— Конечно. А ваш дом — настоящий силач. Смотрите, какие большие и квадратные комнаты на первом этаже. И вдобавок к самому дому не прилипли все эти викторианские побрякушки.
— Викторианский стиль плох? — спросил Уилл, явно озадаченный.
— Такие украшения органично смотрятся на домах викторианской эпохи, каких вы во множестве могли видеть в городе, — сказала я. — Но они неуместны на доме, построенном перед началом Гражданской войны, — ваш дом явно сделан в классическом стиле. Но после того как Гражданская война закончилась, и люди мало-помалу стали выбираться из нищеты, им захотелось малыми средствами украсить себя и свое жилье. Все эти завитушки и побрякушки были нужны лишь для того, чтобы показать соседям, что они больше не банкроты.
— Но с Кардуэллами такого не произошло, — сказал Уилл. — Когда спрос на хлопок упал, они разорились и больше не оправились.
— И в этом вам повезло, — сказала я.
Я попыталась открыть дверь в стене, напротив окон.
— Куда она ведет?
Уилл убрал мою ладонь с дверной ручки.
— За ней провал на четыре фута глубиной.
— В самом деле?
— Пока да. Там была на скорую руку сколоченная кухня, но мы ее снесли на этой неделе.
Я вернулась в холл и оттуда прошла в западное крыло. Гостиная западного крыла была точной копией гостиной в восточном, только эркера не было.
— Нам на самом деле нужны две гостиные? — спросил Уилл.
— Не обязательно, — сказала я. — Часто, реставрируя дома той эпохи, мы делаем одну из комнат гостиной, а другую превращаем в библиотеку или кабинет.
— В библиотеку, — согласился Уилл. — У меня в кладовой книг на целую комнату. Так и лежат нераспакованные уже три года, с тех пор как я приехал в Джорджию.
— Откуда приехали? — спросила я, пробегая ладонью по расколотой мраморной отделке камина.
— Из Южной Каролины, — сказал Уилл. — А в Южную Каролину я приехал из Северной.
— А еще раньше где вы жили? У вас нет отчетливого южного акцента. Я знаю, что вы не из янки, но вы не похожи на паренька из Джорджии — штата белой бедноты.
— Я жил в Нашвилле, хотя учился в Джорджии в политехническом институте, а потом там же проходил специализацию по текстильной промышленности.
— Мой отец тоже технарь, — сказала я. — Может, вы ему именно поэтому понравились?
— Возможно.
Дверь напротив была приоткрыта. Я распахнула ее и оказалась в прямоугольной комнате, из пола которой торчали обрезанные водопроводные трубы. Явно очень старые.
— Ванная комната? — спросила я. — Больше нигде здесь не было ничего похожего на ванную.
— Ванная, соединенная с прачечной, — сказал Уилл. — Тут была старая ванна для стирки. Рабочие оттащили ее на свалку. Эта комната единственная в доме, где есть подвод воды и канализации. Наверху ванной нет.
— Нам придется этим заняться. Мы могли бы урезать немного пространства от библиотеки и сделать симпатичную просторную ванную, где для всего хватило бы места. — Указала на другую дверь в противоположном углу. — А эта куда ведет?
— Изначально там была комната горничной, — сказал Уилл. — Она соединялась с кухонным крылом. Архитектор планирует полностью перестроить и расширить это крыло. Там предполагается разместить кухню, буфет, прачечную и комнату для завтрака, которая выходила бы на новую веранду. И там же будет еще одна большая ванная.
— Хорошо, — одобрительно заметила я. — Некоторые хозяева на первом этаже размещают еще и хозяйские спальни с этими громадными садовыми кадками, которые они называют напольными вазами, да еще по паре комнат для одежды. Но в этом случае пропорции дома роковым образом нарушаются и создается впечатление, словно вы пристроили у себя на заднем дворе нечто вроде мотеля.
— Мне приятно, что вы меня одобряете, — сказал Уилл, самодовольно ухмыляясь. — Наверху не хотите посмотреть?
— Только мельком. Уже сильно стемнело.
Махони пошел первым, я следом. Перила были наскоро сколочены из дешевых сосновых досок.
— У нас есть оригинальные перила — они в мастерской, — сказал Уилл. — Плотник уже делает новые стойки для перил и полирует заново старые перила. Они сделаны из цельного куска красного дерева. На самом деле очень красивые.
На втором этаже тоже был просторный квадратный холл с комнатами по обе стороны от него. Я заглянула в первую комнату. Она была такой же большой, как и комнаты на первом этаже с большими окнами, за которыми теперь уже стояла звездная ночь.
— Красиво, — с восхищением сказала я.
Я открыла дверь, которая, как мне думалось, ведет в кладовку, но обнаружила светлую, хотя и совсем маленькую, примерно два на три метра, комнату.
— Комната для младенца, — сказала я.
— Это разве не кладовая? — спросил Уилл.
— Ну, кто-то может считать это помещение кладовкой, но тетя Глория говорила, что в такие комнаты ставили колыбельку. Там жили младенцы — те, которых рано было переводить в настоящую детскую.
