Купил тут магазин Водолей ру
Гиллону хотелось спросить Селкёрка, но он не был уверен, можно ли разговаривать в приемной.– Перестань, – шепнул ему Селкёрк.– Что перестать-то?Селкёрк не смотрел ни на него, ни на кепку.Перестань вертеть кепку, – сказал он краешком рта. – Положи ее на колени. Если ты углекоп, это вовсе не значит, что ты и вести себя должен, как углекоп.Понял.– Ты же видишь, все эти люди не вертят шляп. Это признак слабости. А мы выказывать ее не имеем права.Гиллон кивнул.– Верно.– Сиди и отдыхай. И приготовься к тому, что придется долго ждать. Раньше их нас не примут.Но мы ведь пришли первые, – сказал Гиллон.– О, господи, Гиллон, надо же смотреть реально на вещи. Если они готовы помочь рабочему человеку, это еще вовсе не значит, что они станут танцевать перед ним. Мы здесь ждем милости. Мы просим о помощи.– Угу, – сказал Гиллон, а сам подумал, что ведь находятся-то они тут только потому, что им до смерти надоело просить. – И все же…Селкёрк разозлился.– Не того я человека выбрал, – громко оказал он. – Не надо быть гением, чтобы это увидеть.Все в комнате медленно повернули головы и окинули их равнодушным взглядом, и Гиллон с Селкёрком тотчас уставились в пол. В этот момент дверь кабинета распахнулась и появилась секретарша с карточкой в руке.– Мистер Селкёрк и– Камерон, – сказала она. – Сюда. – Другим, как отметил Гиллон, она добавляла: «Пожалуйста», указывая на кресла, где сесть. Удивило его и то, что перед его фамилией отсутствовало слово «мистер», но, несмотря на это, он, помимо воли, залюбовался красивой молодой женщиной, стройной, в накрахмаленной блузке со стоячим воротничком, с нарочито небрежной высокой прической, а когда он поднял глаза, оторвавшись от подола ее юбки, то заметил, что она внимательно смотрит на него.– Да, она вот такая, – сказал мистер Макдональд.– Какая? – опросил Гиллон и покраснел до корней волос.– Красотка.Он был высокий, невероятно высокий и тонкий-тонкий, потому что хотел быть тонким, а не потому, что высох от тяжкого труда или голода. Селкёрк куда-то исчез, словно весь ушел в кожу и в тяжелое ореховое дерево, и Гиллон один стоял сейчас посреди комнаты.– Кэлдер!.. Он здесь.В комнате появился второй поверенный, этакий аристократический лис, стройный, молодой и подвижный. Они обошли вокруг Гиллона, оглядывая его со всех сторон, точно собирались вложить в него деньги. Гиллону стало стыдно за свой костюм – он физически чувствовал, как пиджак блестит у него на опине, а брюки – на заду. Особенно стеснялся он девушки.– Значит, это он заваривает кашу.– Пытается заварить, – поправил мистер Макдональд.Кэлдер подошел почти вплотную к Гиллону.– Но это же не углекоп, – сказал он.– Меня считают лучшим забойщиком в смене, – возразил Гиллон.– Он и говорит не как углекоп.– Тем лучше, – сказал Макдональд, не обращая внимания на Гиллона. – Зато такого они поймут. Он выглядит так, точно нашего… их поля ягода. Удивительно повезло. Ну, ладно, – сказал он Гиллону, – дай-ка взглянуть на нее.– На что?– На рану, приятель. Давай скорее. – И оба юриста принялись расстегивать пуговицы на Гиллоновой рубашке, причем 'Кэлдер – 'кончиками пальцев, еле дотрагиваясь, точно боясь заразиться.– Да, но… но… – Гиллон снова покраснел и кивком указал на девушку.– О, господи, приятель, – сказал мистер Макдональд. – Мисс Твид, уверяю тебя, не первого 'мужчину видит. Правда, мисс Твид?Она слегка улыбнулась. 'Как странно, подумал Гиллон, в шахтерском поселке такото никогда бы не допустили, а тут – пожалуйста. Не понимал он этих людей.