Начал он с того, что купил у швейцара Назара полуобгорелый фургон на колесах, который тот когда-то приобрел от цыган. Затем Люся поставил свой цыганский фургон на каком-то никому не нужном пустыре, километрах в двадцати от Москвы, и иногда ездил туда на велосипеде, чтобы полюбоваться на свою дачу. Теперь он чувствовал себя как цыганский барон и хотел поскорее жениться. Но жизнь на такой даче Капиталину нисколько не прельщала.
– Послушай, зачем ты выбрасываешь деньги на воздух? – уговаривал злополучного жениха эксмиллионер Capкисьян, – Ведь она же просто гулящая. Ей красная цена в базарный день – пятерка. А Жоржик там уже бесплатно побывал, на халтуру. Спроси у Жоржика, как это делается.
На это цыганский барон гордо заявил:
– Это меня не касается. Для меня важна душа! Чтобы завоевать душу Капиталины, Люся всенародно объявил, что скоро он сделает ей такой подарок, что все зашатаются от зависти. Но вскоре после этого он сам стал шататься. И не от зависти, а от каждого дуновения ветерка. Затем он ни с того ни с сего вдруг брякнулся в обморок. Глядя на распростертого на полу Люсю, косоглазый Филимон подтолкнул локтем неистового Артамона:
– С таким шоферчиком довольно просто прокатиться на тот свет.
Артамон зарычал на бесчувственного Люсю так, что тот сразу очнулся от своего обморока:
– Ты что это дур-р-рака валяешь?!
– Да, знаете, голова круж-жится…
– Головокружение от успехов, – констатировал Жоржик.
– Это у него от голода, – объяснил швейцар Назар. – У своего папаши научившись, одной водой из кранта питается.
Оказывается, бедный шофер решил купить своей возлюбленной каракулевое манто и, чтобы сэкономить деньги, морил себя голодом. Бухгалтер Саркисьян взялся за карандаш и быстренько подсчитал, что для этого Люсе понадобится десять лет беспрерывной голодовки.
Но у Капиталины не хватило терпения ждать обещанного манто так долго. А больше всего ей надоело, что, когда она принимает своих визитеров, Люся постоянно крутится у нее под окнами и даже подглядывает в щелки. В общем, невеста дала жениху официальный отказ. То есть при свидетелях послала его к чертовой матери.
Цыганский барон поморгал глазами и пошел домой к своей матери. Но там Ирина Забубенная тоже принимала кавалеров, и Люсе опять пришлось дежурить под окнами. На следующий день по дому чудес пронеслась зловещая весть:
– Слышали? Наш цыганский барон отравился!
– Как так?
– Да съел банку отравы для мух и тараканов. На кухне нашел. А потом запил керосином, что для примуса.
– Ну и что с ним?
– Вывернуло наизнанку. Теперь его в госпитале прополаскивают.
Меньше всего по этому поводу волновался отец Люси. С чувством превосходства потомок Чингисхана заявил:
– Разве так травятся? Вот когда я травился, так во всех газетах писали. Я травился публично – в ресторане.
– Он уже раз двадцать травился, – подтвердил бухгалтер Саркисьян. – И всех нас переживет.
– Я не только травился, – гордо сказал потомок Чингисхана, – Я все способы перепробовал.
– И какой же способ самый приятный? – поинтересовался Филимон.
– Лучше всего с дома прыгать. Раз залез я на крышу, на шестой этаж. Ну, конечно, куча народа собралась. И все меня ужасно отговаривают.
– Как же вы живы остались?
– Как? Ну, отговаривали, отговаривали – и отговорили. Поскольку покушение на самоубийство есть вопрос социальный, то заместитель президента дома чудес по социальным вопросам Мушер Дундук решил выяснить эту историю и обратился за помощью к Люсиной матери.
– У Люси те же проблемы, что и у его папаши, – ответила Ирина Забубенная.
– Какие проблемы?
– Дурная наследственность, – уклончиво ответила поэтесса. И ничего больше от нее Мушер не добился.
Однако вскоре судьба сжалилась над злосчастным Люсей. Или, может быть, на его долю наконец выпал счастливый билет в той лотерее, которая называется жизнью. Ему подвалило такое счастье, что даже привыкшие к чудесам обитатели дома чудес этому не сразу поверили.
Роль доброй феи в этом деле сыграла жена швейцара Назара, которую все называли просто Назарихой, женщина пожилая, даже немножко беззубая и ничем не примечательная, о существовании которой вспоминали только тогда, когда она приходила жаловаться, что Назар ее опять поколотил.
