Расстроить сына она еще успеет. Пусть пока побудет в неведении.Квейг быстро взбежал по лестнице наверх, прошел по южной галерее в другой конец замка, поднялся на еще один этаж, последний в этом крыле, и постучал в тяжелую дубовую дверь, по преданию снятую с пиратского корабля первого герцога Квэ-Эро. Так это было или нет, сейчас никто уже не мог сказать, но черное дерево действительно покрывали въевшиеся пятна от соленой морской воды. Дверь открывалась медленно, хоть и без скрипа, но с чувством собственного достоинства, словно урезонивая торопливого — куда, мол, спешишь? Не такое твое дело важное, чтобы не мог ты постоять передо мной. Отец встретил его в своей обычной манере, словно Квейг не с трехгодичной войны вернулся, а на охоте задержался:— Ну, наконец-то. Не очень-то ты спешил.— Так ведь все сейчас возвращаются, на кораблях нет мест. Если бы не капитан из нашего братства — я бы до сих пор сидел на островах! — Квейг выругался про себя. Что он, мальчишка сопливый, чтобы оправдываться?!— Что же, ты как раз вовремя, сын. Ну-ка, подойди поближе, я на тебя посмотрю.Знакомый с детства придирчивый взгляд голубых глаз из-под седых кустистых бровей впился в лицо Квейга:— Да ты, никак, еще смазливее стал. Хоть бы шрамом обзавелся, что ли, а то, глядишь, очередной жених тебя с сестренкой спутает.Квейг подавил тяжелый вздох. Ничего не изменилось. Эту шутку он слышал раз двести и, как ни странно, ни один из пяти женихов старших сестер ни с кем свою невесту не спутал, но напоминать отцу об этом было бесполезно. Нет, юноша не сомневался, что отец любит его, своего единственного сына, но порой эта любовь принимала слишком уж причудливые формы. А самое страшное, что Квейг никак не мог понять, каким же он должен быть, чтобы отец остался доволен. Всю свою жизнь он постоянно слышал: «Будь настоящим мужчиной!» Теперь он не сомневался, что достиг этого загадочного идеала: боевой офицер, три года на передовой, награды, не будь он герцогом — стал бы генералом, как шутил Ланлосс Айрэ. Но для отца он так и останется смазливым маменькиным сынком, даже когда внуками обзаведется! А отец, тем временем, продолжал:— Вот теперь я тобой займусь, как положено, без всяких поблажек. Ты у меня еще обратно в армию запросишься!Квейг набрался решимости: если не сказать сейчас — ничего не изменится. Раз отец не видит, что сын вырос — он сумеет ему это объяснить. И все-таки, произносить следующую фразу было страшновато:— Конечно, отец. Но вам придется подождать некоторое время. Я завтра уезжаю.— Это еще куда?!— Герцог Суэрсэн пригласил меня на свою свадьбу. Морем до них сейчас не доберешься, там зима в разгаре, так что, придется выезжать прямо завтра, иначе не успею. Я хотел сначала сразу туда отправиться, но потом посчитал, что время еще есть.— Герцог Суэрсэн прекрасно женится и без твоего участия. Или ты собираешься ему свечку держать? Так он, в отличие от тебя, и сам знает, что с женщиной в постели делать, не мальчик уже.Квейг задохнулся от гнева. Да по какому праву?! Но отец имел на него все права, и как глава семьи, и как правящий герцог. Упорствовать не имело смысла — закончилось бы это все домашним арестом. А старик все никак не мог успокоиться:— Ишь, удумал! Три года шатался не пойми где, и тут же опять удрать хочет. Не выйдет! Ты, видать, совсем забыл, что не в рыбачьей семье родился! Тебе после меня не лодку дырявую наследовать, а герцогство! Какой из тебя правитель будет, а? Да моя собака лучше управится!Квейг не стал возражать, что если кто и забыл, что разговаривает с дворянином и будущим герцогом, то это как раз отец. С рыбаками старый герцог обходился куда как любезнее. Он молча кивал, со всем соглашаясь, и ждал, когда выволочка закончится, и можно будет уйти к себе. Перед дорогой нужно выспаться. Юноша был полон решимости доказать, что стал мужчиной и не позволит обходиться с собой, как с ребенком. Завтра утром он тайно уедет. Отец будет в ярости, но куда он денется? Сын-то у него все равно один, придется смириться, а пропустить свадьбу Иннуона Квейг никак не мог. Гордому герцогу Суэрсэн понадобится поддержка друга. Если бесстрашный Аэллин и страшился чего-то — так это женитьбы. Все же жаль, что отец сразу так разъярился. Квейг хотел рассказать ему про карты в библиотеке Аэллин. Иннуон говорил, что там нанесены земли за океаном. Если бы удалось убедить герцога снарядить пару кораблей! Впрочем, отец скажет, что на это нет денег, а картограф наверняка нафантазировал, что еще от этих северян ждать, если они и моря-то настоящего не видели. Ничего, он вернется с копиями карт, выберет день, когда старый герцог будет в хорошем настроении, и попробует увлечь