Гипс нигде не треснул, он покрывал почти всю правую сторону груди /Гиллона, но в одном месте на нем было темно-красное пятно от инфильтрата. Бидно, /рана под гипсом открылась, и кровь прошла сквозь марлю и гипс. Гиллону стало неловко: все-таки увечье – штука интимная и не очень приятная для чужих глаз.– Извините, – сказал он.– Извинить? Это же просто счастье, – сказал Кэлдер.– Если, конечно, он от этого не умрет.Это показалось всем забавным, и Селкёрк так и покатился со смеху. Гиллона попросили несколько раз повернуться.– Если его как следует одеть, он вполне ‹может сойти за барина, – сказал мистер Макдональд. – Селкёрк?Селкёрк словно материализовался из портьеры, висевшей на окне, которое выходило на Принсес-стрит.– |Вы точно его описали: он именно такой. По-моему, как раз то, что нужно.Они стояли и смотрели на него. Макдональд сложил ладони и постукивал кончиками пальцев друг о друга.– А что это у него за шишки на спине? – спросила мисс Твид.– Эти, мисс? – переспросил Селкёрк. Она кивнула. – Мускулы, мисс, это называется мускулами.И снова раздался смех, легкий, бездумный – не такой, каким смеются углекопы; затем юрист спросил Гиллона, где он учился, потому что уж очень правильно он говорит.– Нигде, – оказал Гиллон.– Поразительно. Да ты знаешь, что ты поразительный человек?Гиллон отрицательно покачал головой.– Был до сих шор, – сказал Кэлдер. – На него еще не оказывали давления.– Как только суд примет дело к слушанию, (никакое давление уже ничему не поможет: дело 'будет вне – как бишь его – вне компетенции Камерона. Если он выстоит до тех пор, дальше стоять уже будем мы. Теперь расокажи-ка нам, как все произошло.Он рассказал как мог яснее и страшно обозлился, увидев, что адвокаты сначала заулыбались, а потом так и покатились со смеху. По лицу Кэлдера даже слезы текли.– Извини, – сказал Маждональд. – Пожалуйста, извини. Это все из-за Елфинстоуна. Надо знать его. Этакий болван. Этакий полнейший кретин. Потому-то дело твое так идеально и вытанцовывается.После этого Гиллона проинструктировали,›ка›к себя вести. Согласно положениям Акта о компенсации, рабочий прежде всего должен подать руководству компании официальное заявление с просьбой о выплате компенсации за полученное увечье.– А сколько вы просите? – осведомилась мисс Твид.Гиллон понимал, что сумма, которую он хочет просить, чрезмерно велика, и на секунду даже подумал, не срезать ли ее наполовину, но не сделал этого.– Четыреста фунтов.Это было встречено гробовым молчанием. Даже 3aiK0ii пикам сумма показалась большой.– Это за рабочего-то? – сказал Кэлдер.– Ничего, неважно, – сказал Макдональд. Окончательную сумму назначит судья. Главное для нас вытащить дело в суд.Когда заявление будет отклонено, а они знали, что так л будет, Энгус Макдональд от имени своего клиента, мистера Гиллона Камерона, эсквайра, попросит королевского писца заполнить повестку на имя Ч. П. С. Фаркварта, больше известного под именем графа Файф, согласно которой он обязан такого-то числа предстать перед полицейским судом Кауденбита и дать ответ, почему он не соизволил заплатить мистеру Камерону за увечье, полученное на его предприятии.После того как суд примет решение о вызове, хранитель печати поставит на повестку печать и вручит ее посыльному для передачи лично лорду Файфу в Брамби-Холле.Ну, а после этого, как сказал мистер Макдональд, разверзнется ад.Впервые Гиллон почувствовал, как у него задрожало все внутри– А сколько это будет нам стоить?– Да всего лишь несколько фунтов.Как легко вылетели эти слова – несколько фунтов. А сколько они означают пота! Но Фонд защиты Камерона покроет все расходы, так что это ни на ком не отразится, и тут Гиллон впервые почувствовал, что значит организация. Темноволосый, атлетического сложения молодой человек просунул голову в дверь.