Качество супер, сайт для людей 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Он не умел делать правильные расчеты и вычисления, но проводил долгие часы с альбомом и чертежными листами, тщательно перенося на них планы домов, помещавшиеся у него в голове, – имитации чертежей, которые у него никогда не хватало духа выкинуть.
После полуночи он приезжал на стоянку позади Ройалтон Оукс, и хотя утром ему нужно было рано вставать, он не спешил мыться и укладываться в постель. Теперь он спал урывками, просыпался в четыре-пять часов утра, не помня – возможно, к счастью, – подробности своих снов, но оставалось ощущение ее присутствия вокруг и внутри его, барьер воспоминаний и сожалений – тоже. Мелочи. Что он не купил ей на тридцатилетие тот кулон, на что она долго намекала, не купил его как раз потому, что она намекала на это, и он, чуткий ко всяким попыткам как-то манипулировать собой, обиделся. Плоское серебряное сердечко, удлиненное и асимметричное, по сути, пустяк, в витрине у ювелира на Мейн-стрит. В тот сочельник он снова пришел, чтобы купить его для нее, но его уже продали. Не сказал ей, как поражен тем, что она делает, но не хочет слушать подробности о болезнях, потому что слишком впечатлителен (он терял сознание, когда у него брали кровь, однажды ему даже стало плохо в кинотеатре, во время сцены в операционной, и администрация вызывала «скорую»). Но ею он просто гордился. Ему никогда не приходило в голову раскаиваться по поводу Люси Абрамс, считая ее не больше чем мимолетным эпизодом, не оставившим в его жизни заметного следа.
Было слишком много всякого другого.
Он лежал на двуспальной кровати, глядя в потолок. Дом затих, единственным оставшимся звуком был слабый шум телевизора через несколько квартир от него, обрывки смеха. Ему казалось, что если бы он получше прислушивался, то различил бы дыхание спящих соседей. Он пытался закрыть глаза, но хотя они болели от переутомления, веки не смыкались.
Он держал ее голову на коленях, – отверстие, кровь, держал ее голову на коленях, даже тогда замечая, что она вымыла волосы, и, по какой-то нелепой причине, он все время убирал их от раны, больше всего стараясь, чтобы они не запачкались.
Он помнил запах, блеск, мягкую прядь волос, которую он откидывал в сторону, в сторону.
Вот какой вопрос мучил его: ради кого она вымыла волосы? Ради него, к его возвращению? Или ради свидания с доктором Нилом Фредриксоном?
Он повернулся на бок и натянул одеяло на голову.
На следующий день полицейский офицер Фрэнк Бэньон показал, что в день «происшествия» уровень алкоголя в крови Теда составлял 300 промилле – в три раза выше предельно допустимого.
– Скажите, – продолжал Риэрдон, – что вы увидели, прибыв на место происшествия?
– Тед Уоринг сидел у подножия лестницы, поддерживая голову жены. Джулия Уоринг стояла рядом. Эйли Уоринг находилась в дальнем конце комнаты.
– Джулия сказала или сделала что-нибудь?
– Когда я вошел, она повернулась ко мне и сказала: «Это он сделал. Он застрелил ее».
– Он?
– Мистер Уоринг, – Бэньон поднял руку и направил короткий указательный палец прямо в лицо Теду. Присяжные обернулись и увидели, что Тед, снова дергая заусеницу, превратившуюся уже в багровую болячку, упрямо не опускал глаз.
– Колебалась ли Джулия, испытывала ли какую-нибудь неуверенность, делая это заявление?
– Ничуть. Она совершенно внятно повторила: «Он застрелил ее. Он застрелил мою маму».
– Эйли как-то оспаривала то, что утверждала ее сестра?
– Нет.
– У меня больше вопросов не имеется.
Фиск приблизился к свидетелю с несколько высокомерным видом.
– Можете ли вы утверждать, что, когда вы приехали, Джулия Уоринг выглядела расстроенной?
– Да. Я бы сказал, она была взволнована.
– И вы бы сочли взволнованного ребенка, только что присутствовавшего при самом ужасном происшествии, надежным свидетелем?
– Возражение. Этот вопрос относится к области медицины. Данный свидетель не является в ней специалистом.
– Возражение принято. В своих показаниях придерживайтесь того, что вы видели, – распорядилась судья Карразерс.
Фиск не растерялся.
– Мистер Бэньон, что сказал Тед Уоринг, когда вы приехали?
– Он сказал: «Это был несчастный случай».
– Был ли он удивлен поведением своей дочери?
– Да.
– Правда ли, что он просто не верил своим ушам?
– Пожалуй.
– И что он сделал?
– Он сказал ей: «Скажи им правду, Джулия. Скажи им, что произошло на самом деле. Это был несчастный случай».
– Благодарю вас, мистер Бэньон. – Фиск повернулся, отошел к своему столу и уселся, поддернув брюки.
Бэньон неуверенно огляделся, слегка разочарованный тем, что его звездный час так быстро закончился. Только после того, как судья Карразерс ободряюще кивнула, он встал и покинул свидетельское место. Спускаясь с возвышения, он поскользнулся в новых, до блеска начищенных черных ботинках, и когда шел через зал, его обычно бледное лицо густо порозовело.
