На развилке «ланчия» повернула направо и поехала по дороге, которая вела к озеру. Теперь мысли Этторе перенеслись к Пинте. Дочку он любил, но скорее умозрительно. Все самые сильные его чувства были давно и безвозвратно отданы Рике. Он никогда не воспринимал девочку как нечто самостоятельное, в отрыве от матери. Дочка, естественно, вызывала в Этторе отцовские чувства, он болел за нее душой, но любовь к Пинте всегда оставалась для него на втором плане.
* * *
Они ужинали. За широким столом из красного дерева Этторе сидел напротив Рики, место Пинты было сбоку. Подавала прислуга. Трапеза была церемонной и достаточно формальной – семейного тепла за столом не чувствовалось. Рика всегда воспринимала еду как своего рода ритуал, а на этот раз напряжение, царившее за столом, таило угрозу открытого конфликта.
Рика встретила мужа тепло, приготовила ему большую порцию мартини и с должным интересом выслушала его рассказ о поездке в Рим. Но, когда Пинта ненадолго вышла из комнаты, она сказала, что девочка в последнее время сама не своя и что-то надо с этим делать.
Этторе с пониманием кивнул:
– Мы все обсудим после ужина, когда она уйдет спать. Я уже думал об этом.
Теперь Рика знала, что конфликта не избежать, и на протяжении ужина готовила веские аргументы, чтобы убедить мужа в собственной правоте. Чувствуя, что атмосфера сгустилась, и догадываясь о причинах неловкости, Пинта молчала. Сразу после ужина девочка поцеловала родителей и придумала предлог, чтобы поскорее уйти к себе.
– От этой алгебры у меня голова разболелась. Пойду в постель.
Когда она вышла, в комнате воцарилось молчание. Нарушила его Рика.
– Гувернантка ей не нравится.
Этторе пожал плечами.
– Ничего удивительного. Кроме того, без школьных друзей она чувствует себя одиноко.
Он встал, подошел к бару, налил себе коньяка и медленно его потягивал, пока служанка убирала со стола. Когда она закрыла за собой дверь, Этторе сказал:
– Рика, нам надо поговорить и все обсудить. Во-первых, Пинта должна вернуться в школу, а во-вторых, в некоторых вопросах тебе следовало бы себя вести более сдержанно.
Она улыбнулась ему, но радостью ее улыбка не светилась.
– В каких вопросах?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Когда тебе что-то хочется, ты никогда не думаешь о цене. – Он показал на картину. – Когда меня в прошлом месяце не было, ты решила купить этот шедевр за девять миллионов лир.
– Но ведь это Клее, – ответила она, – я считаю, что совершила прекрасную сделку. Неужели картина тебе не нравится?
– Дело совсем не в этом. Мы просто не можем сейчас себе этого позволить. Ты ведь знаешь, что дела в последнее время идут неважно. А если говорить точнее, из рук вон плохо. Из-за этого никчемного правительства, которое не в состоянии принять ни одного серьезного решения, и конкуренции с Дальним Востоком в этом году у нас будут огромные потери, и я еще больше задолжаю банкам.
– Сколько?
– Порядка четырехсот миллионов лир.
Ее слегка передернуло.
– Отец мой любил говорить: «Цена мужчины определяется не столько его наличностью, сколько собственностью».
Этторе не смог сдержать гнев.
– Твой отец жил в ином мире. Если бы он не умер в собственной постели, забавляясь с двумя сопливыми потаскушками, то стал бы самым подлым банкротом из всех, которых знала эта страна.
На губах Рики заиграла саркастическая усмешка.
– Манеры отца вполне соответствовали духу времени! Несмотря на безукоризненное воспитание, тебе порой очень этого недостает.
Он взял себя в руки.
– Рика, посмотри правде в глаза. Ты не можешь сейчас бросать деньги на ветер. Если в следующем месяце мне не удастся договориться с банками, меня ждут крупные неприятности.
Какое-то время она напряженно соображала, потом спросила:
– И что же ты собираешься предпринять?
Отвечая жене, Этторе взвешивал каждое слово – ему очень хотелось, чтобы Рика наконец осознала всю сложность положения семьи.
– У этой проблемы есть две стороны. Во-первых, мы теряем монополию на производство крученого шелка. Китайцы в Гонконге уже усовершенствовали свою технологию. Кроме того, они закупают сырье у себя под боком, и оно им обходится на двадцать процентов дешевле, чем нам. Поэтому к концу года мы запросто можем потерять рынок шелковых тканей. Мы в состоянии конкурировать с ними, только расширяя ассортимент тканей и готовых изделий. Мы должны ориентироваться на продажу модных, дорогих моделей, оставляя им самый дешевый сегмент рынка.
Рика, внимательно слушавшая мужа, перебила его:
– Что же тебе мешает это сделать?
– Оборудование, – ответил он. – Наши машины работают уже по двадцать лет. Их производительность по сравнению с современными очень невелика, они годятся лишь для изготовления самых примитивных тканей. Нам необходимо закупить два новых современных производственных комплекса, а каждый из них стоит как минимум тридцать миллионов лир.
