Но у него были только револьверы и винчестер. И он был один.
Третью дорогу и дорогой-то нельзя было назвать. Так, едва натоптанная тропа в море полыни. Она вела к перевалу, за которым начинался каньон Семи Озер. В каньоне брала начало река Хампа, вдоль которой Майвис с девчонками будет продвигаться на север, к Монтане. Если бы не Горбатый Медведь, и не эскадрон Хиггинса, и не засада "красноногих"… И если бы Гончар не был ранен, он обязательно припустил бы именно по этой дороге, чтобы нагнать Красную Птицу и увидеть Милли. А если не увидеть, то хотя бы узнать, что с ней.
Сигара догорела, и раны покрылись сухой плотной коркой. Гончар наполнил фляги водой и перезарядил револьверы. С трудом взгромоздив непослушное тело в седло, он вдруг понял, что существует еще один путь. Зарыться в тенистую рощу, лечь у ручья и ждать, пока в его тело вольются новые силы. Он ранен. Ему надо лежать. Через несколько часов уже никакими усилиями воли он не сможет удерживаться в седле. Он просто заснет. Природу не обманешь. Ее можно немного отвлечь, но она неумолимо возьмет свое.
И так же неумолимо возьмет свое та сила, которая методично стирает с лица земли все, что мешает цивилизации. Нет, это не цивилизация. Это бизнес. Большой бизнес. Большие деньги. Большие отряды хорошо вооруженных ублюдков.
Кусок свинца пробил в тебе дыру как раз такого размера, чтобы душа могла спокойно вылететь к небесам. Чем ты ему ответишь? Травой и промокшей повязкой?
Чем ты можешь остановить армию, которая уже уничтожила всех, кто мешал Большому Бизнесу, и теперь понемногу добивает остатки сопротивления? С чем ты встанешь на ее пути — с винчестером?
Все это бесполезно, а значит, и бессмысленно. Ты уже никому не можешь помочь, никого не спасешь. Единственный человек, ради которого ты здесь оставался, — это Милли. Но ее больше нет. Значит, и тебе здесь больше нечего делать. Выбери красивое место, с видом на горы и озеро, допей остатки виски — и дай себе отдохнуть в последний раз.
Степан тряхнул головой и огляделся. Тучка успела обогнуть озеро, пока он предавался своим глубокомысленным раздумьям.
— Куда ты меня везешь, малышка? Ты что, знаешь дорогу?
Конечно, она знала дорогу. Лошадь была здесь год назад, но не забыла путь к Семи Озерам.
— Интересно, куда ты меня завезешь, если тебя не остановить? — спросил Гончар. — В Маршал-Сити? В свою чистенькую конюшню в Эшфорде? Или на стоянку Горбатого Медведя, в родной табун, к своим братьям и сестрам?
Услышав его голос, кобыла зашагала быстрее, и вороной жеребец трусил рядом, ревниво поглядывая на нее.
Гончар понемногу погрузился в состояние, которое испытывал во время дальних переходов по прерии. Со стороны кажется, что человек дремлет в седле. Он неподвижен, его тело расслабленно покачивается в ритме шагов лошади, но его полузакрытые глаза непрерывно ощупывают горизонт цепким взглядом. Он молчит и может не расслышать вопроса, но от его взгляда не ускользнет ни койот, чья рыжая спина мелькнула в траве, ни темное облачко, вырастающее вдали, предвещая грозу.
Степан понимал, что лошадь идет к перевалу, и был рад тому, что она сделала выбор за него. Когда же он разглядел едва заметную струйку дыма над кронами сосен, ему стало ясно, что пора готовиться к встрече. Там, за перевалом, текла Последняя река. Там расположились в засаде "красноногие". Только они могли безбоязненно разводить костры в лесу, не заботясь о маскировке. Ну да, кого им бояться? Того одинокого всадника, что медленно продвигается вверх по извилистой тропке?
Как только Тучка вошла в лес, покрывавший склон, Гончар остановился.
— Дальше я пойду один, — сказал он, спрыгивая на мягкий лесной настил. — Стойте здесь. Если до утра не вернусь…
Он обнял Тучку, потрепал по шее вороного. Расседлав лошадей, он оставил на них только уздечки.
— Если не вернусь, уходите к озерам. Вдвоем не пропадете, — сказал он. — Вы отличная пара.
Взвалив на плечо винчестер и "Спрингфилд" и опоясавшись двумя патронташами, он тяжело пошел в гору.
"Сколько их там может быть? Судя по тому, что горит только один костер, не больше десятка. Что они затеяли? "Мы их всех завалим", — сказал Крэк. Чем? "Мясорубками"? В горах они неэффективны. Нет, каратели придумали какую-то хитрую гадость. От них всего можно ожидать".
В лесу было уже темно, и только верхушки сосен еще ярко зеленели в лучах солнца. Темнота не мешала продвигаться. Наоборот, благодаря ей он быстро заметил впереди мерцающую точку костра. Подобравшись к огню настолько, что ощущался запах тушеных бобов, Степан остановился. Он приставил винтовки к сосне и снял сапоги. Дальше надо идти босиком и налегке. Два кольта в руках, "смит-вессон" под мышкой. Лишь бы они не додумались выставить дозор.