– Это он и есть?Молодой человек вошел в комнату и схватил Гиллона за руку, не заметив, как тот сморщился.– Это будет нелегко. Хочу заранее тебя предупредить. Гиллон сказал, что знает.– И «м это не понравится. Тебе хоть ясно, против чего ты выступаешь? Тебе ясно, кто против тебя стоит?– Большую часть жизни было ясно.Красивый молодой брюнет рассмеялся. Он смотрел на Гиллона иначе, чем юристы.– А знаешь, у тебя это может пройти! – И он повернулся к остальным. – Ей-богу, у него это может пройти. – И, открыв боковую дверь, он вышел в коридор.– Только не подведи нас, – уже из коридора донеслось до Гиллона, похоронным эхом прозвучав в гулком помещении. – Что бы с тобой ни делали, не подведи нас.Надо было уходить. Гиллон увидел в дверях столик на колесиках с чаем – сигнал к тому, что углекопам пора топать домой.– Может быть, чаю с нами попьете? – не очень настойчиво предложил Макдональд.– Извините, не можем, – сказал Гиллон и увидел, как в глазах юристов промелькнуло облегчение – быстро, как тень на воде. Он не понимал их и тем не менее сообразил, что одно дело – помочь человеку в беде и совсем другое – пить с ним чай.– Почему вы взялись за это? – опросил вдруг Гиллон. Все удивились.– Как почему? Во имя идеи, – сказал Кэлдер.– Какой идеи?Юристы переглянулись. Гиллон понимал, что это очень невоспитанно – все равно, 'что спрашивать человека, сделавшего тебе подарок, сколько он заплатил.– Ну… в общем… во имя идеи. Ради справедливости, неприкосновенности прав и всего прочего.Девушка-служанка тихонько позвякивала ложечкой о чашку, давая понять, что чай остывает.– Я, если хочешь знать, берусь за это из чувства вины, – вдруг сказал мистер Макдональд. – Я видел, что делал мой отец, чтобы посадить меня сюда. Я вовсе не собираюсь отказываться от своего кресла, но я хочу хоть в какой-то мере это возместить.Всем стало неловко, но Гиллон понимал, что Макдональд, высказавшись, облегчил душу.– Ну, раз уж мы здесь говорим начистоту, то и я скажу, почему я за это дело берусь. Я берусь за него из любви ‹к человеку, – сказал Кэлдер.– Да перестаньте вы! – заметила мисс Твид.– Нет, в самом деле. И я не собираюсь это скрывать. Знаете стихотворение про честную бедность? Там есть такие строки: При всем при том,При всем при том,Могу вам предсказать я,Что будет день,Когда кругомВсе люди станут братья! Роберт Бернс, Честная бедность, пер. С. Маршака.
– Все мы братья, все плывем на одном суденышке и все движемся к одному концу. Мы, конечно, не все равны и, однако же, мы братья. Представьте себе наводнение или пожар. Если тебе протянут руку, ты не станешь смотреть, кто ее протянул, – схватишь и все.Трудно было представить себе мистера Кэлдер а во время пожара или наводнения, и все же Гиллона тронули его наивные слова о братстве. Ему захотелось рассказать о том чувстве, какое возникало у него, когда он шел из шахты, – все эти сгорбленные спины впереди движутся, движутся к выходу, все эти лица, черные от пота и угольной пыли, – рассказать об удивительном чувстве любви, которое вдруг возникало у него к этим людям, которые так мало просят у мира – лишь немного хлеба да соли, лишь немного уважения да чтоб смотрели на них, как на людей. Но он решил ничего не говорить, и столик с чаем въехал в комнату. Мистер Макдональд во внезапном порыве схватил Гиллона за руку.– О, все у тебя пройдет отлично. Как бы я хотел, чтобы в свое время был у меня такой человек, как ты, которого я мог бы противопоставить моему отцу.
