Голуби по-прежнему сидели на подоконнике,
прижимаясь друг к другу и воркуя даже во сне. Он знал - точно,
уверенно, без тени сомнения, - что сегодняшний день принесет с собой
окончание всей истории. Возможно, на этом закончится и {его} путь, но
это пустяк по сравнению с главным. Понимание того, что после {конца}
больше никогда не будет головных болей, показалось ему вполне
равноценной компенсацией.
В противоположном углу комнаты на спинке стула черным безголовым
привидением висела мотоциклетная кожаная куртка.
"Проснись пораньше, Роуз, - подумал он почти с нежностью. -
Проснись пораньше, сладкая моя, и полюбуйся рассветом, почему бы тебе
не насладиться зрелищем восходящего солнца? Смотри, запоминай, потому
что это последний рассвет, который ты встречаешь".

2

В субботу утром Рози проснулась в самом начале пятого и в страхе
потянулась к ночнику на прикроватной тумбочке, уверенная, что Норман
находится в комнате рядом с ней, убежденная, что слышит запах его
одеколона - "От всех моих парней пахнет "Инглиш Ледером" или не пахнет
ничем". В панической попытке поскорее включить свет она едва не
столкнула лампу на пол, но, когда свет наконец зажегся (основание
лампы при этом оказалось в дюйме от края небытия), ее страх быстро
рассеялся. Она увидела лишь свою комнату, маленькую, опрятную,
успокаивающую, и единственный запах, который Рози ощущала, исходил от
ее собственного теплого после сна тела. В комнате нет никого, кроме
нее самой... и Мареновой Розы, разумеется. Но Мареновая Роза надежно
спрятана за дверцей встроенного шкафа, где она, несомненно, стоит,
прикрывая глаза рукой от солнца и глядя на полуразрушенный храм.
"Он мне приснился, - подумала она, поднимаясь. - Я видела его во
сне. Мне привиделся очередной кошмар с участием Нормана, поэтому я так
испугалась".
Она передвинула ночник на середину тумбочки. Основание лампы
звякнуло о браслет. Рози подняла его и оглядела. Странно, почему ей
так трудно вспомнить,
{(то, что должна помнить)}
откуда у нее взялось это украшение. Может, она купила его в лавке
Билла, потому что оно напомнило браслет, надетый на руку женщины с
картины? Она не понимала, и это ее тревожило. Как можно забыть
{(то, что нужно забыть)}
такое?
Рози подняла браслет, тяжелый, как золото, но, наверное,
сделанный из чугуна и покрытый позолотой, и посмотрела через него, как
в телескоп, на комнату.
В памяти вспыхнул фрагмент сна, и она поняла, что Норман в ее
сновидении не появлялся. Ей пригрезился Билл. Они мчались на его
мотоцикле, и вместо того, чтобы отвезти ее на пикник к озеру, он
направился по тропе, уходящей все глубже и глубже в зловещую рощу
мертвых деревьев. Через некоторое время они достигли поляны, на
которой росло единственное живое дерево с ветвями, отягощенными
сочными плодами цвета хитона Мареновой Розы.
"Ого! Великолепное первое блюдо! - воскликнул Билл, спрыгивая с
мотоцикла и подбегая к дереву. - Я слышал про эти фрукты - съешь один,
и ты сможешь видеть затылком, съешь два, и будешь жить вечно".
Именно в этом месте сон превратился из просто неприятного в
по-настоящему кошмарный. Она почему-то знала, что плоды дерева не
волшебные, а ядовитые, и бросилась к нему, намереваясь остановить,
прежде чем тот попробует вкус соблазнительного фрукта. Но Билл и
слушать не хотел. Он слегка обнял ее за плечи, усмехнулся и сказал:
"Не будь дурочкой, Рози, я знаю помгранат, он совсем не такой".
Вот тогда-то она и проснулась, лихорадочно дрожа в темноте и
думая не о Билле, а о Нормане... словно он лежал на постели где-то
неподалеку и думал о ней. От такой мысли она крепко обхватила себя за
плечи. Очень даже возможно, что так оно и есть на самом деле. Положив
браслет на тумбочку, Рози поспешила в ванную и включила горячую воду.
Беспокойный сон о Билле и ядовитом дереве, недоумение, когда и
каким образом к ней попал браслет, путаные размышления о купленной
картине, с которой она сняла раму, а потом сунула в шкаф, как нечто
постыдное, недостойное чужого взгляда... все это померкло на фоне
одной тревожащей ее мысли: о предстоящем свидании. Оно состоится
сегодня, и каждый раз, когда Рози вспоминала об этом, ее охватывало
такое ощущение, будто в груди накалялась нихромовая спираль. Она
одновременно боялась и радовалась, но преобладало любопытство.
Свидание. {Их} свидание.
