https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/80x80/s-visokim-poddonom/
— Отравились угарным газом? — спросил Блэар.
— Да. Знаете, в какой-то из лондонских газет я читал, что люди сейчас больше всего боятся оказаться погребенными заживо. В той газете рекламировали гробы со встроенными переговорными трубками и ведущей наружу сигнализацией. Интересно, с чего это вдруг у лондонцев появились подобные страхи? Ну, как вам, лучше? — Бэтти повернулся к Леверетту.
— Готов идти.
— Хорошо.
Они нырнули в ту штольню, в которой незадолго до этого скрылся обнаженный шахтер. По ней тянулся рельсовый путь, однако сечение штольни едва позволяло человеку, согнувшись пополам, протолкнуть вагонетку между выстроившихся галереей деревянных опор крепи. Откуда-то из глубины штольни до них долетел грохочущий звук, как если бы впереди отслоился и рухнул огромный пласт породы.
— Что это? — испуганно спросил Леверетт.
— Кровля рухнула, — ответил Бэтти.
— О Господи, — произнес Леверетт, и Блэар увидел, как он даже немного попятился назад.
— Ничего страшного, мистер Леверетт, это все нормально, — успокоил его Бэтти. — Такова система.
— Система?
— Сейчас сами увидите. Когда порода рушится сама, звук обычно бывает более резкий, смесь грохота камней и треска ломающейся крепи, — пояснил Бэтти. — Потерпите немного, сами увидите и все поймете.
Их лампы высвечивали теперь по сторонам штольни не столько боковые стенки, сколько похожее чем-то на соты нагромождение опор из оставленного угля; их черные колонны создавали впечатление, будто находишься в подземной мечети. Блэар непроизвольно отметил про себя новый, только что возникший и пока едва различимый звук: звонкий, немного искажаемый и усиливаемый каменными нагромождениями звук ударов. Они прошли вслед за Бэтти еще минут десять, и потом вдруг он и Блэар вползли в узкую штольню, на всю длину заполненную похожими на тени фигурами, облаченными лишь в брюки и клоги — а некоторые только в клоги, — покрытыми пылью, блестящими от пота, размахивающими короткими обоюдоострыми кайлами. Тела их в талии были узкими, почти изможденными, как у гончих; грудь, наоборот, широкая и мускулистая, как у битюгов; они блестели в слабом, направленном вверх свете шахтерских ламп и больше всего напоминали механизмы, автоматы, без устали бьющие кайлами по столбам угля, подпиравшим нависавшую сверху черную кровлю. Куски отбитого угля отлетали со звоном, похожим на бой часов. Там, где пласт угля опускался вниз, шахтеры работали, стоя на обернутых тряпьем коленях. Другие нагружали отбитым углем вагонетки или отвозили уже заполненные, упираясь в них спинами. Место работы насыщал туман, образованный смесью идущих от тел испарений и угольной пыли.
Блэар посмотрел на свой компас:
— А вы ведете добычу в обратном направлении?
— Точно, — подтвердил Бэтти.
Шахтеры наступали не на внешнюю, как ожидал Блэар, а на внутреннюю стену западного забоя, продвигаясь по направлению к центральному стволу шахты. Внешней стены вообще не было видно, кровля с той стороны снижалась, но место, где она должна встречаться со стеной, скрывалось в непроглядной тьме.
— Думаю, вы сможете оценить наш метод, мистер Блэар. — Бэтти снова развернул карту. — Это так называемая ланкаширская система. Мы пробиваем через угольный пласт главные штольни, или улицы, они идут до самого конца пласта. Потом пробиваем штольни вспомогательные, меньшего сечения, чтобы соединить между собой главные и обеспечить циркуляцию воздуха. А потом начинаем вести выборку угля, как вы выразились, в обратном направлении, оставляя только небольшое число каменных опор и крепи — лишь столько, чтобы кровля продержалась, пока мы не завершим работы в данном месте. Затем крепь выбивается и кровля обрушивается — именно этот звук мы и слышали по пути сюда, — но к этому моменту мы уже переходим на новое место.
— Здесь и были найдены обгоревшие тела? — спросил Блэар.
— В районе этого забоя, но ярдах в пятнадцати отсюда, вон там. — Бэтти повернулся лицом в сторону завершенной выемки, к свободному пространству, что виднелось за спинами шахтеров. — На том месте мы как раз и работали два месяца назад. Отсюда было взято две тысячи тонн угля. Но заходить в старые выработки запрещено. Таковы правила шахты.
Выстроившись цепочкой, шахтеры непрерывно махали кайлами. Блэар наблюдал это явление во всех шахтах, где ему приходилось бывать, в любой части света: шахтеры всегда работали с таким остервенением, как будто физические усилия были для них своего рода гипнозом, позволяющим им не думать. Наверное, в этой шахте действовал еще и своеобразный психологический эффект того, что они пробивались в сторону центрального ствола, а не от него. Мощная лампа могла бы рассеять мрак, но свет от безопасных ламп был не сильнее, чем от тлеющего уголька, и едва освещал державшего лампу человека. Поэтому совершенно невозможно было определить, как далеко за пределы забоя простирается находящееся позади шахтеров свободное пространство или как высоко расположена кровля — в шести футах или шести дюймах над головой. Блэар поднял камешек и бросил его вбок. Камень исчез в темноте, а звук его падения заглушили удары кайл.