Они не додумались. Они сидели у костра. Один — лицом к Степану, второго он видел со спины. Еще несколько минут он стоял за поваленной сосной, прислушиваясь к разговору и пытаясь понять, нет ли в лесу еще кого-нибудь, кроме этих двоих. -…А еще хорошо идут перстни, — с набитым ртом бубнил тот, что сидел лицом к Степану, держа на коленях миску. — Самый захудалый перстенек ушел бы не меньше чем за доллар. Слышь, рыжий? Говорят, у них серебряные и золотые перстни у каждого мужика. А бусы? Есть, конечно, дрянные, ракушечные. А есть и такие, что уходят по пятерке. Знаешь, из такого голубого камня. Вот те, голубые, можно и за десятку загнать, если встретишь любителя. Неплохо, да, рыжий? Чего ты не ешь-то?
Второй, не ответив, лег на бок и принялся ковырять палкой в огне.
— Ты не поднимал бы искры, слышь, рыжий? Лес сухой, как бы хвоя не занялась. Загорится — вдвоем не погасим.
Он облизал миску и отбросил ее в сторону.
— Ну вот, теперь можно и поспать. Покараулишь, рыжий? Ночью-то они в ущелье не полезут. На рассвете ждать надо. А на рассвете-то как раз самый сон. Не проспать бы. Крэк душу вынет, если проспим. Не проспишь, рыжий?
Не дождавшись ответа, каратель махнул рукой и вытянул из-за пазухи фляжку.
— Раз ты такой молчун, тебе и выпивка не полагается, — обиженно буркнул он.
Вытряхнув в рот последние капли, "красноногий" утер губы рукавом и закурил огрызок сигары.
"Их двое, — думал Степан, сжимая рукоятки револьверов. — Их можно взять живьем. Только — зачем? " А каратель заговорил снова. Сытый и захмелевший, он быстро простил угрюмому партнеру.
— Ты, рыжий, здорово придумал. Нам бы еще долго пришлось гоняться, если б не ты. А так — хлоп, и готово. Одно плохо, сколько добра пропадет. Не полезешь ведь вниз откапывать эти перстни да бусы. Долларов на двести разного добра. Но все равно это ты здорово придумал. Завалим дикарей — и по домам. Я уже три недели дома не был. По детишкам соскучился. У тебя есть дети? А у меня четверо. И всех кормить-одевать надо. Лишний бы доллар не помешал…
Он бубнил еще что-то о детях, но Гончар его уже не слышал. Все его тело наполнилось звенящей силой. Он вскинул невесомые револьверы и вышел из-за коряги.
— Вы люди Крэка? — спросил он. — Так отправляйтесь к нему.
Два выстрела прозвучали слитно, как один.
Он еще постоял неподвижно, слушая угасающее эхо. Где-то вспорхнула испуганная птица — и все. В мертвой тишине потрескивал костер, да журчала струйка крови, вытекая из пробитой шеи карателя. Второй, "рыжий", повалился лицом вниз и тихо хрипел.
Гончар подсел к костру и снял с камней кофейник. Отпил из горлышка, не чувствуя вкуса. Горячая влага приятно растекалась по пересохшему горлу.
— Что же ты такое придумал, рыжий? — спросил он, оглядываясь.
На дереве висели две винтовки — винчестер и "шарпс". Под ними Гончар увидел два низких деревянных ящика. Они были пустыми, но он прекрасно знал, что за груз перевозят в такой таре. В холщовой сумке рядом он нашел остатки бикфордова шнура.
— Вот оно что! — проговорил Гончар и перевернул ногой "рыжего". — Ты сапер? Инженер?
Тот захрипел и выплюнул сгусток крови.
— Живучий, — покачал головой Степан. — Не повезло тебе.
Он поднял из огня горящую ветку, и в ее свете смог разглядеть лицо раненого.
— Вот так встреча…
Это был Фредерик Штерн. Его глаза открылись, и лицо исказила гримаса невыразимой боли.
— Питерс! Как… Почему… Что ты тут делаешь, ублюдок…
— Я-то здесь по делам. — Степан присел на корточки, разглядывая окровавленную грудь Штерна. Пуля прошла навылет, не застряв ни в сердце, ни в позвонках. С такими ранениями, бывает, выживают. — А ты как сюда попал?
— Мелисса… Монах сказал Фарберу, что его дочь в Черном лесу… Я поехал туда с кавалеристами… Поздно, Питерс… Она погибла… Из-за тебя, из-за твоих краснокожих… Чтоб ты сдох, Питерс…
— Где заложен динамит? — спросил Гончар. — Можешь не отвечать. Но лучше скажи. Помоги мне, тогда и я тебе помогу. За все приходится платить, верно?
— Чтоб ты сдох, — твердо повторил Штерн и уронил голову.
Из уголка рта потянулась черная струйка. Открытые глаза застыли. Гончар поднес огонь ближе и увидел неподвижную щель зрачка.
— Теперь ты знаешь, каково это — получить пулю в спину, — сказал он и набросил на разгладившееся лицо шляпу, валявшуюся рядом. — А динамит я и сам найду.