Когда-то в молодости Назариха была парикмахершей. Теперь же, вероятно, не без ведома соответствующих органов она подрабатывала тем, что в частном порядке делала прически женам служащих американского посольства. Таким образом она познакомилась с молоденькой дочерью американского дипломата. Иногда Назариха ездила к американке, иногда видели, как эта американка приезжала к Назарихе в огромном красном линкольне. В одно из таких посещений американка, которую звали Джульеттой, увидела Люсю и… влюбилась в него. Начался тайный роман, наподобие Ромео и Джульетты, где Назариха функционировала в качестве сводни.
– Эта американка, наверно, слепая, – хихикнул Жоржик.
Но Назариха уверяла, что Джульетта настоящая красавица и, кроме того, дочь миллионера.
– Ох, на этом деле можно подработать, – схватился за сердце Акоп Саркнсьян. – Если Люся не окончательный дурак, мы влезем этому миллионеру в компаньоны. Я буду продавать ему всякие идеи.
По дому чудес стали поговаривать, что Люся отлынивает от работы, так как он скоро женится на своей принцессе долларов и едет в Америку.
– Вот черт побери, – завидовал Жоржик. – Видно, правду говорят, что дуракам счастье.
А Назариха сообщала все новые и новые подробности. Оказывается, отец Джульетты сделал свои миллионы в качестве консервного короля.
– А какие у него консервы? – деловито осведомился Акоп Саркисьян. – Говорят, в Америке делают консервы для собак. У меня хорошая идея: делать из них пирожки для людей. Можно хорошие деньги сделать.
– Вы все про деньги комбинируете, – презрительно сказала Назариха. – А любовь за деньги не купишь.
– Уж вы меня, пожалуйста, не учите, – обиделся экс-миллионер. – Я хотя человек и женатый, но цены на любовь я тоже знаю. Могу сказать вам точно по курсу. Как на бирже. – И Акоп понес такое, что Назариха зажала уши и убежала.
Потом она пожаловалась Назару, что Акоп делает ей неприличные предложения.
По мере того как история с наследницей американских миллионов развивалась все дальше и дальше, казалось, что злосчастного Люсю даже в счастье преследует несчастье. Джульетта жила с отцом, матерью и братом. Началось с того, что ее отец вдруг погиб в автомобильной катастрофе.
– Это американский способ самоубийства, – авторитетно заявил потомок Чингисхана.
Затем брат Джульетты тоже влюбился в русскую и тоже захотел жениться. Но мать почему-то воспротивилась. Тогда для убедительности брат вытащил большой отцовский кольт.
– Во-от тако-о-ой большой? – разводила руками Наэари-ха.
Видя это, Джульетта кинулась закрывать мать своим телом. В результате мать оказалась на кладбище, Джульетта в госпитале, а брат в тюрьме. Положение столь запутанное, что такого и сам Шекспир не распутает.
С раной в груди Джульетта лежала в госпитале и боролась между жизнью и смертью. Все это казалось довольно фантастичным и неправдоподобным, но достаточно было посмотреть на бедного Ромео, который бродил по дому чудес с остекленевшими глазами, чтобы убедиться, что все это горькая правда. Даже сам неистовый Артамон, вместо того чтобы кричать на своего шофера, просто ходил домой пешком из опасения, что ошалевший от горя Люся наедет на столб.
Состояние Джульетты оказалось настолько серьезным, что бедняжку пришлось перевезти в какой-то специальный госпиталь, к какому-то специальному профессору в Ленинграде. Но, несмотря на расстояние, она почти каждый день звонила своему Ромео по междугородному телефону и по-прежнему уверяла в своей любви.
Все видели, как Люся, бледный и с выпученными глазами, бормочет что-то в трубку, и старались ходить на цыпочках. После таких телефонных звонков, совершенно потеряв голову от своего злого счастья, бедный Ромео блуждал по дому чудес, как сомнамбула, натыкаясь на столы и стулья, или сидел и разговаривал сам с собой.
Больше всех эта история беспокоила, конечно, заместителя президента дома чудес по социальным вопросам Мушера Дундука. В конце концов Мушер зашел в комнату своего президента и сказал:
– Послушайте, Борис Алексаныч, что вы думаете об этой американской истории? С убийствами и так далее…
– Когда я был в Америке, – сказал президент, – там в газетах каждый день такие истории. Америка – это страна сумасшедших.
Чтобы показать свою любовь на деле, американская Джульетта решила подарить советскому Ромео свой красный линкольн и даже прислала ему по почте ключи от машины. Позванивая этими ключиками, Люся метался по дому чудес, показывая их всем и каждому. И все ему честно завидовали, представляя себе, как нищий Люся скоро будет кататься в машине для миллионеров. Остановка была только за тем, что этот линкольн был вместе с Джульеттой в Ленинграде.
Поэтому Люся пришел к Мушеру и попросил разрешения, чтобы съездить за этим линкольном в Ленинград. Вид у Люси был такой жалкий и перепуганный, что и Мушеру тоже стало как-то не по себе.