— Но ее ведь можно использовать для кладовой? — упрямо настаивал Уилл.
— А в чем дело? Разве ваша подруга не хочет иметь детей? Махони покраснел.
— Мы не обсуждали этот вопрос. Но мне бы хотелось иметь много детей. Какой смысл в таком большом доме, если по нему не бегает целый выводок ребятни?
— Вынуждена с вами согласиться, — сказала я. — Нет ничего печальнее, чем, вложив столько сил и времени в такой замечательный дом, превратить его в мавзолей. Что может быть лучше дома, наполненного любовью и жизнью? Такой дом — самый красивый, даже если шторы в нем полиняли, ковры в пятнах, а на полу в кухне собачья неприятность.
— Собачья неприятность?
— Вы поняли, что я имела в виду, — сказала я, направляясь в холл, а оттуда в спальню.
— Полагаю, архитектор планирует кладовку и ванну в каждой спальне? — спросила я, следуя за Уиллом вниз по лестнице.
— О да, — сказал он. — Холл на верхней площадке лестницы будет использован как большая диванная, а спальни хозяев мы разместим над кухонным крылом, которое тоже еще предстоит построить.
— Пять спален? — спросила я, поднимая брови. — Эта женщина знает, к чему ей готовиться?
— Новое спальное крыло сбалансирует пристройку на первом этаже, — сказал Уилл, игнорируя мой вопрос. — И еще: я сам из многодетной семьи. У меня два брата и сестра. И у них у всех есть дети.
— У вас для всех найдется место, — согласилась я. Нижний этаж теперь уже тонул во мраке. Уиллу пришлось освещать путь фонарем.
Он запер за нами дверь и дернул ручку, проверив, надежно ли закрыл дом, затем взял меня под руку и помог пройти по ненадежной веранде.
— Передумали? — спросил он. Я вздохнула.
— Мне не надо было соглашаться приезжать сюда и осматривать дом. Папа оказался прав.
— Насчет чего?
— Насчет меня и старых домов. Я безнадежна. Это какая-то форма извращения — тяга к старым домам. Вы знаете, некоторые люди притягивают к себе бродячих собак и кошек. А у меня нечто подобное выходит со старыми домами. Как только увижу старую развалину, так мне тут же хочется привести ее в порядок и въехать в нее.
— Включая и этот? — Махони вел меня через луг, освещая фонарем путь. Он старался вести меня по тому же маршруту, каким мы пришли в дом — в высокой траве мы протоптали тропинку.
— Работа обещает быть захватывающей. Даже если она нас убьет невзначай.
Глава 14
— Давайте сразу договоримся, — сказала я, как только мы сели в машину. — Если мы возьмемся за эту работу, то это не потому, что мы в отчаянном положении.
— Принято, — сказал Уилл.
Я сложила руки на коленях, как примерная девочка.
— «Интерьеры от Глории» — одна из самых лучших дизайнерских фирм в Джорджии, — продолжала я. — Мы публикуемся в большинстве самых престижных журналов. Глория — адъюнкт и профессор Художественной академии Атланты. Как правило, нам предлагают больше работы, чем мы можем осилить, и потому мы вынуждены большую часть предложений отклонять. Мы маленькая, студийная фирма, и нас это устраивает.
— Конечно, — с серьезным видом соглашался Уилл, — вам ни к чему заваливать меня рекомендательными письмами. Я видел вашу работу и не собирался приглашать для оформления дома никого, кроме вас.
Я сделала жест, словно отмахивалась от назойливой мухи.
— Я не хочу, чтобы вы думали, что мы только за старинные дома беремся, и я не хочу, чтобы вы считали, будто Джерниганы так нас напугали.
— Как раз наоборот, — сказал Махони, усмехаясь, — насколько я знаю, Эй-Джи предпочел покинуть страну, чтобы только не попасть под вашу горячую руку.
— Если мы возьмемся за эту работу, — продолжала я, игнорируя упоминание об Эй-Джи, — а это еще под большим вопросом — мне предстоит проконсультироваться с Глорией, то я бы хотела, чтобы вы поняли, как мы работаем.
Уилл кивнул.
— Обычно мы не оцениваем нашу работу по часам. Мы с Глорией подготовим наши предложения по проекту Малберри-Хилл. Мы представим детальную программу со схемами и образцами для каждого участка дома. Если вы одобрите наши предложения, мы будем двигаться дальше.
Махони еще раз кивнул. Я вздохнула.
— Если дом должен быть закончен к Рождеству, времени на раскачку совсем нет. Это серьезно ограничивает наш выбор в том, что касается тех предметов, которые надо будет делать на заказ. Обычно мы так не работаем. Но если вы принимаете факт ограниченности нашего выбора, я думаю, что смогу переубедить Глорию и мы возьмемся за эту работу.
— Отлично. — Уилл расплылся в улыбке. — Отлично. Когда начнем?
