Однако боль предательства оставалась настолько острой, что еще немного, и она могла бы задушить герцога. Он был слишком ослеплен своей любовью, слишком погружен в изучение своей «Книги Камней», и даже не задумывался о том, что между Гэйлоном и леди Сандаал может возникнуть какое-то чувство. Глупец! Но что же будет с Джессмин? Если она узнает об этом, ее сердце будет разбито. Чего бы это ему ни стоило, Джессмин не должна узнать о минутной слабости своего мужа.
Стук в дверь заставил Дэви очнуться от своих мыслей. Герцог хотел было не отзываться, однако стук повторился, и прозвучал он теперь настойчивей и громче.
— Дэви, пожалуйста, впусти меня!
При звуке голоса Сандаал сердце в груди Дэви подпрыгнуло, однако он медленно поднялся и медленно пошел открывать. Леди Д'Лелан уже занесла руку, чтобы постучать в третий раз, когда Дэви наконец открыл. Волнистые темные волосы спускались до самого пояса девушки, а черные глаза были искусно подведены. Траурное платье леди было сшито из тончайшего шелка, который в несколько слоев облегал стройную фигуру. При виде ее Дэви, однако, почувствовал лишь новый приступ боли.
— Дэви, ты должен дать мне объяснить… — заговорила Д'Лелан, делая шаг через порог.
— В этом нет нужды, — глухим голосом отозвался герцог. — Я вполне способен понять то, что произошло… Но что будет с королевой? Задумались ли вы о тех страданиях, которые уже выпали на ее долю?
— Я и не думала никому причинять страданий, милорд, — Сандаал отыскала подходящее сиденье и опустилась на него. — Это был минутный порыв, Дэви, просто импульс… И ничего сверх того. Я чувствовала его горе, его растерянность и боль потери. Мне так сильно захотелось утешить его, что я не сумела с собой справиться.
Она посмотрела прямо в глаза герцогу:
— Король в своем несчастье просто ответил на мой порыв. Ты не должен обвинять его, Дэви, особенно после того, как он потерял сына.
Дэви отчаянно желал верить ей. Почему ему самому не пришло на ум столь простое объяснение? Внешне ее логика выглядела безупречно.
И он почувствовал, как сердечная боль слегка отпустила его.
— Верьте мне, милорд, — продолжала леди Д'Лелан. — Неужели вы подумали, что это было наше не первое тайное свидание? Мы никогда не встречались раньше и никогда не будем встречаться. Во всем мире для меня нет человека дороже, чем ты, Дэви!
Надежда и смущение обожгли сердце герцога.
— Это правда? — спросил он.
— Правда.
— Тогда почему ты ни разу не дала мне знать? Ты спрятала свои чувства слишком глубоко.
— Потому, — с горечью ответила Сандаал, — потому что в твоей жизни есть иные и гораздо более важные вещи. Это твой король и твоя магия. Кроме того, есть некоторые обстоятельства, которые касаются меня, но о которых я никогда не смогу тебе рассказать. Как это ни грустно, Дэви, но наша любовь была невозможна с самого начала.
— Но почему? Ведь именно твоей любви я желал с той самой первой ночи, когда мы встретились. Я многое знаю о том, что ты пережила в детстве, знаю о твоих страданиях. Неужели ты думаешь, что твое прошлое может смутить меня, если ты согласишься разделить со мной будущее? Магия не помешала Гэйлону Рейссону стать мужем и отцом.
— Но она не сделала его счастливым, нет, — прошептала леди Д'Лелан. — Я никогда не думала о том, чтобы полюбить тебя… и не должна была позволить, чтобы ты влюбился в меня…
В ее голосе Дэви послышалось отчаяние, и он на мгновение задумался, в чем же тут дело. Между тем взгляд Сандаал устремился в бесконечность.
— Теперь это не имеет никакого значения, ибо я скоро уйду…
— Уйдешь? — эхом повторил Дэви. — Куда? Почему? Ты не можешь уйти, я не пущу!
Леди Д'Лелан встала, печально улыбаясь:
— Ты не сможешь остановить меня, не сможешь даже при помощи своего Колдовского Камня. И ты не сможешь последовать за мной… — Рука Сандаал уже нащупывала защелку на двери. — Прощай, Дэви, сын Дэрина.
С этими словами она выскользнула в коридор, прикрыв за собой дверь.
Дэви стоял неподвижно, как парализованный, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой, не в силах сделать самый маленький шаг чтобы последовать за ней. В ее словах было что-то окончательное и бесповоротное, что тяжестью повисло на его членах, а единственным, что он мог чувствовать в эти минуты, был гнев.
«Любит, не любит, плюнет, поцелует…»— пробормотал Дэви. Детские стишки бесконечно кружились у него в голове, которая, как казалось Дэви, готова была расколоться. Никакого смысла в том, что только что наговорила ему леди Д'Лелан, он не видел. Как жестоко было с ее стороны признаться ему в любви и тут же отнять эту любовь снова. Воспоминание о том, как ее губы прижимались к губам Гэйлона, только усугубило его страдания. Герцогу не досталось даже этого. Однако его досада вскоре сменилась гневом на самого себя: неискушенный и неопытный в ухаживании, он не сумел предпринять ничего такого, что помогло бы ему завоевать сердце гордой красавицы.
