Он создал целый "корпус фотографов", и мы сделали, наверно, сто тысяч снимков той войны. Брэди думал, что, когда люди увидят все эти фотографии, они никогда уже не захотят воевать.
— Наивный он парень, этот твой Брэди.
— Все мы были когда-то наивными. Ну а после войны я уже не мог бросить репортерское ремесло. Был в Китае, писал об опиумной войне. Бродил по Африке. А когда вернулся, со мной что-то случилось. Не знаю, Стивен, поймешь ли ты меня…
— Постараюсь понять.
— Я был хорошим репортером. Я писал только о том, что видел сам, ничего не выдумывая и не скрывая. Но не все мои материалы печатались. А некоторые выходили с такими поправками, что лучше бы и не выходили. Сначала я подозревал, что это происходит потому, что они были плохо написаны. Я старался писать еще лучше, но ситуация не менялась. Одни мои статьи проходили "на ура", а другие откладывались под сукно или переделывались редактором. В конце концов я понял, что газету делает не репортер, и даже не редактор, а владелец.
— Открыл Америку, — насмешливо хмыкнул Гончар.
— Знаешь, в чем заключается суть журналистики? — спросил Тандерс. — Задача журналиста — переводить на человеческий язык лай, рычание и сытую отрыжку своих хозяев. Я слишком поздно это понял.
Преподобный угрюмо замолчал. Его мул стоял рядом с жеребцом Степана, так же понуро опустив голову, как и хозяин. "Сколько же ему лет? — подумал Гончар. — Война закончилась пятнадцать лет назад. Допустим, тогда ему было двадцать пять. Значит, сейчас — сорок? Он выглядит значительно моложе. Ну, максимум на тридцать три".
— И ты все бросил? — спросил Гончар. — И ушел в монастырь?
— Зачем же? Мир выглядит не слишком привлекательно, но это еще не повод выбрасывать его на помойку. Прошлое не исправишь, но можно позаботиться о будущем. К тому же я слишком люблю людей, чтобы отгородиться от них монастырскими стенами.
"Видел я, как ты их любишь", — подумал Степан.

32. МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ НАРОДОВ ЗАПАДА

Ледвилл со всех сторон теснили горы. Их вершины скрывались за низкими тучами, а склоны были покрыты густым лесом, в котором виднелись просеки. Въезжая в город по скользкой дороге, Степану пришлось несколько раз сворачивать к обочине, чтобы проезжающие повозки не облили его жидкой грязью, вылетающей из-под колес.
Улица круто поднималась вверх. Гончар и Тандерс остановились у книжного магазина. Отсюда хорошо был виден центр города.
— Красное здание с белыми колоннами — это наша гостиница, — указал преподобный. — А вон там, пониже — полицейский участок, контора мирового судьи и тюрьма. Но я не советую тебе торопиться на встречу с другом. Тюрьма от нас никуда не денется. Заглянем в отель, приведем себя в порядок, пообедаем. Там рядом — отличный ресторан, где меня кормят бесплатно. Покормят и тебя. А уж потом отправимся к твоему другу.
— Ты и в тюрьму пойдешь со мной? Это обязательно — ходить вдвоем?
— Не вдвоем, а втроем. С нами будет шериф Дагган.
— Еще один твой друг?
— Партнер.
"Отличная подбирается компания, — подумал Степан. — Осталось только выяснить, какие могут быть общие дела у шерифа и бывшего репортера, нарядившегося монахом".
Остановившись у отеля, Гончар понял, что преподобный Тандерс имеет друзей не только среди правящего класса. Негритенок в гостиничной униформе, дежуривший на входе, подбежал к ним и перехватил поводья мула:
— Добрый день, отец Джекоб! Вы остановитесь у нас?
— Остановлюсь, Мозес, остановлюсь.
— Тогда я сам отведу вашего Лентяя в конюшню! Ох, и исхудал же он!
— Поставь его рядом с вороным и подальше от входа. Мы прибыли надолго.
— Не беспокойтесь! Жеребец смирный?
— Людей он не кусает, — сказал Гончар, отдавая повод мальчишке.
— Так я могу их обоих почистить? Сколько грязи им, бедняжкам, пришлось перемесить по дороге! Отец Джекоб, а вы будете читать проповедь на завтрашнем собрании?
— Надеюсь. — Тандерс бросил негритенку монету, и тот поймал ее на лету.
— Вот здорово! Так мы придем на собрание всем домом! И мама, и тетушки, все придут вас послушать!
Войдя в просторный холл, Степан остановился, но Тандерс подхватил его под локоть и решительно повел за собой к стойке регистрации.
— Мой номер свободен? — спросил он у клерка. — Отлично. А соседний? Превосходно. Запишите меня и моего друга. Это преподобный Стивенсон из монастыря Каса-Нуэва.
— Давненько вы к нам не заглядывали, отец Джекоб, — сказал клерк, раскрывая журнал в богато отделанном переплете.