его своей идеей — снарядить экспедицию на край света. Знать бы еще, где взять на это средства — девять сестер истощили герцогскую казну. Каждой нужно приданое, платья, драгоценности, не рыбацкие ведь дочери. А, ладно, отмахнулся он от надоедливого голоса здравого смысла, созданного, чтобы портить настроение. Что-нибудь, да и подвернется, а можно и подождать пару лет, ему ведь всего двадцать… Квейг рухнул на кровать, больше не думая о трудностях. XIV Армия возвращалась в столицу для торжественного парада. Победители готовились пройти по городу, сверкая начищенными кирасами, и швырнуть вражеские знамена под ноги прекраснейшей из женщин и мудрейшей из правительниц — наместнице Энриссе. Она же, напротив, ожидала торжеств без всякого ликования, и городская стража разделяла мрачное настроение наместницы. Солдаты отмечали победу всю дорогу и не собирались делать исключение для Сурема. Бургомистр на последнем заседании Высокого Совета умолял наместницу отменить торжества или, хотя бы сделать их скромнее, тем более что приближался ежегодный день траура по Светлейшему Королю Элиану, уснувшему вот уже более тысячи лет тому назад. С тех пор каждый год в этот день наместница, считающаяся супругой ушедшего короля, проводила сутки в посте и молитве над его статуей в королевской усыпальнице, по всей стране закрывались кабаки и веселые дома, а в храмах читали молитвы о скорейшем возвращении короля Элиана, светлого эльфа, основавшего империю людей. Считалось, что король вернется именно в день траура, чтобы обратить величайшее горе в величайшую радость. Правда, до сих пор чудо не произошло, и не было никаких оснований ожидать его в ближайшем будущем. Перепуганный бургомистр более часа перечислял ожидаемые убытки, приводил протесты торговых гильдий, донесения городской стражи, даже сводки роста цен на рынке за последние две недели, но, к сожалению, наместница не смогла пойти ему навстречу. Торжества пройдут, как и было намечено, зато сразу после этого ополчение распустят по домам, а основные отряды разместят в военных поселениях за городом, пустовавших последние шестнадцать лет. К счастью для города, хотя бы графские и герцогские дружины сразу отправились по своим провинциям, не заходя в столицу. Энрисса с удовольствием припомнила выражение лица магистра Ира, когда бургомистр попросил орден Дейкар проследить, чтобы не было пожаров. Пожарные команды вот уже месяц готовились к празднику, запасая песок, багры и воду в немыслимых количествах, но с магией оно как-то надежнее. Магистр даже не смог найти повода для отказа.Да, она бы с радостью отменила этот дурацкий парад, тем более что Острова и так растоптаны поражением, унижать их знамена неразумно, но довольные солдаты — первый и наиглавнейший залог спокойствия в империи. Энрисса ни на миг не забывала, что власть наместниц, кажущаяся безграничной, на самом деле держится на тонком волоске традиции да страхе перед древним проклятьем. Королем мол, может стать только сын и наследник Элиана, иначе империя рухнет и придавит собой большую часть населения. А поскольку светлейшее величество не то что сына, но и дочери не оставил перед своим загадочным исчезновением, править стала его жена, что не решало проблему наследования. Тогда Высокий Совет постановил: после смерти королевы избрать невинную девушку из числа знатнейших семей империи, сочетать ее ритуальным браком с королем, точнее, со статуей короля, и посадить на трон. Так с тех пор и повелось; задолго до смерти очередной наместницы графы и герцоги погружались в интриги, стремясь прорваться к власти через дочерей. Побеждал только один, да и его, как в случае с отцом Энриссы, могло ожидать горькое разочарование, а все прочие обычно умирали задолго до следующей попытки. Энрисса надеялась прожить долго и по возможности счастливо, а для этого ей нужно было править сытым и довольным народом. Ход размышлений наместницы прервал влетевший в комнату старший распорядитель церемоний, он даже забыл поклониться:— Ваше величество! Ваше величество!— Да что там такое? Неужели дворец взяли штурмом варвары, и вы решили не отличаться от захватчиков?— Ваше величество, эльфийский посол Эрфин прибыл во дворец и желает видеть вас, как только вы сочтете возможным принять его.