"Если, конечно, он появится, - скептическим тоном заметил
внутренний голос. - Если все это - не шутка, знаете ли. А может, ты
его напугала".
Рози шагнула было под душ, но в последний момент сообразила, что
забыла снять трусики.
- Появится, - пробормотала она, наклоняясь и стягивая их. -
Придет, я знаю. Обязательно придет.
Она нырнула под струю горячей воды, и, когда протянула руку за
бутылочкой шампуня, голос в потаенной части сознания - в этот раз
совсем другой голос - прошептал: "Звери будут драться".
- Что? - встрепенулась Рози, замерев с пластмассовой бутылочкой в
руке. Ей стало страшно, хотя она сама не понимала почему. - Что ты
сказал?
Тишина. Она даже не успела точно запомнить мысль, только что
мелькнувшую в голове, знала Лишь, что это опять каким-то образом
связано с проклятой картиной, 'застрявшей в сознании, как назойливо
повторяющийся мотив. Рози принялась намыливать волосы и неожиданно
решила избавиться от картины. Она сразу испытала облегчение, как при
мысли о том, что нужно отказаться от плохой привычки - курения или
порции спиртного перед ленчем, - и к тому времени, когда вышла из
ванной, настроение ее поднялось настолько, что она напевала.

3

Билл не заставил ее мучиться сомнениями; он приехал без
опоздания. Рози перенесла один из стульев к окну, чтобы не пропустить
его появления (она уселась перед окном в четверть восьмого, через
целых три часа после того, как вышла из душа, и больше чем за час до
условленного времени), и в двадцать пять минут девятого на свободное
место между двумя машинами перед домом въехал мотоцикл с привязанной к
багажнику сумкой-холодильником. Голову водителя скрывал большой синий
шлем, а лица его она под таким углом рассмотреть не могла, Но Рози
знала, что это Билл. Безошибочно угадала бы его по линии плеч и среди
тысячной толпы. Он нажал на газ, заставив мотор взреветь, затем
выключил его и обутой в ботинок ногой опустил упор. Он перебросил ногу
через сиденье, и на секунду стали отчетливо видны очертания его бедра
в линялых джинсах. Рози ощутила, как по ней пробежала слабая, но
откровенная волна чувственного желания, и подумала: "Вот о чем я буду
думать сегодня вечером, ожидая, пока придет сон; вот о чем я буду
мечтать. И если мне повезет, я увижу это во сне".
Она собиралась дожидаться его здесь, на месте, давая возможности
подняться на второй этаж, как девочка, чувствующая себя в полной
безопасности в родительском доме, ожидает парня, который должен
отвезти ее на школьный танцевальный вечер, ожидает даже после того,
как он останавливается у дома: сидит в нарядном открытом платье,
прячась за занавеской спальни и улыбаясь чуть хитроватой улыбкой, пока
он неловко выбирается из тщательно вымытой и начищенной до блеска
отцовской машины и приближается к двери, смущенно поправляя
галстук-бабочку.
Рози хотела встретить его здесь, но вдруг вскочила со стула,
распахнула дверцу шкафа и, выхватив свитер, торопливо зашагала по
коридору к лестнице, одеваясь на ходу. Когда она подошла к лестнице и
обнаружила, что он уже дошел до первой площадки, увидела, как он
поднял голову, чтобы взглянуть на нее, ей вдруг подумалось, что она
достигла идеального возраста; слишком стара, чтобы кокетничать ради
пустого кокетства, и достаточно молода, чтобы верить в то, что
некоторые надежды - те, которые по-настоящему важны, - могут
сбываться, несмотря ни на что.
- Привет, - сказала она, глядя на него сверху вниз со своего
места. - Ты вовремя.
- Ну конечно, - откликнулся он, глядя на нее снизу вверх. В его
голосе слышалось легкое удивление. - Я {никогда} не опаздываю. Меня
так воспитали. Я сказал бы даже, что пунктуальность у меня в генах. -
Он протянул ей руку в перчатке, как галантный кавалер в историческом
фильме. - Ты готова?
Гм. Она пока что не знала, как ответить на его вопрос, поэтому
просто встретила его на полпути, подала руку и позволила свести себя
вниз по лестнице и на улицу, на яркий солнечный свет первой субботы
июня. Он остановил ее на тротуаре рядом с мотоциклом, окинул с головы
до ног критическим взглядом и с сомнением покачал головой:
- Нет-нет, свитер никуда не годится. К счастью, бойскаутская
подготовка меня еще ни разу не подводила.