— Что же делать, ведь мы верхом добирались к вам из Техаса…
Пока преподобный беседовал с клерком, Степан оглядел зал. Мужчины в дорогих костюмах, с тщательно уложенными прическами и с перстнями на пальцах собрались вокруг столика, за которым восседал живописнейший оборванец, словно сошедший с иллюстраций к "Робинзону Крузо". Его босые грязные ноги покоились на плюшевом пуфике. Из-под распахнутой меховой безрукавки выпирало волосатое брюхо, украшенное револьвером на шнурке. Длинные свалявшиеся волосы лежали на плечах, а в седой бороде застряли соломинки, красноречиво свидетельствуя о том, что предыдущую ночь этот путник провел в каком-то сарае. Но в его красной обветренной лапе был хрустальный бокал, в котором сверкала янтарная влага, и пять бутылок шампанского занимали весь столик.
— Выпьем же за новое месторождение! — зычно провозгласил оборванец. — Я назову его в честь своей младшей дочери! Это будет шахта "Амалия"!
— За Амалию! — Джентльмены в дорогих костюмах вскочили в едином порыве, воздымая бокалы.
Никто из них не обратил внимания на двоих бедных монахов, и Степан с благодарностью вспомнил Домбровского, подарившего ему такой замечательный монастырский плащ. Пожалуй, в этом наряде он и вправду может безбоязненно ходить в самой гуще полицейских ищеек.
— Вот так живет Ледвилл, — сказал Тандерс, увлекая его за собой по лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. — Здесь не придают значения одежде. Под лохмотьями может скрываться самородок ценой в сотню тысяч, а за роскошным смокингом — долги на миллион. Твой номер — тринадцатый. Надеюсь, ты не суеверен? Двенадцатый Билл держит для меня, а мне хотелось, чтобы мы жили рядом.
Тандерс отпер дверь номера и отдал ключ Степану.
— У тебя есть час на то, чтобы принять ванну и переодеться. Мы с тобой одного роста, поэтому подберешь себе костюм из моего гардероба. В монашеском балахоне не стоит ходить в ресторан.
— Чтобы не смущать посетителей?
— О, их трудно чем-то смутить. Нет, костюмы нам понадобятся, чтобы не выделяться из толпы.
Гончар задержался на пороге:
— Послушай, я не привык, чтобы меня водили за руку. И не привык, чтобы мне оказывали помощь. Ты всем так помогаешь?
— Нет. Только тем, кто нуждается в моей помощи.
— А ты уверен, что я нуждаюсь? До сих пор я и сам неплохо справлялся.
— Понимаю тебя. — Тандерс кивнул и снял очки. — До чего же иногда надоедает носить эти стекла. Так вот, Стивен, я понимаю тебя. Ты думаешь о том, как рассчитываться за помощь. В этой стране за все приходится платить.
— А что, в других странах не так?
— Однажды в Африке, в верховьях Замбези, я остановился на ночлег в деревне. Хозяйка хижины сварила мне кашу. Немного, полмиски. Я был слишком голоден, и съел кашу мгновенно, и только потом понял, что она потратила на меня последнюю горсточку риса. И ее семерым детям наутро пришлось завтракать глотком горячей воды. Как думаешь, эта женщина рассчитывала, что я ей заплачу?
— Но ведь ты ей заплатил?
— Чем я мог заплатить? — Тандерс рассмеялся. — Чистыми страницами из блокнота или огрызками карандашей? Дырявыми башмаками? Нет, Стивен, я мог только сказать "спасибо". Но ей этого хватило.
— Мы не в Африке, — сказал Гончар. — И ты можешь рассчитывать на меня.
Тандерс подтолкнул его в номер:
— Ты мне уже помог. Там, в конюшне Пузатого Джона. Одному мне пришлось бы туго. Так что не трать время на разговоры. Мойся и брейся. Кстати, не сбривай усы. Костюм тебе принесут. Через час встречаемся внизу. Да, чуть не забыл. Оружие оставь в номере. Там есть сейф.
Когда, спустя час, Гончар снова увидел своего ночного спутника, он смог узнать его только по круглым очкам. Горячая ванна, хорошая бритва и отлично сидящий костюм преобразили Тандерса. Теперь он не сутулился, и голос его звучал весело и уверенно.
— Кто тебя научил так завязывать галстук? — спросил он, поправляя узел своего пестрого шарфа. — Ты, оказывается, франт. Король паркета. Идем скорее, нас уже ждут. Кстати, запомни: мы прибыли из Техаса. Там ты жил в монастыре Каса-Нуэва.
Они долго шли по деревянному тротуару, выбирая место, где можно было бы перейти улицу. Обоим не хотелось ступать начищенными башмаками по жидкой грязи. Наконец, Тандерс, махнув рукой, остановил проезжающую карету и вскочил на подножку.
— В "Аляску"!
Извозчик недоуменно уставился на него.
— Плачу доллар, — добавил Тандерс.
Карета тронулась. Но не успел Степан устроиться на жестком кожаном сиденье, как лошади остановились у здания на другой стороне улицы.
— Приехали.
Тандерс открыл дверцу и запустил пальцы в карман жилета, но Гончар его опередил:
— Моя очередь платить.