Хоть они и были очень голодны, но решили не есть в Эдинбурге, где они чувствовали себя не очень уверенно, а сесть на поезд и ехать назад в Кауденбит, где, как они уверили друг друга, еда и лучше и дешевле. Селкёрк снова стал самим собой.– Любовь – о, господи! Ты слышал когда-нибудь такое? «Все из любви к человеку», – передразнил он Кэлдера, хотя Кэлдер сказал совсем иначе, и Гиллон попытался поправить Селкёрка, но тот и слона не дал ему вставить. – А впрочем, какая разница – важно, что они будут работать на нас.– На нас?– На наше движение. Но как только мы победим, они от нас отвернутся. Такова цена победы. Новые проблемы – новые орудия для достижения цели, только и всего. – И он провел пальцем по горлу.Гиллон был над, что в купе, кроме них, никого не было. Мистер Селкёрк всегда вгонял его в смущение на людях.– Любовь!.. – фыркнул библиотекарь. – Организация – вот главное. Организация – только это и прочно. А любовь проходит. И потом, дружище, с помощью любви сражения не выиграешь, его выигрывают батальоны. Любовь же, мой раненый углекоп, – это буржуазное дерьмо, и место этому дерьму в коровнике, где его создали. Хочешь, чтобы я продолжал?Библиотекарь увидел, что его стараниями приятное путешествие начинает приобретать для Гиллона мерзкий привкус, и – к чести своей – перестал иронизировать.– Нет, нет, Гиллон, любовь, конечно, занимает в жизни определенное место. Если хочешь знать, даже Маркс это признает.– Я этого не знал.– Но определяющим фактором в нашей жизни является голод, дружище, и не любовь, а страх перед голодом заставляет людей совершать поступки.– Моя жена всегда говорит; «Голод чему хочешь научит».– А поскольку мистер Кэлдер никогда в жизни даже дня не голодал, то он понятия не имеет, о чем болтает.Они подъезжали к мосту через Фёрт-оф-Форт, и огромные пилоны, шагавшие через залив, заворожили их. В ту сторону они ведь ехали в темноте. А Гиллон в жизни еще не видел ничего более удивительного.– Подумай, сколько человек, наверно, погибло, когда строили этот мост, – сказал Селкёрк.– Да, но, может, оно того стоило?– Ничто не может оправдать гибель рабочего человека.– Я знаю. – Гиллон грустно улыбнулся. – Мне кажется, я скоро свою жизнь отдам за что-то гораздо меньшее.Даже Селкёрк не удержался от улыбки.– Но подумай при этом, какую дощечку мы приколотим к стене дома номер один по Тошманговской террасе, – сказал он.В заливе было неспокойно, и Гиллон видел, как маленькое рыболовное суденышко с трудом прокладывает себе путь, спеша найти укрытие в гавани Инчгарви. Дул резкий ветер, и течение было сильное. Моряку грозила беда. И Гиллону казалось странным, что он сидит тут, высоко над морем, опершись головой на руку, и от нечего делать наблюдает за тем, как далеко внизу какой-то человек борется за жизнь. И Гиллону пришло в голову, что вот так же другие будут наблюдать за ним в Эдинбурге. Они будут сидеть как бы в поезде, а он, совсем один, будет бороться с волнами.Ладно, подумал Гиллон, раз так суждено, пусть так и будет.Суденышко опрокинуло волной. Рыбак не сумел вовремя развернуть его и теперь барахтался в воде, держась за канат, привязанный к планширу.– Они там, видишь ли, многого не понимают, – сказал Селкёрк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Все мы братья, все плывем на одном суденышке и все движемся к одному концу. Мы, конечно, не все равны и, однако же, мы братья. Представьте себе наводнение или пожар. Если тебе протянут руку, ты не станешь смотреть, кто ее протянул, – схватишь и все.Трудно было представить себе мистера Кэлдер а во время пожара или наводнения, и все же Гиллона тронули его наивные слова о братстве. Ему захотелось рассказать о том чувстве, какое возникало у него, когда он шел из шахты, – все эти сгорбленные спины впереди движутся, движутся к выходу, все эти лица, черные от пота и угольной пыли, – рассказать об удивительном чувстве любви, которое вдруг возникало у него к этим людям, которые так мало просят у мира – лишь немного хлеба да соли, лишь немного уважения да чтоб смотрели на них, как на людей. Но он решил ничего не говорить, и столик с чаем въехал в комнату. Мистер Макдональд во внезапном порыве схватил Гиллона за руку.– О, все у тебя пройдет отлично. Как бы я хотел, чтобы в свое время был у меня такой человек, как ты, которого я мог бы противопоставить моему отцу.