Риэрдон дождался, пока тяжелая дубовая дверь в конце зала медленно закрылась за Бэньоном, потом назвал следующего свидетеля.
– Обвинение вызывает доктора Сэмюела М. Пелойта.
Невысокий человек в темно-синем костюме уверенно проследовал по проходу и предстал перед судом. Его кожа носила тот густой золотистый оттенок, какой имеет постоянный загар, редкие волосы того же цвета были зачесаны на макушку и уложены так, чтобы прикрыть проглядывавшую плешь. Встав, чтобы принести присягу, он распространил вокруг себя аромат туалетной воды «Аква Велва». Усевшись, он сначала тщательно расправил манжеты рубашки, а потом взглянул на прокурора.
– Где вы работаете, доктор Пелойт? – начал Риэрдон.
– В отделе коронера округа Хардисон.
– Давно ли вы работаете там?
– Одиннадцать лет.
– Какую должность вы занимаете?
– Я являюсь главным медицинским экспертом. – У Пелойта был ровный бесстрастный голос, часто противоречивший тому ужасному предмету, о котором шел разговор. Хотя большинству его коллег это давалось легко и естественно, ему пришлось хорошенько потрудиться, чтобы научиться говорить так сухо и деловито.
– В каких учебных заведениях вы обучались?
– Курс в Государственном университете в Олбани, Корнеллское медицинское училище.
– Можете ли вы сообщить, членом каких профессиональных объединений вы состоите?
Пелойт подался вперед:
– Медицинское общество округа Хардисон, Медицинское общество штата Нью-Йорк, Ассоциация американских врачей, Американская ассоциация судебной медицины…
– По-моему, нам незачем тратить на это время? – прервала его судья Карразерс.
Фиск кивнул.
– Ваша честь, обвинение вносит предложение признать, что доктор Пелойт является экспертом в области судебной медицины.
Судья Карразерс кивнула.
– Принято к сведению. Можете продолжать.
Пелойт недовольно откинулся назад. Они даже не собирались дать ему возможность перечислить многочисленные статьи, которые он напечатал, речи, которые произнес, дела, в которых участвовал как эксперт.
– Знакомы ли вы с делом «Народ против Теодора Уоринга», доктор Пелойт? – задал вопрос Риэрдон, снова привлекая его внимание.
– Да.
– Какое обследование вы проводили в связи с этим делом?
– Я осматривал тело белой женщины тридцати шести лет, Энн Ледер Уоринг.
– Вы определили причину смерти?
– Смерть была вызвана одиночным ранением в голову.
– Можете ли вы описать суду характер ранения?
– Пуля проделала отверстие диаметром в одну восьмую дюйма, на один дюйм выше левой брови, – в голосе Пелойта помимо его воли появились возбужденные нотки. Пулевых ранений в округе Хардисон встречалось гораздо меньше, чем требовалось для него и его самолюбия. – Следов пороха не обнаружено, – добавил он, быстро обретя прежнюю бесстрастность.
– Как вы считаете, насколько далеко от ружья находилась жертва?
– Пожалуй, футов пять, плюс-минус пара дюймов.
– Удалось ли вам определить траекторию пули?
– Пуля рассекла кожу и мягкие ткани и проникла в череп. Затем она прошла сквозь лобную кость и вышла в нижней правой части черепа, пробив затылочную кость. Поверхностный кожный покров имеет повреждение размером один дюйм с рваными краями. – Сидевшая в нескольких ярдах от него Сэнди закрыла глаза. – Жертва умерла мгновенно.
Риэрдон сделал паузу. Некоторые присяжные вновь обернулись, чтобы посмотреть на реакцию Теда, но его глаза были опущены, в них было невозможно прочесть ничего.
– Доктор Пелойт, согласуется ли это с положением ружья при выстреле на уровне плеча?
– Да.
– Итак, вы делаете заключение, что ружье стреляло не снизу, как это было бы, скажем, в случае, если бы кто-то схватил за руку человека, держащего ружье?
– Да. Пуля была выпущена на уровне плеча.
– Благодарю вас, доктор Пелойт. У меня нет других вопросов.
Фиск подошел к свидетельскому месту.
– Доктор Пелойт, находились ли вы в доме 374 по Сикамор-стрит вечером 22 октября?
– Нет.
– В таком случае вы реально не присутствовали при происходивших там событиях?
– Нет, – уголки губ доктора Пелойта презрительно поползли вниз.
– Можете ли вы, исходя из результатов вашего обследования, утверждать, был ли выстрел произведен случайно или намеренно?
– Нет, – признался доктор Пелойт.
– У меня больше нет вопросов.
Джон Норвуд стоял перед стойкой у себя в спортивном магазине, изумленно таращась на Сэнди.
– Я заеду за ними в четыре, – сказала она.
– Но…
Она повернулась и решительно проскочила сквозь тяжелую стеклянную дверь, прежде чем он успел запротестовать.