Получив от него доллар, извозчик широко улыбнулся:
— Я думал, вы пошутили. Ну, парни, видать, сегодня в "Аляске" будет весело.
Едва они вошли в ярко освещенный зал, как перед ними вырос огромный негр в белом пиджаке.
— Рад приветствовать вас, джентльмены! Позвольте мне…
— Брось, Чарли. — Тандерс легко стукнул кулаком по необъятной груди. — Тут все свои. Это Стив из Техаса. Стив, это Чарли, чемпион мира по французской борьбе. Грудинка готова?
— Грудинка готова, сиськи и попки тоже. Девчонки прыгали до потолка, когда узнали, что ты приехал.
Он провел их через зал и открыл дверь кабинета:
— Желаю хорошо отдохнуть.
Стол был накрыт на четверых, и Гончар, прежде чем сесть на плюшевый диван, вопросительно глянул на Тандерса.
— К нам присоединятся мои подружки, — сказал преподобный. — Ведь ты не станешь возражать?
— Мне все равно.
— Вот и отлично. Потому что им-то как раз не все равно, с кем обедать. Приличного человека не так легко встретить, особенно здесь.
— Ты говорил, что после обеда мы пойдем в…
— Да-да, — перебил его Тандерс. — Только не произноси это ужасное слово. Мы пойдем к твоему другу. Открывай вино. Мы с тобой особые гости, и прислуга не будет стоять у нас за спиной.
Вино оказалось легким и терпким. Гончар собирался его только пригубить, но не удержался и залпом осушил бокал. "Как-то странно получается, — подумал он. — В двух кварталах отсюда мой друг сидит в тюремной камере. Моя невеста прячется в горах от грабителей и насильников. А я сижу в уютном кабинете, пью вкусное вино и жду проституток. И мне не хочется никуда уходить, вот что странно".
Негритенок вкатил на тележке целую гору сверкающей посуды. Из-под крышек сочился одуряющий аромат тушеного мяса. Гончар едва дождался, когда Тандерс выложит на его тарелку огромный кусок. Он был готов рвать эту розовую плоть руками и с трудом заставил себя взяться за нож и вилку.
— С тобой нельзя ходить на важные приемы, — сказал преподобный. — Ты ешь слишком быстро. Даже быстрее, чем я. А как раз из-за этого я тоже не бываю на приемах. Туда все приходят сытыми. А я ходил, чтобы пожрать на дармовщинку. В молодости я вечно страдал от голода.
В кабинет бесшумно вошел невысокий седой человек в строгом черном костюме.
— С тех пор ты не изменился, Джек Тандерс, — сказал он.
Преподобный встал, подавая ему руку:
— Привет, старина. Позволь представить тебе моего друга Стивена из Техаса.
— Привет, Стив. Я привык, что меня называют "шериф Дагган". Но для тебя я — Мартин.
— Мартин, у нас к тебе дело, — без предисловий начал Тандерс. — Друг Стивена сидит в твоей кутузке. Когда ты устроишь нам свидание?
— Хоть сейчас.
— Сейчас мы заняты. А вот через пару часов, по дороге к Натали, мы заглянем в твою обитель мрака в печали.
— Хотите занести передачу? Я распоряжусь, на кухне соберут пакет.
— Ты смотришь в корень, старина. Посидишь с нами?
Дагган поморщился:
— С моей язвой? Я уже неделю сижу на отварной рыбе и рисовых котлетах. Извини, но мне больно даже смотреть на ваше вино и жареное мясо. Увидимся в конторе, там и поговорим.
Он вышел. Тандерс наполнил бокалы:
— Выпьем за здоровье наших друзей. За тех, кто сидит в тюрьмах, и за тех, кто в этих тюрьмах работает. Еще неизвестно, кому из них приходится хуже.
— Что он говорил насчет кухни?
— Ты разве не понял? Ведь Мартин — хозяин этого заведения. На шерифское жалованье трудно прожить в городе. А ресторан и пай в игорном доме обеспечат ему спокойную старость. Когда-то мы начинали это дело втроем. Я, Билл и Мартин. Гостиница, ресторан, казино. Все на высшем уровне, не хуже, чем в Мемфисе или Чикаго. Я выдавал идеи и привлекал нужных людей, Билл находил деньги, а Мартин обеспечивал безопасность. Это были золотые семидесятые годы… Скажи, Стивен, в твоей жизни были золотые годы? Чем ты занимался в семидесятых, когда все кинулись в большой бизнес? Земельными спекуляциями? Железными дорогами? Поставками в армию? Или выкачивал денежки из южан?
— У меня была лесопилка. — Гончар задумчиво покачивал бокал, глядя, как пурпурная волна скользит по стеклу. — Я построил ее на пустом месте.
— На пустом месте? Надеюсь, ты не распускал бревна ручной пилой?
— Нет. Я снял паровую машину с затонувшего парохода.
— Гениально. — Тандерс налил себе и поднял бокал. — За паровую машину!
— А потом вокруг лесопилки вырос целый город, — продолжал Гончар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40