– А разве банк не может тебе дать ссуду? – спросила она.
Прежде чем ответить, Этторе снова подошел к бару и налил себе коньяка.
– Тут мы переходим ко второй проблеме. Фабрика уже заложена и перезаложена, как и этот дом, и квартира в Риме. Поэтому мне нужен сейчас новый заем. Но чтобы его получить, кто-то со стороны должен выступить гарантом этих денег. Именно в этом направлении я сейчас и работаю.
– С Вико ты уже говорил?
Этторе приглушил нарастающее раздражение.
– Конечно. И на следующей неделе я снова пригласил его на обед, чтобы еще раз обсудить этот вопрос. Дорогая, единственное, о чем я тебя прошу, – не забывай, пожалуйста, об этих проблемах. Не сори деньгами направо и налево.
– Значит, по-твоему, я должна изменить весь уклад жизни из-за того, что ты не можешь как следует разобраться с какими-то китайцами? – Улыбка вновь заиграла на ее губах. – Будь добр, Этторе, налей и мне тоже коньяка.
Он выполнил просьбу, подошел к Рике сзади и поставил перед ней рюмку. Рика сидела совершенно неподвижно. Он коснулся ее шеи под шелковистыми волосами. Рика перехватила его руку, слегка сжав пальцы. После этого запрокинула голову назад и стала медленно поводить ею, разметав волосы по его рубашке. Потом встала, нежно поцеловала мужа в глаза, в губы и мягко произнесла:
– Не волнуйся, дорогой. Я уверена, что Вико что-нибудь придумает.
В постели она снова поцеловала сомкнутые веки Этторе, приняла его в себя, успокоив его тело и – на некоторое время – разум.
Чуть позже он откинулся на подушку на массивной, богато украшенной кровати. Рика, обнаженная, встала и спустилась вниз за коньяком и сигаретами. Этторе подумал, что жена так балует его только после утоления страсти. Во время любовных утех активной стороной неизменно выступала она, ведя его и направляя, но всегда при этом оставаясь женщиной. Так прекрасный танцор ведет чуткого партнера. Потом он всегда чувствовал себя не истощенным, но усталым. Если переиграть на скрипке, у нее растянутся струны.
Она вернулась в спальню, держа в одной руке пузатую рюмку с коньяком, а в другой – сигареты. Передав ему коньяк, Рика прикурила сразу две длинные сигареты. Она казалась Этторе розой на длинном черенке с нетронутыми шипами и острым, пряным запахом любви. Ему стоило немалого труда мысленно вернуться к действительности.
– Пинта, – без особого энтузиазма сказал Этторе, – должна снова ходить в школу. Гувернантки эти ее до добра не доведут. Ей уже одиннадцать, а по многим предметам она отстает.
Жена легла в постель и протянула ему зажженную сигарету.
– Я с тобой согласна, – к немалому его удивлению сказала она. – Только вчера я говорила на эту тему с Джиной. Ты ведь знаешь, что они собираются послать Альдо и Мариэллу в Швейцарию. Недалеко от Женевы есть очень хорошая школа, где преподают на итальянском. Там учится много детей из Италии.
Он сел в кровати.
– Но, Рика, это же совершенно бессмысленно. Ей будет только хуже вдали от дома, а сколько такая школа стоит, ты сама прекрасно знаешь. Вико – преуспевающий адвокат, он зарабатывает бешеные деньги, причем немалую их часть – за границей. Кроме того, они с Джиной много времени сами проводят в Женеве. Она для них уже стала чуть ли не вторым домом.
Рика поправила под головой подушки и настроилась на серьезный разговор с мужем.
– Этторе, я уже подумала о том, что нам надо сделать. Мы продадим квартиру в Риме – цены сейчас хорошие, а Рим в последнее время становится все более скучным. На эти деньги мы сможем купить какую-нибудь квартиру в Женеве. Лететь туда из Милана всего полчаса, да и на машине ехать не долго.
Он вздохнул, но она продолжала гнуть свою линию.
– Кроме того, зимой здесь очень скучно. Ты все время в разъездах или в Милане. А если бы мы сделали, как я предлагаю, мне можно было бы много времени проводить в Женеве с Пинтой. Ты бы тогда приезжал к нам на субботу и воскресенье так же, как сюда.
Последнюю фразу она произнесла чуть громче, чтобы подчеркнуть логичность и убедительность своих доводов.
Этторе нетерпеливо сказал:
– Дорогая, я же тебе говорил, что квартира в Риме заложена. Если я ее продам, все деньги получит банк, причем новую ссуду они мне не выдадут, особенно если узнают, что я собираюсь на эти средства приобрести собственность за границей. Кроме того, Женева – один из самых дорогих городов мира. Цены на недвижимость там в два раза выше, чем в Риме. Если я сделаю по-твоему, мы сможем там купить совсем маленькую квартирку, которая тебя все равно не устроит. Даже чтобы приезжать туда на субботу и воскресенье.