Хоть они и были очень голодны, но решили не есть в Эдинбурге, где они чувствовали себя не очень уверенно, а сесть на поезд и ехать назад в Кауденбит, где, как они уверили друг друга, еда и лучше и дешевле. Селкёрк снова стал самим собой.– Любовь – о, господи! Ты слышал когда-нибудь такое? «Все из любви к человеку», – передразнил он Кэлдера, хотя Кэлдер сказал совсем иначе, и Гиллон попытался поправить Селкёрка, но тот и слона не дал ему вставить. – А впрочем, какая разница – важно, что они будут работать на нас.– На нас?– На наше движение. Но как только мы победим, они от нас отвернутся. Такова цена победы. Новые проблемы – новые орудия для достижения цели, только и всего. – И он провел пальцем по горлу.Гиллон был над, что в купе, кроме них, никого не было. Мистер Селкёрк всегда вгонял его в смущение на людях.– Любовь!.. – фыркнул библиотекарь. – Организация – вот главное. Организация – только это и прочно. А любовь проходит. И потом, дружище, с помощью любви сражения не выиграешь, его выигрывают батальоны. Любовь же, мой раненый углекоп, – это буржуазное дерьмо, и место этому дерьму в коровнике, где его создали. Хочешь, чтобы я продолжал?Библиотекарь увидел, что его стараниями приятное путешествие начинает приобретать для Гиллона мерзкий привкус, и – к чести своей – перестал иронизировать.– Нет, нет, Гиллон, любовь, конечно, занимает в жизни определенное место. Если хочешь знать, даже Маркс это признает.– Я этого не знал.– Но определяющим фактором в нашей жизни является голод, дружище, и не любовь, а страх перед голодом заставляет людей совершать поступки.– Моя жена всегда говорит; «Голод чему хочешь научит».– А поскольку мистер Кэлдер никогда в жизни даже дня не голодал, то он понятия не имеет, о чем болтает.Они подъезжали к мосту через Фёрт-оф-Форт, и огромные пилоны, шагавшие через залив, заворожили их. В ту сторону они ведь ехали в темноте. А Гиллон в жизни еще не видел ничего более удивительного.– Подумай, сколько человек, наверно, погибло, когда строили этот мост, – сказал Селкёрк.– Да, но, может, оно того стоило?– Ничто не может оправдать гибель рабочего человека.– Я знаю. – Гиллон грустно улыбнулся. – Мне кажется, я скоро свою жизнь отдам за что-то гораздо меньшее.Даже Селкёрк не удержался от улыбки.– Но подумай при этом, какую дощечку мы приколотим к стене дома номер один по Тошманговской террасе, – сказал он.В заливе было неспокойно, и Гиллон видел, как маленькое рыболовное суденышко с трудом прокладывает себе путь, спеша найти укрытие в гавани Инчгарви. Дул резкий ветер, и течение было сильное. Моряку грозила беда. И Гиллону казалось странным, что он сидит тут, высоко над морем, опершись головой на руку, и от нечего делать наблюдает за тем, как далеко внизу какой-то человек борется за жизнь. И Гиллону пришло в голову, что вот так же другие будут наблюдать за ним в Эдинбурге. Они будут сидеть как бы в поезде, а он, совсем один, будет бороться с волнами.Ладно, подумал Гиллон, раз так суждено, пусть так и будет.Суденышко опрокинуло волной. Рыбак не сумел вовремя развернуть его и теперь барахтался в воде, держась за канат, привязанный к планширу.– Они там, видишь ли, многого не понимают, – сказал Селкёрк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67