Горло снова сжала острая сухость. Он снял с пояса Штерна флягу, открутил крышку и понюхал. Вода. Она показалась ему слаще шампанского.
"Хорошо бы сейчас полежать у огня, вздремнуть, — подумал он. — Я заслужил небольшой отдых. Да вот беда. Стоит только на минуту прикрыть глаза, и они больше никогда не откроются".
Револьверы казались тяжелыми, как пудовые гири. Но и сняв с себя оружейный пояс, Гончар не почувствовал никакого облегчения. Ноги волочились по листве, и он часто останавливался, обняв дерево и стараясь отдышаться. Луна еще не взошла, но он видел перед собой тропу, натоптанную карателями. Хорошо еще, что она вела под уклон. Теряя последние силы, Гончар добрался до края обрыва и там услышал шум бегущей внизу реки.
"Вот и ущелье, — понял он. — Вот мы и пришли". Его ноги подкосились, и он повалился на камни.
— Но-но, — сказал он. — Не хватало еще свалиться в пропасть. Вставай и иди дальше. Или ползи, по крайней мере.
Он прополз несколько метров вдоль обрыва, когда его руки наткнулись на липкий шнур. Рядом в жестяной банке были спички, обернутые в промасленную бумагу. Штерн предусмотрел все — и внезапный ночной дождь, и утреннюю росу. Степан был уверен, что и динамит на осыпях люди Крэка разместили именно так, как того требовал педантичный Штерн. Значит, можно не волноваться. Все сработает, как часы. Лишь бы не проспать на рассвете.
Он сдвинул несколько камней так, чтобы опереться на них спиной, и сидел на краю обрыва. Внизу, под ногами, неумолчно гудела река.
Ночь пролетела быстро. Гончар еще успел полюбоваться ярким и стремительным восходом. В утреннем свете стало видно, что от того места, где он устроился, вверх по осыпям уходит не один шнур, а сразу три. И снова он мысленно похвалил Штерна за тщательно выполненную работу.
Эскадрон вошел в ущелье незадолго до полудня, когда Гончар, измученный жаждой, уже выпил всю воду из фляги. Он с трудом дождался, когда вся колонна покажется внизу, на галечном берегу. Всадники ехали парами, опасливо поглядывая вверх. Но они, конечно, не могли заметить ни зарядов, спрятанных под валунами, ни бегущих по осыпи огоньков, оставляющих дымный след.
Степану очень хотелось увидеть, как сработает динамит, но он понимал, что опасно оставаться на краю обрыва. У него не осталось сил, чтобы встать на ноги, и он пополз вверх, впиваясь пальцами в камни. Еще рывок, и еще один… Склон вздрогнул так, что Гончара подбросило. По ущелью прокатился раскат грома. Еще один удар, и еще! Навстречу Степану сверху покатились мелкие камни. А за его спиной все нарастал оглушительный шум сходящей лавины. Воздух заволокла пыль. Гончар почувствовал, что земля под ним вздрагивает, вздымаясь и опускаясь, как лед над волнами. Он понял, что еще немного — и этот участок склона обрушится вниз. Страх придал ему сил, он вскочил на ноги и, хватаясь за все, что попадалось под руки, рванулся вверх. Он уже ничего не видел в густой пыли, а земля уходила из-под ног. Мрак и холод окутали его, и он подумал, что наконец-то добрался до леса. Руки наткнулись на холодную землю, он поскользнулся и рухнул на склон, обхватив угловатый обломок скалы и прижимаясь к нему грудью.
Грохот за спиной понемногу затихал, но мрак не рассеялся. "Может быть, я ослеп?" — испугался Степан. Он не видел ничего, кроме плотной пыльной завесы и потрескавшегося камня перед глазами.
Понемногу он стал различать перед собой редкие искривленные стволы и низко свисающие голые ветви. Он снова пополз вверх, удивляясь темноте. "Похоже, поднялось такое пыльное облако, что через него не пробивается солнечный свет", — подумал он.
Но и в этой темноте ему было видно, что лес неузнаваемо изменился. Вместо могучих сосен склон покрывали низкие деревца. Кое-где на ветвях болтались пожухлые бурые листья. А под деревьями на палой листве искрился иней.
"Кажется, я забрался слишком высоко", — подумал Степан и оглянулся. Но не увидел ничего, кроме непроницаемой стены тумана, надвигавшегося на него снизу.

43. ТЫ НЕ ОДИН

— Да вот же он! — прозвучал в темноте голос Джека Тандерса.
— Я же говорил, что он выйдет сегодня! — радостно отозвался Домбровский. — Говорил? Жаль, мы не успели заключить пари!
"Как они тут оказались? — удивился Гончар, чувствуя, как сильные руки поднимают его с земли. — И почему Тандерс говорит по-русски?" — На ногах держишься? — спросил Домбровский. — Вот и молодец. От тебя больше ничего не требуется. Только переставляй ножки, топ-топ, и потихонечку-полегонечку вылезаем…
— Пить, — с трудом выговорил Степан.
— Ранен? Спина вся в крови.
— Ерунда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40