Джон смотрел ей вслед, пока она не скрылась, затем наконец обратил взгляд на Джулию и Эйли, которые стояли рядом и явно испытывали такую же неловкость, как он.
– Ну что ж, – пробормотал он. Джулия скрестила руки на груди, а Эйли выжидающе улыбалась ему. – Посмотрим.
– Сэнди сказала, мы можем поработать здесь, – с надеждой предложила Эйли.
– О, она так сказала?
Эйли кивнула.
– Может, ему наша помощь вовсе и не нужна, – возразила Джулия.
Джон нахмурился.
– Конечно, мне нужна ваша помощь. Пойдемте глянем, что у нас есть.
Он привел их на склад.
– Ну вот, давайте начнем с этого.
Он начал показывать им, как складывать коробки со спортивной обувью по размерам и фасонам, наблюдая, как они брались за картонки, легко укладывавшиеся в его огромную ладонь, обеими руками с такими короткими, чистыми полупрозрачными ноготками.
– Я бы могла здесь работать каждый день, – предложила Эйли, проходя мимо него.
– А как же школа?
– Мне здесь больше нравится.
Джон улыбнулся.
– Я думаю, тебе придется некоторое время довольствоваться выходными. Ну скажем, ближайшие лет десять. Мне нужно идти в магазин. А вы, девочки, пока разложите на столе все баскетбольные туфли, хорошо? Справитесь?
Джулия и Эйли кивнули.
Он понаблюдал за ними еще минуту, удерживая стремление выровнять коробки, начинавшие скапливаться у их ног, а потом отправился в торговый зал разбираться с покупателем, пытавшимся вернуть явно поношенную спортивную куртку нежно-голубого цвета. Весь перед был заляпан пятнами от горчицы, но молодой человек громко уверял, что она был куплена в таком виде. Кассир, один из студентов, которых Джон брал на работу на выходные и летние каникулы, беспомощно смотрел на Джона.
До Джулии и Эйли доносились лишь отзвуки последующего спора, они продолжали разглядывать этикетки на каждой коробке и соответственно раскладывать их по штабелям.
– Как ты думаешь, мы всегда будем жить с Сэнди? – спросила Эйли, подавая Джулии коробку, которую нужно было поставить на полку, куда она не могла дотянуться.
– Не знаю.
– Я скучаю по папе.
– А я нет.
– Ни капельки?
– Нет.
– Но если бы была возможность…
– Какая возможность?
– Я не хочу, чтобы его сажали в тюрьму.
Джулия уставилась на нее.
– Я его ненавижу. Хоть бы он не был нашим отцом. Я ни за что не хочу больше видеть его.
Эйли повернулась к сестре спиной, наматывая и наматывая шнурок от кроссовки на указательный палец, так что тот покраснел.
Джон, стоявший в коридоре, наблюдая за ними, разглядывая их, повернулся и медленно удалился.
На этот раз, когда Джулия увидела, что Питер Горрик идет по дорожке к школе в три часа дня – легкая поступь, мешковатые брюки цвета хаки, кроссовки «Рибок», – она не удивилась. Однако она почувствовала, как при его приближении щеки ее запылали, – несмотря на свои усилия и тренировки, она еще не умела контролировать свою кровь, которая приливала к щекам, когда учитель вызывал ее отвечать, когда она слышала, как другие ученики, сидя спиной к ней, шепчут ее имя. Ей следовало бы научиться лучше справляться с этим, ведь она много с чем умела справиться. Она понадеялась, что он ничего не заметит.
– Привет, – с улыбкой сказал он.
– Привет.
– У твоей сестры внеклассные занятия по рисованию, верно?
Джулия кивнула. Он, как и она сама, собирал факты, сведения, и, как и она, не раскрывал их источники.
– Хочешь, сходим куда-нибудь, съедим по гамбургеру?
– Ладно.
Она села в его автомобиль, белый подержанный «вольво», купленный три года назад. Он включил обогреватель, сквозь запыленные вентиляционные отверстия тепло хлынуло на переднее сиденье. Она никогда раньше не ездила на машине одна с мужчиной, только с отцом, хотя она не была полностью уверена, точно ли Питер Горрик мужчина во взрослом значении этого слова – мешковатые брюки, кривая ухмылка. Но все-таки это кое-что. Она сидела выпрямившись и старалась принять безразличный вид, а он в это время искал по радио современную музыку.
– «Плэттер Пусс» подойдет? – спросил он. Это кафе находилось в пяти милях от школы; там было меньше вероятности, что их увидят.
– Идет.
– Дети цепляются к тебе? – спросил он, когда они остановились на красный свет.
– Ерунда.
– Вся штука в том, чтобы не показывать виду, будто тебя это задевает. Если им кажется, что тебя ничем не проймешь, это их просто бесит.
– Я знаю.
Они немного проехали молча.
– На какой улице вы живете в Нью-Йорке? – спросила Джулия.
– На Шестьдесят первой восточной. – Он мельком подумал о большой бестолковой, доставшейся по наследству квартире, в которой вырос и которая скрывала тот факт, что капиталов в его семье не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44


А-П

П-Я