— Прямо сейчас. При условии, что моя тетя согласится. Мы сможем встретиться возле Малберри-Хилл завтра с утра? Для того, чтобы подготовить предложения, мне понадобятся планы, сделанные вашим архитектором, И потом нам надо будет сделать все замеры, сфотографировать дом в разных ракурсах снаружи и внутри, чтобы сравнить, что было и что стало.
— Завтра? Сожалею. Завтра я не смогу. У меня весь день будут дела на фабрике.
— Как насчет послезавтра? Нам действительно надо начать как можно раньше, если мы хотим успеть к сроку.
— Не могу. Послезавтра я уже буду на полпути к Шри-Ланке.
— Шри-Ланка? — Я почувствовала, как брови у меня поползли вверх.
— Я лечу туда, чтобы посмотреть на то место, где будет производиться пошив изделий.
— А почему бы вам не шить их прямо здесь, на вашей фабрике? Видит Бог, у нас тут дела идут хуже некуда. Вы ведь не купили завод просто для того, чтобы его закрыть? Вы же не проходимец с Уолл-стрит?
Махони поджал губы, а потом растянул их в усмешке.
— Нет, я не проходимец с Уолл-стрит. Уолл-стрит — не моя специализация.
— Так на чем же вы специализируетесь? — спросила я. — Послушайте, здесь маленький город. На взгляд приезжего, он может казаться вполне благополучным, но, поверьте, у нас очень много людей зависят от этой фабрики. Она их кормит. Люди прикипели к ней кожей, они надеялись и продолжают надеяться, что дела пойдут лучше, что скоро конвейер заработает на полную мощность. Они надеялись, — сказала я с горечью, — что вы здесь все наладите. Но вижу, надеялись зря.
— Я делаю все возможное, чтобы фабрика не закрылась, — сказал Уилл. — Но для этого многое нужно поменять. Нам надо выпускать лучшие изделия. Мы должны работать более эффективно, а это означает, что некоторые операции надо перенести в другие страны.
— В подвалы? В грязные коморки третьего мира?
— С тем, кто работает по контракту, — сказал Махони с едва уловимыми нотками раздражения.
— Понятно. — Я открыла дверь и собралась было выйти из машины.
— Вы видите лишь то, что хотите видеть, — уже не скрывая раздражения, сказал Уилл. — Давайте заключим сделку. Вы согласны?
Я развернулась, чтобы оказаться к нему лицом.
— Что за сделку?
— Вы занимаетесь оформлением Малберри-Хилл, а управление фабрикой оставляете мне. Идет?
— Отлично, — сказала я. — Только учтите, еще неизвестно, как к этому отнесется Глория.
— Понятно. Еще один момент.
— Да?
— Вы перечислили все причины, по которым вы не можете взять эту работу, но объяснить мне, почему вы не желаете за нее браться, вы так и не смогли.
— Потому что это невозможно.
— Невозможно — понятие относительное.
— Эта работа встанет вам в огромную сумму.
— За лучшее надо платить. У меня с этим нет проблем.
Я окинула взглядом наш дом и вздохнула. Фонарь у входа горел, и свет на втором этаже был выключен. Завтра рабочий день. Я была уверена, что папа уже успел уснуть перед телевизором. Ехать домой на велосипеде было поздно, а будить отца, чтобы попросить его подвезти меня домой, страшно не хотелось.
— Мне от вас еще кое-что надо, — выдавила я из себя.
— Интересно, что?
— Подбросьте меня в город. — Махони завел свой «кадиллак».
— Нет проблем.
Прохладный ветерок дул мне в лицо, и это было приятно. Я откинула голову на сиденье. Ветер ерошил мои волосы, и это тоже было приятно.
— Вы ничего мне не рассказывали о своей женщине, — сказала я, внезапно вспомнив, что Уилл избегал отвечать на любые мои вопросы, касавшиеся этой загадочной дамы.
— На самом деле она не моя женщина, — сказал он.
— И, тем не менее, вы готовы тратить сотни тысяч долларов, реставрируя этот дом для нее.
— Для нас. Она будет моей. Просто пока она об этом не знает.
Я поежилась.
— Довольно жутко звучит. Вы ведь не маньяк, который преследует свою жертву, шпионит за ней и прочее? — Уилл бросил на меня раздраженный взгляд. — Ну, хорошо, как ее зовут?
— Стефания Скофилд.
— Вы говорили, что она юрист? — Махони молча кивнул.
— Как вы с ней познакомились?
— Это не важно. Я закатила глаза.
— Послушайте, если мы намерены оформить этот дом так, чтобы она в него влюбилась, и в вас заодно, мне надо кое-что о ней узнать. Ну, например, какие цвета она любит. Какую мебель. Любит ли она что-то коллекционировать — вы ведь знаете, что есть такая категория людей, которые складируют у себя всякий хлам. Может, она любит бывать на природе — скажем, увлекается экстремальным туризмом? Любит ли она готовить? Любит ли она принимать гостей?
Уилл почесал затылок.
— Она блондинка.
— И это все?! Это все, что вы можете о ней сказать? Да бросьте, Уилл, вы должны знать о ней нечто большее. Вы же умный парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52