С обеих сторон к багажнику "харлей-дэвидсона" были привязаны два
рюкзака. Он развязал один и извлек кожаную куртку - такую же, как и
его собственная, две пары карманов со змейками на груди и по бокам, но
больше никаких украшений или излишеств. Ни заклепок, ни эполет, ни
цепочек или металлических молний. Она оказалась чуть больше той,
которая была на Билле. Рози посмотрела на куртку, плоско висящую, в
его руках, встревоженная очевидным вопросом. Он увидел ее взгляд,
правильно истолковал его и отрицательно покачал головой:
- Это отцовская куртка. Он учил меня кататься на старом индейском
томагавке, который выменял на обеденный стол и набор мебели для
спальни. Отец рассказывал, что в год своего совершеннолетия объездил
на том мотоцикле всю Америку. Старый дракон заводился ножным
стартером, и если ты забывал переключиться на нейтральную, мотоцикл
выпрыгивал из-под тебя.
- И что случилось потом? Он разбил его? - Рози слегка улыбнулась.
- Или {ты} его разбил?
- Ни то, ни другое. Он умер от старости. С тех пор в семействе
Штайнеров прижились харлей-дэвидсоновские потомки. Это модель
"херитидж", тридцать пять кубиков. - Он нежно провел рукой по
металлической конструкции. - Отец не катается лет пять уже, если не
больше.
- Надоело?
Билл покачал головой:
- Нет, у него глаукома.
Она набросила на плечи куртку и подумала, что отец Билла, должно
быть, дюйма на три ниже и фунтов на сорок легче своего сына, однако
куртка, тем не менее, смотрелась на ней довольно смешно, свисая едва
ли не до колен. Впрочем, в ней было тепло, и Рози застегнула ее до
самого подбородка со странноватым чувственным удовольствием.
- Ты прекрасно в ней выглядишь, - заметил он. - Немножко забавно,
как девочка, примеряющая наряды своей матери, но все равно здорово.
Честно.
Она решила, что теперь способна произнести те слова, которые не
решилась сказать, когда они с Биллом сидели на скамейке и ели сосиски
с кислой капустой; неожиданно ей показалось необходимым, чтобы он
услышал их.
- Билл?
Он посмотрел на нее с едва заметной улыбкой, хотя взгляд его
оставался серьезным.
- Да?
- Не обижай меня.
Он задумался над услышанным - улыбка по-прежнему не сходила с
лица, а глаза продолжали смотреть серьезно - и потом покачал головой:
- Нет. Я тебя не обижу.
- Обещаешь?
- Да, обещаю. Давай, прыгай в седло. Ты когда-нибудь раньше
каталась на железном пони?
Она покачала головой.
- Тогда слушай. Вот эти маленькие колышки - для ног. - Он
склонился над багажником мотоцикла, а когда выпрямился, держал в руках
шлем. Она без малейшего удивления отметила про себя
красновато-пурпурный цвет.
- Держи ведерко для мозгов.
Рози водрузила шлем на голову, наклонилась, торжественно
посмотрела в зеркало на руле мотоцикла и громко расхохоталась.
- Я похожа на футболиста!
- Причем самого красивого в команде, - добавил он, беря ее за
плечи и поворачивая к себе. - Ремешок застегивается на шее. Погоди, я
помогу тебе.
Его лицо находилось на расстоянии поцелуя, и она почувствовала
слабое головокружение, понимая, что, если он захочет поцеловать ее
прямо сейчас и здесь, на залитом солнцем тротуаре, где прогуливаются
люди, направляясь по утренним субботним делам, она не станет
противиться. Затем он отступил на шаг.
- Не слишком туго?
Она покачала головой.
- Точно?
Рози кивнула.
- Тогда скажи что-нибудь.
- Этот реешок с'ишко тугой, - произнесла она и рассмеялась от
появившегося на его физиономии выражения. Через секунду он
присоединился к ней.
- Ты готова? - снова спросил Билл. Он все еще улыбался, но в
глазах появилась сосредоточенность, словно они приступали к выполнению
очень серьезного задания, когда каждый неверный шаг, каждое слово
способны привести к неисправимым последствиям.
Она сжала руку в кулак, стукнула по шлему и нервно улыбнулась.
- Кажется, да. Кто садится первый, ты или я?
- Я. - Он закинул ногу на седло "дэвидсона". - Теперь ты.
Она осторожно занесла ногу над сидением и положила руки ему на
плечи. Ее сердце бешено колотилось в груди.
- Нет, - сказал он. - Держи меня за пояс, поняла? Мои руки должны
быть свободны, чтобы управлять мотоциклом.
Рози просунула руки ему под мышки и соединила их на его плоском
животе. В мгновение ока она почувствовала себя так, будто разом
вернулась в сон. Неужели все это происходит только потому, что
когда-то она увидела одну-единственную капельку крови на
пододеяльнике? Потому, что ей вдруг вздумалось махнуть на все рукой,
выйти из дому и шагать, шагать, куда глаза глядят? Неужели это правда?
"Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы это был не сон", -
взмолилась она.
- Проверь - ноги должны стоять на подножках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81