И во всем громадном дворце не было никого, с кем Дэви мог бы посоветоваться. Каким-то образом ему необходимо было вернуть ее, несмотря на все ее слова, доказать, что он достоин ее любви. И он обратился к единственному источнику, из которого он все еще мог черпать успокоение, — к «Книге Камней».
Гости еще не разошлись, даже когда стало уже совсем темно, но королева оставалась на троне, принимая прощальные заверения в сочувствии от последних из лордов и торговцев. Она смертельно устала. Вино на поминках лилось рекой, и многие из присутствовавших под конец еле держались на ногах. Гэйлон уже давно вернулся в зал Совета, но все время держался среди приглашенных. Один или два раза Джессмин перехватила его осторожный взгляд, брошенный в ее сторону, но всякий раз король Виннамира быстро отводил глаза и срочно отыскивал очередную чашу с вином, которую ему необходимо было опустошить.
Леди Роза и Катина держались поблизости, стараясь исполнить все желания ее величества, одновременно ухаживая за Лилит. Тейн, которого давно уже слегка тошнило от всего происходящего, тихо сидел у подножия тронного возвышения, так что Джессмин могла за ним присматривать. В конце концов, когда Лилит раскапризничалась и никак не хотела успокаиваться, королева вызвала четырех стражников и приказала им сопроводить принца и принцессу в детскую. Роза должна была отправиться вместе с ними, и королева передала маленькую дочь молодой леди.
Прежде чем уйти. Тейн взбежал по ступенькам тронного возвышения и крепко обнял Джессмин за шею.
— Не волнуйся, мама. С нами все будет хорошо.
— Безусловно, — согласилась Джессмин, все еще испытывая беспричинную тревогу.
Еще долго она смотрела, как он уходит, — маленький принц в черных штанах и такой же изящной курточке, окруженный четырьмя рослыми стражниками. Его всклокоченные рыжие волосы и веснушки на носу были совсем такими же, как у Робина, хотя во всем остальном братья были отличны, как небо и земля. Почти с самого рождения Тейн был лишен детства, даже, пожалуй, младенчества. Он постоянно держался со спокойным достоинством, приличествующим наследному принцу, будущему королю. Робин же, наоборот, позволял Джессмин ласкать и баловать себя, сосредоточив на нем все проявления своей материнской любви, которая на самом деле принадлежала обоим братьям поровну.
Перед глазами Джессмин снова все расплылось, и она почувствовала в груди подступающие рыдания. Немедленно рядом с ней оказалась Катина со свежим носовым платком. Королева смахнула с ресниц слезы и обратилась к фрейлине:
— Кэт, будь так добра, найди моего мужа. Я должна кое-что с ним обсудить.
— Да, миледи, — молодая леди послушно кивнула и спустилась вниз по ступеням.
Джессмин подумала, что обсуждать с Гэйлоном возникшую проблему уместнее всего было бы в уединении ее кабинета или спальни. Может быть, об этом вообще нельзя было говорить. Раф был сыном их злейшего врага, хотя общеизвестно было и то, что сын с отцом не ладят.
Джессмин судорожно вздохнула. Хитрая улыбка молодого Д'Гулара могла означать слишком многое. Между ней и Гэйлоном всегда были открытые, честные отношения, даже в самые тяжелые времена. Раф мог просто неправильно интерпретировать то, что он видел и слышал, и только Гэйлон мог расставить вещи по местам.
Катина нашла Гэйлона в дальнем углу зала. Это было довольно легко, так как его светло-рыжая шевелюра на полголовы возвышалась над всеми присутствующими. Слегка покачиваясь, Гэйлон приблизился к тронному возвышению. Катина следовала за ним, но по дороге ее остановил кто-то из родственников.
Гэйлон не без труда одолел несколько ступенек и остановился, держась за спинку трона.
— Мой господин, — негромко сказала Джессмин, незамедлительно обратив внимание на то, что, хотя Гэйлон глядел в ее сторону, взгляд его ореховых глаз был направлен на что-то за ее плечом. — Я как раз собиралась уйти. Мне кажется, я достаточно много времени провела с гостями. Не хотите ли пойти отдохнуть вместе со мной?
Гэйлон кивнул:
— Конечно, моя госпожа.
Его голос, его поза, каждое его движение выглядели неловкими, фальшивыми. Значит, Раф не солгал и не ошибся. Гэйлон, каким бы могучим волшебником он ни был, совсем не умел притворяться.
— Значит, это правда, — спокойно сказала Джессмин, стараясь изгнать из своего голоса холодность и горечь.
— Что именно? — Гэйлон быстро взглянул на нее, но сразу отвел глаза.