Без последних слов требование посла превращалось бы в открытое оскорбление, но Энрисса сомневалась, что эльфа заботили такие мелочи, скорее всего, опытный придворный просто смягчил бесцеремонность посланника. Эльфийского посла Энрисса видела только на своей коронации три года назад, хотя он и жил все это время в Суреме, в роскошном особняке недалеко от ратуши. Посол не появлялся на приемах и заседаниях дипломатической комиссии, с торжественными датами поздравлял письменно, прилагая скромные, но изящные подарки. Интересно, какие деревья сегодня рухнули в вековечных лесах Филеста? Или посол вдруг вспомнил правила этикета и решил поздравить наместницу с победой в длительной войне? Сомнительно. Эльфов не интересовали людские правила и приличия. Живущие на землях империи эльфы считались подданными Филеста и не подчинялись имперским законам. Эльфийские торговцы и немногочисленные ремесленники селились в городах, земледельцы — на хуторах и в небольших деревнях. Они не платили налоги и мало общались с людьми, разве что по торговым делам. Несмотря на отчуждение, время от времени на свет появлялись полуэльфы. Они наследовали красоту от эльфийского родителя и краткую жизнь от смертного…Энрисса не смогла отказать себе в маленьком удовольствии и заставила посла прождать в приемной три часа — не так уже и много — по часу за год пренебрежения. Впрочем, по бесстрастному лицу эльфа, когда его, наконец, впустили в кабинет, было трудно понять, насколько сильно он разгневан ожиданием. Наместница не первый раз в жизни видела эльфа, но, как и прежде, не сразу смогла избавиться от колдовского наваждения. Существу из плоти и крови не позволено быть столь прекрасным! Эльфийская красота давно уже вошла в пословицы: слова были бессильны описать совершенство безупречно правильных лиц, глубину взгляда, очертания губ, легкость движений. Не удивительно, что люди никогда не воевали с эльфами, по крайней мере, так утверждали все летописи. У кого поднимется рука на подобную красоту?! Рядом с эльфом Энрисса на какой-то миг почувствовала себя жалкой и невзрачной, но быстро очнулась. Она королева здесь, а он — всего лишь посол, пусть хоть и трижды эльф! Да хоть родной брат короля Элиана! Нет, это было бы уже слишком — единственный брат Элиана, Ирэдил, до сих пор правил в Филесте, а других родичей у короля пока что не объявилось. Наместница села в кресло у камина и жестом пригласила посла составить ей компанию. По этикету ему полагалось бы стоять всю аудиенцию, но Энрисса ожидала серьезного, даже в чем-то интимного разговора, потому и решила нарушить правила. Эльф, нимало не смутясь, сел во второе кресло, расправил складки алого бархатного плаща и только тогда заговорил:— Мой государь, король Ирэдил, три года наблюдал за вами, ваше величество, дабы удостовериться, что вы достойно правите от имени его царственного брата.— Только меня удостоили подобной чести, или так проверяют каждую наместницу? И что случается с недостойными? — Энрисса не скрывала иронии — она-то, по наивности, считала, что новую наместницу избирает Высокий Совет.— Все ваши предшественницы были достойны трона, иначе король Элиан, незримо присутствующий здесь, не позволил бы им возглавить его империю. К сожалению, некоторые из них не успевали за краткий срок отведенной людям жизни исполнить свое предназначение. Но вы воистину достойнейшая из достойных! Мой государь восхищен вашей решительностью и мудростью и не сомневается, что именно вы сумеете сделать то, что не смогла ни одна наместница до вас — навсегда избавить империю от ужасной угрозы.— Мой царственный брат желает предупредить меня о грозящей Империи Анра опасности, настолько страшной, что она может уничтожить государство, и при этом ждал три года? — В голосе наместницы прозвучало нескрываемое удивление.— Мой государь ждал, пока вы покончите с войной.— И что же угрожает моей империи? — Энрисса намеренно пыталась вывести посла из равновесия, вдруг он скажет больше, чем собирался.— Самое страшное оружие из когда-либо созданных людьми — Слово! Я говорю о книге, двести лет назад пропавшей из Библиотечной Башни Сурема! — воскликнул эльф.— Помилуйте, господин посол, книга не может пропасть из этой библиотеки! Это также невозможно, как… — Энрисса замялась, не в силах подобрать подходящее сравнение, — как горячий лед!— И все же, однажды это случилось. Хранители предпочитают молчать о своем позоре, но если вы напрямую спросите о Хранителе Кано, вам ответят. Книга пропала бесследно, когда мы узнали об этом — было уже поздно. Мы искали повсюду — но так ничего и не нашли. С тех пор каждая из ваших предшественниц в свой час узнает об опасности и начинает поиски, но до сих пор ни одной из них не удалось преуспеть.— И что это за книга?— Описание старинного обряда погребения военачальника. Сами по себе слова в книге не несут никакой угрозы, но магия, спрятанная между строк, обладает столь разрушительной силой, что в тот миг, когда восьмой человек прочтет ее — империя погибнет, а вместе с империей — и все живущие в ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83