— Далеко отсюда до того края, где кровля еще держится? — спросил он.
— В некоторых местах десять ярдов, в некоторых сто. Кровля может стоять месяц, может год. А может и рухнуть в любую минуту, даже сейчас, пока мы здесь, — ответил Бэтти.
Появился вконец запыхавшийся Леверетт: на последнем участке пути, где штольня была совсем узкой, ему, в его облачении, пришлось особенно трудно. Лоб у него был выпачкан кровью, а под глазами от смеси пота и пыли образовались большие черные подтеки.
— Что может рухнуть в любую минуту? — спросил он.
— Ничего. Леверетт, я горжусь вами даже сильнее, чем если бы вам удалось отыскать пропавшую экспедицию Ливингстона. — Блэар протянул управляющему носовой платок. — Еще несколько минут, и трогаемся назад.
На каждого шахтера, отбивающего уголь кайлом, приходился еще один, нагружавший и отвозивший вагонетку. Рельсовые пути раздваивались примерно через каждые двадцать ярдов, чтобы вагонетки могли разъезжаться. Один из шахтеров, орудуя длинным коловоротом, вгрызался в угольный массив буром, представляющим собой цилиндр с зубцами на конце; все устройство держалось на упоре, один конец которого втыкался в грунт, а другой — в кровлю. Шахтер этот был на целую голову выше всех остальных, кто находился в забое, и легко обращался с буром, хотя тот весил, должно быть, не меньше сорока фунтов. Из просверливаемого отверстия струилась черная пыль. Бур уходил вглубь с такой легкостью, словно шахтер сверлил не уголь, а сыр.
Из-за слабого освещения и потому, что все были одинаково черны от покрывавшей их пыли, Блэар не сразу заметил, что у этого шахтера забинтованы обе ноги. Увидев Блэара, шахтер приостановил работу.
— Что, все еще ищете преподобного Мэйпоула? — спросил Билл Джейксон; это был именно он.
— Никогда не знаешь заранее, где что найдешь, — ответил Блэар.
Его поразило, что после такого боя, свидетелем которого он стал накануне на заднем дворе «Юного принца», Джейксон вообще был в состоянии ходить; однако Блэар тут же вспомнил, что шахтеры бравируют друг перед другом степенью боли, которую они способны переносить. Джейксон, с завязанными сзади волосами, казался статуей работы Микеланджело, только изваянной не из мрамора, а из угля.
— А клоги те же? — поинтересовался Блэар.
— Хотите испытать на себе? — вопросом на вопрос ответил Джейксон.
Рядом с Джейксоном возникла маленькая, похожая на гнома фигурка. Блэар признал в ней Смоллбоуна, с которым накануне сидел за одним столом в пивной; только этот Смоллбоун, в отличие от вчерашнего, был словно вырезан из черного дерева. Смоллбоун держал в руках, будто младенца, длинную металлическую коробку. Джейксон отвинтил верхнюю часть коловорота и извлек бур из просверленного шурфа. Смоллбоун достал из коробки длинную соломину, вставил ее в шурф и, крепко зажмурив глаза, дунул. Из шурфа вырвалось облако пыли. Блэару доставляло истинное наслаждение наблюдать за действиями мастера своего дела. После этого Смоллбоун извлек из коробки нечто длиной дюймов десять, завернутое в провощенную бумагу.
— Что?.. — заговорил Леверетт.
— Порох. Смоллбоун сам делает заряды, — не дожидаясь завершения вопроса, ответил Джейксон.
— Он подрывник, — пояснил Бэтти. — Взрывает уголь.
Пробуренный шурф уходил вниз с небольшим наклоном. При помощи деревянной палки Смоллбоун протолкнул завернутый в бумагу заряд как можно дальше в отверстие, затем проткнул его торец острой медной проволочкой и вставил запал — пропитанный селитрой и потому относительно медленно горящий шнур из грубого хлопкового волокна. После чего залепил отверстие глиной, оставив конец шнура — примерно около фута длиной — болтаться снаружи. «Довольно кустарно», — подумал Блэар. Бэтти тем временем поднял над головой лампу, проверяя, не скопился ли под кровлей рудничный газ.
— Похоже, чисто, — проговорил он.
— Взрываем! — проорал Джейксон.
Его предупреждение передали по всей цепочке. Шахтеры собрали инструмент и направились в туннель, что вел к главной штольне, чтобы не попасть под взрыв. Бэтти увел туда же Леверетта и Блэара. За ними пошел и Джейксон со своим буром; Смоллбоун остался возле отверстия с зарядом один.