— То, что я слышала о тебе и леди Д'Лелан.
Король побледнел.
— С каких это пор ты питаешься слухами, Джесс?
— С тех пор, как твои действия начали соответствовать тому, что о тебе говорят.
— И какую же сказку тебе рассказали на этот раз? — с напускной небрежностью спросил Гэйлон.
— Сказку о поцелуях украдкой в безлюдных коридорах.
— Там было не так уж безлюдно. Это Дэви сказал тебе? — Гэйлон сжал в кулак правую руку, и его Колдовской Камень угрожающе мигнул синим светом.
— Все годы, что мы женаты, я ни разу не изменил тебе. Почему же ты сомневаешься во мне теперь?
— Потому что мне кажется, что твоя любовь ко мне иссякла, Гэйлон
Рейссон! — королева вспыхнула, а затем услышала, как ее губы произносят непростительно резкие слова упрека: — Ты любишь меня недостаточно сильно, раз не согласился вернуть мне Робина.
Лицо Гэйлона исказилось, но не от гнева, а от раскаянья и муки.
— Гэйлон, погоди! — воскликнула Джессмин, но Гэйлон уже спустился по ступеням и быстро шагал через зал, грубо расталкивая плечом собравшихся.
Жестокость собственного поступка причинила самой Джессмин страшную боль. Нельзя было винить Гэйлона в том, в чем он был бессилен, в чем виновата была сама природа магического искусства. Она уже пришла к этой мысли и думала, что теперь ей станет легче, однако оказалось, что внутри нее еще продолжали жить надежда и горькая обида. Слезы снова полились из глаз Джессмин, а все эмоции и чувства, которые она с таким трудом подчинила своей воле, вдруг вырвались из-под ее контроля. Ее душераздирающие вопли разнеслись так далеко, что Нильс Хэлдрик бегом примчался в зал. В следующую секунду рядом с королевой оказались Катина и Великий посланник, однако Джессмин не видела и не слышала их.
Лекарь легко поднял ее на руки и понес прочь из зала.
Дэви сказал Джессмин. Его предали со всех сторон. С этими мыслями король шагал среди апельсиновых деревьев, высаженных возле северной стены дворца. Над самой его головой проносились в воздухе летучие мыши — черные силуэты на фоне черного неба. Город за дворцовыми стенами потихоньку возвращался к своей шумной ночной жизни. По ксенарским обычаям траур по покойнику должен был продолжаться две недели, но Занкос был торговым городом и портом, переполненным чужестранцами и моряками, жаждущими отдыха и развлечений в перерывах между рейсами.
От Робина ничего не осталось, кроме воспоминаний да черных траурных повязок на головах его ближайших родственников и их приверженцев. Когда Гэйлон зашел в детскую, чтобы пожелать Тейну спокойной ночи, он тщательно спрятал свой гнев после разговора с Джессмин, однако вид пустой лежанки рядом с двумя другими поразил его в самое сердце.
Еще хуже были сомнения, которые пришли вместе с горем и гневом. Может быть, в этот раз ему удалось бы вернуть Робина и избежать страшной расплаты? Вот только о том, как это можно сделать, у него до сих пор не было ни малейшего представления. Слишком уж хрупким и неустойчивым было равновесие между жизнью и смертью. Ценой жизни могла быть только другая жизнь — жизнь столь же близкого и дорогого человека. Гэйлон готов был дорого заплатить, лишь бы снова не оказаться перед выбором.
И вот он шагал между деревьев с их спутанными ветвями и блестящими глянцевитыми листочками. Теплый воздух был пропитан ароматом цветущего жасмина. Он никогда не любил Джессмин сильнее, чем сейчас, но как убедить ее в этом, особенно после свидания с Сандаал Д'Лелан, каким бы нечаянным и нежеланным оно ни было? Милостивые боги, как же он ненавидел эту землю! Он ничего от нее не хотел, и ничто не держало его здесь, кроме семьи, вернее, того, что от нее осталось.
Детей он мог бы отослать обратно в Виннамир, но даже там они не были в безопасности. Заговор богатых и могущественных ксенарцев с одинаковым успехом мог настигнуть их и там и тут. Эти люди, нет — эти твари — стремились сбросить Джессмин с трона и посадить на него кого-то из своих. Должно быть, именно теперь Джессмин должна особенно ясно увидеть тщетность своих попыток управлять этой трижды проклятой страной. Стоит только позволить им посадить на трон своего короля, и Тейн будет свободен от всех обязательств, которые взвалили на него еще его деды.
Но нет. Кровь Роффо всегда будет стремиться править этим королевством и, что хуже всего — будет иметь на это законное право, а стало быть — будет представлять угрозу для тех, кто взойдет на трон Ксенары благодаря интригам и подтасовкам. Гэйлон в бессильной ярости ударил кулаком по ближайшей ветке, и острые шипы немедленно впились в мякоть ладони. Он обрадовался этой боли, хотя это было слишком легкое наказание за то, что он подвел Джессмин как раз в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44