– А у тебя деньги на дорогу есть? – спросил Мушер.
– Не-ет…
– А как же ты поедешь?
– Н-не з-знаю…
– Ведь у тебя на хлеб денег нет. А этот линкольн жрет бензина больше, чем твое жалованье. Где же ты денег достанешь?
– 3-займу…
– У кого?
– У в-вас…
Мушер был на редкость мягким и отзывчивым человеком. Но Люся, засунув руки в карманы, уставился на него таким нудно-страдающим взором, что Мушеру вдруг стало противно. Ведь это не человек, а ходячая нуда, настоящая зануда.
– Знаешь что? – сказал Мушер.-Глядя на твои мутные глаза, и у меня в животе тоже начинает мутить. Не морочь мне голову. И катись ты к чертовой матери.
Но последний из Чингисханов вовсе не обиделся, а только судорожно поддернул штаны, по его телу пробежала странная дрожь, а страдальческий лик озарился отблесками какого-то неведомого злого счастья. Мушер ерзал в кресле, с нетерпением ожидая, когда же Люся наконец уберется. Но тот, словно растягивая удовольствие, переминался с ноги на ногу.
– Ну? – сказал Мушер. – Что ты из меня душу тянешь? Иди к чертям!
– Ну что ж, – последний из Чингисханов опять поддернул штаны. – Большое вам спасибо…
Не вынимая рук из карманов, словно держа там свое злое счастье, Люся поплелся к двери с таким видом, словно он сейчас же бросится под трамвай. Обитатели дома чудес с сожалением наблюдали за ним, не зная, чем помочь его горю.
Любовь американской Джульетты и советского Ромео была действительно сильнее смерти. Чувствуя приближение конца, принцесса долларов решила перед смертью обвенчаться со своим цыганским бароном и сообщила ему об этом по телефону. На сером фоне социалистического реализма вдруг развернулась такая сказочная история, что дальше некуда.
В доме чудес стали комбинировать. Если папа-миллионер убился, мама убита, брат в тюрьме, а сестра обвенчается с Люсей и тоже умрет, то ведь тогда вдовец Люся станет наследником американских миллионов!
– Люся, поставь хоть бутылку водки под твои миллионы, – заискивающе просил Жоржик Бутырский.
– Самое главное – собачьи консервы, – волновался Акоп Саркисьян. – Только б не продешевить с нашими пирожками!
Кончилась эта сказочная история печально. К неистовому Артамону прибежала заплаканная Назариха. Когда она ушла, Артамон вызвал своего шофера на допрос и рявкнул:
– А ну признавайся во всем!
Бедный Ромео разрыдался горючими слезами и признался, что он стал жертвой коварной Назарихи. Началось все с того, что Люся действительно увидел американку, которая приезжала к Назарихе в красном линкольне, и, как полагается, влюбился в нее. Но в это дело вмешалась Назариха: ей тоже захотелось любви – и она стала вызванивать Люсе по телефону, разыгрывая из себя влюбленную американку. Так как у нее не было половины зубов, она довольно удачно подделывала американский акцент.
За время этого телефонного флирта Люся так влюбился в свою принцессу долларов, что, когда он узнал беспощадную правду в лице Назарихи, он уже не мог расстаться со своей мечтой. Чтобы как-то выпутаться из этого положения, он решил убить американку. Потом он сжалился над любимой и положил ее в госпиталь.
А в дальнейшем Назариха стала жертвой Люси. Теперь он уже сам заставлял Назариху вызванивать ему по телефону в качестве умирающей американки; Потом ему захотелось прощальный подарок – и он заставил Назариху подарить ему по телефону красный линкольн. Когда же он приказал Назарихе писать предсмертное завещание, та перепугалась и покаялась во всем неистовому Артамону.
– Правду говорят, что иногда один дурак заморочит голову десяти умным, – философски изрек флегматичный Фи-лимон. Но при определенных условиях из Люси мог бы получиться великий артист. Он так вживается в свою роль.
– Когда я был директором спецшколы для дефективных детей, – бурчал неистовый Артамон, – то даже там я не встречал таких идиотов, как этот Люся.
Все были уверены, что досле такой неудачи последний из Чингисханов обязательно покончит жизнь самоубийством, и каждое утро смотрели, жив он еще или нет. Но получилось немножко иначе. Со своей обычной страстностью, как цыганский барон, который не может жить без любви, Люся вдруг влюбился в коварную Назариху, с которой он уже был немножко знаком. Хотя Назариха и годилась ему в матери, Люся теперь галантно приглашал ее полюбоваться на его загородное имение на колесах, которое он приобрел от швейцара Назара и в котором Назариха когда-то провела свою молодость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56