— Повернитесь спиной, сэр, и откройте рот, — посоветовал Бэтти Леверетту.
Блэар наблюдал за тем, как Смоллбоун медленно провел лампой вначале под кровлей, затем воль стены, чтобы убедиться самому в отсутствии рудничного газа — подобные действия лучше любого письменного экзамена свидетельствовали о наличии у человека ума и здравого смысла. Потом опустился возле свисающего конца шнура на колени и принялся раздувать пламя в своей лампе так, чтобы оно стало выбиваться из-под защитной сетки наружу. Смоллбоун дул все сильнее, пламя становилось ярче, выше, и наконец язычок огня вырвался наружу и лизнул конец запала. Однако лишь с третьей попытки шнур вспыхнул, на конце его появился похожий на бутон оранжевый огонек.
Быстрыми короткими шагами подрывник устремился прочь и присоединился к укрывшимся шахтерам; секунд через пять после этого штольня позади него полыхнула громоподобным грохотом и клубами черной пыли. Взрыв оказался значительно сильнее, чем ожидал Блэар. Шахтеры попадали, словно матросы, под которыми внезапно уплыла палуба, а грохот взрыва эхом разошелся по штольням. Шахтеры, широко раскрыв мгновенно покрасневшие глаза, трясли головами, приходя в себя.
— Двойной заряд заложили, Смоллбоун? — проговорил Бэтти. — Еще раз так сделаете — и можете искать работу в другом месте.
За все время, что они успели пробыть в шахте, эти слова были первым проявлением лицемерия со стороны Бэтти. «Похоже, — подумал Блэар, — смотрителю и самому неудобно, что ему пришлось высказать подобное предупреждение». Все — и владельцы шахты, и ее управленческий персонал — отлично знали, что шахтерам платят за количество выданного на-гора угля, а не за то время, которое они затрачивают под землей на его трудную добычу. Именно по этой причине в шахтах и подрывают пласты, невзирая на опасность воспламенения рудничного газа. Тот взрыв, что произвел Смоллбоун, обрушил немало угля, а кроме того, испещрил трещинами стену забоя. Шахтеры достали табакерки, вдохнули для поднятия тонуса и снова вернулись к работе. Джейксон взвалил на плечо бур и упор и двинулся в глубь штольни бурить новый шурф. Казалось, его провожала аура всеобщего восхищения.
Смоллбоун, явно нимало не огорченный полученным замечанием, потолкался еще немного возле обрушенного взрывом угля, потом, как бы размышляя, обратился к Леверетту:
— Немецкий динамит, только на хлопушки и годен.
— Я его всегда считал мощным, — ответил Леверетт. — Читал о нем в научных журналах.
— Это он на немецких шахтах и для немецкого угля мощный, — возразил Смоллбоун. — А у нас тут уголек английский.
«Ничто не уравнивает людей так, как шахта», — подумал Блэар. Где еще можно было увидеть, чтобы управляющий имением обсуждал бы с совершенно голым шахтером достоинства и недостатки взрывчатки? Тут Блэар обратил внимание, что Бэтти снова начал внимательно рассматривать старую, выработанную часть забоя, где еще клубилась в воздухе поднятая взрывом пыль.
— Мне кажется, мистер Блэар, взрыв произошел тогда ярдах в двадцати от того места, где мы сейчас стоим. Но где именно, не могу сказать. Я уже тысячу раз об этом думал.
— По-вашему, он мог быть вызван подрывом пласта?
— Нет. В этом забое подрывными работами занимается только Смоллбоун. Он и Джейксон, который бурит шурфы, должны были бы в таком случае тоже погибнуть. А они, слава Богу, не только уцелели сами, но и спасли тогда полдюжины человек. Скорее всего, взрыв был вызван искрой. Кто-то сделал какую-нибудь дикую глупость. Какой-то идиот попытался раскурить трубку от своей лампы. Или выронил кайло и открыл лампу, чтобы было больше света и можно было его найти. А в забое оказался рудничный газ. И более чем достаточно. Думаю, было и еще одно отягчающее обстоятельство. Взрыв разрушил кирпичную стенку, которой мы замуровали пустую породу и мелкий уголь. Рудничный газ любит такие заброшенные места. Вообще-то мы проветривали забой, но газ все время сочился из трещин и накапливался, так что после того взрыва пришлось замуровывать это место снова. Иначе невозможно было бы пользоваться лампами и вести спасательные работы.
— Большую стенку пришлось ставить?
— Фута два в высоту, около трех в ширину.
— Покажите.
Взгляд Бэтти уставился куда-то вдаль:
— Нас проверяла тогда шахтная инспекция, проводилось официальное расследование. Дело закончено и закрыто, мистер Блэар. Что вам еще нужно? Я понимаю, что вы смыслите в шахтном деле, но мне не вполне ясно, с чего и почему вы оказались на этой шахте. Что именно вы тут ищете?
— Исчез человек, Бэтти.
— Только не здесь. После пожара мы обнаружили семьдесят шесть ламп и семьдесят шесть тел погибших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59