Повисла длинная холодная пауза. Рика обдумывала слова мужа. В конце концов она устроилась на кровати поудобнее, до самого подбородка натянула на себя простыню и проговорила:
– Ну что ж, тогда тебе придется придумать что-нибудь другое. Речь сейчас идет о безопасности моего ребенка. Я не допущу в отношении Пинты никакого риска. Ты же сам прекрасно знаешь, что случилось с мальчиком Мачетти. Его похитили прямо из школы. – Голос ее зазвучал громче. – Сразу же после занятий, средь бела дня. В Милане! Или тебя вообще не волнует судьба твоей дочери? Ты просто обязан найти какой-нибудь выход.
Теперь он заговорил спокойно и терпеливо.
– Рика, такое уже случалось и раньше. Мачетти – одно из самых богатых миланских семейств. Пинту никто не собирается похищать. Господь свидетель – мы небогаты. Люди, занимающиеся похищениями, прекрасно об этом осведомлены.
В голосе Этторе звучала горечь, потому что он знал, что в финансовых кругах города его проблемы уже не составляли большого секрета.
Однако довод его не возымел ожидаемого действия.
– Откуда им об этом знать? Мы живем так же, как Мачетти, если не лучше. Они – люди жадные, только копят деньги и складывают их в чулок. Сам видишь, до чего это их довело.
Муж продолжал стоять на своем.
– Да нет, Рика, ты не понимаешь. Люди, организующие эти похищения, не любители, а профессионалы. Для них такие операции – крупный и прибыльный бизнес. Они располагают собственными источниками информации и не тратят времени на то, чтобы красть детей, отцы которых балансируют на грани банкротства.
– Хорошо. Что же, в таком случае, ты скажешь о ребенке Венуччи?
Вопрос ее попал в цель. Восьмилетнего Валерио Венуччи похитили полгода назад. Семья Венуччи занималась строительным бизнесом и переживала не лучшие времена. Мальчика держали в заточении два месяца, и за это время похитители снизили свои требования с миллиарда лир до двухсот миллионов, которые с трудом наскребли члены семьи.
– Это – совсем другое дело, – сказал Этторе. – Его похитили чужаки – французы из Марселя. Им негде было получить информацию о том, как идут дела у Венуччи, и действовали они просто глупо. Через пару недель после того, как им передали деньги, их поймали.
– Может быть, – признала она. – Но тем не менее мальчик лишился пальца и с тех пор слегка повредился в рассудке. Или тебе хочется, чтоб и с Пинтой такое случилось? Ты представляешь себе, что могут сделать похитители с нашей девочкой?
Такого рода доводам было нелегко что-то противопоставить, и он почувствовал, как снова стал нарастать гнев.
Этторе повернулся и взглянул на жену. Заметив его взгляд, Рика повернулась на бок, спиной к мужу.
– Как бы то ни было, – выразительно сказала она, – я не допущу, чтобы моя дочь вернулась в школу в Милан, не имея защиты.
– О чем ты говоришь? – спросил он. – Какую защиту ты имеешь в виду?
– Телохранителя.
– Что-что? – он повернул ее лицом к себе.
– Телохранителя, – повторила она, и по выражению ее лица он понял, что жена приняла решение окончательно и бесповоротно. – Кто-то должен с ней быть все время и защищать ее. Хотя бы от тех же французов.
Этторе поднял руку. Разговор пошел совсем не в том направлении, в каком хотелось бы ему.
– Рика, это же лишено всякой логики! Телохранитель обойдется нам в целое состояние и только привлечет к девочке лишнее внимание. В Италии в школу ходят тысячи детей, родители которых богаче нас, но телохранителей они не нанимают.
– Меня это не касается, – сказала она без всяких эмоций. – Это не мои дети. Или, может быть, тебя теперь только деньги интересуют? Ты считаешь, что безопасность Пинты можно оценить в лирах?
Он пытался собраться с мыслями, найти доводы, которые могли бы убедить жену. В этом странном разговоре было что-то, чего он не понимал.
Этторе заговорил спокойно и рассудительно.
– Рика, финансовую сторону вопроса мы уже с тобой обсудили. Дела идут – хуже некуда. Как ты думаешь, смогу я осилить еще одну твою нелепую и расточительную затею?
Она уставилась на него с таким выражением, будто смотрела на ненормального.
– Благополучие Пинты – не нелепая расточительность, не картина на стене, не званый ужин и не новое платье. Кроме того, должна тебе заметить, что и Арредо, и Каролине, и даже Турелла уже наняли телохранителей своим детям.
Вот, оказывается, в чем дело! Теперь ситуация прояснилась. Речь шла не только о безопасности Пинты, но и о важном показателе социального статуса. Жена не могла смириться с мыслью, что кто-то подумает, будто они не могут или не хотят быть на уровне со своими конкурентами в обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46