приеду, как только настанет утро.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Ладно. – Мальчик вздохнул. – Сейчас позову тетю Фиби.
Кэйро услышала стук трубки о стол. После минутной тишины трубка с грохотом свалилась на пол и трижды подпрыгнула на гибком шнуре. Послышался быстрый топот ног Дилана. Пробежав по комнате, он во весь голос позвал тетю.
Внезапно в трубке все стихло, Кэйро охватило чувство вины. Она солгала сыну единственный раз – когда объяснила, что его отец заблудился в джунглях Амазонки. Ничего другого она не сумела придумать. О честном ответе не могло быть и речи, а теперь она с ужасом представляла себе тот миг, когда Дилан или Дункан узнают всю правду. Они не поймут ее, рассердятся, а с Дунканом предстоит серьезный разговор.
Господи, что она натворила!
– Кэйро? – Голос тети в трубке прозвучал озабоченно. – В чем дело? Дилан сказал, что ты сегодня не приедешь.
– Я в полном порядке, Фиб. Просто вести машину в темноте слишком опасно, и Дункан настоял, чтобы я переночевала в лагере.
– Так ты нашла его?
Кэйро перевела взгляд на машину Дункана, на капоте которой он сидел. На его мускулистой груди поблескивали капли, он развязывал шнурки высоких ботинок.
– Да, нашла.
– И хочешь провести с ним ночь?
– У него есть палатка. А у меня – заднее сиденье машины.
– Спать в машине неудобно, Кэйро. Я-то знаю – мне не раз приходилось ночевать в своем «мустанге». Таких мучений я никому не пожелаю, разве что другого выхода нет.
– Его и в самом деле нет. Дункан потерял ко мне всякий интерес, как и я к нему. И потом, ты же знаешь, зачем я сюда приехала.
– Да, ты объяснила.
В голосе Фиби явственно прозвучало сомнение. Кэйро поежилась и снова взглянула на Дункана, который уже снял один ботинок и отставил его в сторону. Стащив толстый белый носок, он закинул его через плечо в багажник, а потом начал растирать шею сильными пальцами, прикосновения которых так любила Кэйро.
– Кэйро, ты слушаешь меня?
Голос Фиби вернул Кэйро к реальности.
– Прости, что ты сказала?
– Ты уже рассказала Дункану про Дилана?
– Еще нет. И не знаю, стоит ли вообще рассказывать.
– За последние пять лет мы тысячу раз говорили об этом. Ты постоянно колебалась, не зная, как быть, а теперь, когда вы наконец встретились, когда тебе представилась удачная возможность, ты вдруг передумала! – К концу тирады голос Фиби повысился на пару октав. – Не понимаю, чего ты ждешь?
– Мне страшно, Фиб. Не хочу, чтобы Дилану достался отец вроде моего.
– Тебе достались никудышные родители. Нет, они неплохие люди. Просто Хелен и мой брат – эгоистичные интеллектуалы, которым не следовало бы иметь детей. К счастью для меня, у них появилась ты.
– Дункан тоже эгоист. Безответственный эгоист.
– Ты знала об этом еще до того, как вышла за него замуж, но не беспокоилась. Ты сбежала с ним, даже не предупредив меня. Ты переспала с ним, забеременела от него. Каким бы он ни был, чем-то он тебя привлек.
Кэйро наблюдала, как играют мышцы рук и плеч Дункана. Согнув в колене вторую ногу, он начал развязывать шнурок. Иссиня-черная челка упала ему на лоб. Да, кое-что в Дункане Кинкейде ей нравилось. Потому у нее и родился Дилан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26