В особенности для меня. Невероятными путями дымок обратится против меня.
- Как он может обратиться против тебя, если это твой о_л_л_и ?
Мой вопрос, казалось, прервал поток его мыслей. Долгое время он не отвечал.
- Трудность составных частей, - внезапно продолжил он, - делает курительную смесь одной из самых опасных субстанций, какие я знаю. Никто не может приготовить ее без того, чтобы не быть пораженным. Она смертельно ядовита для каждого, кроме протеже дымка. Трубка и смесь требуют самой интимной заботы. И человек, пытающийся учиться, должен подготовить себя, ведя усердную, спокойную жизнь. Его действия столь ужасающи, что лишь очень сильный человек может выдержать даже небольшую затяжку. Все пугает и запутывает сначала, но каждая следующая затяжка проясняет вещи. И внезапно мир открывается заново. Невообразимо. Когда это случится, то дымок оказывается о_л_л_и этого человека. Он открывает любые секреты, позволяя ему входить в неощутимые миры.
Это величайшее качество дымка. Это его величайший дар. Он выполняет такую функцию, не причиняя ни малейшего вреда. Я называю дымок истинным о_л_л_и .
Как обычно, мы сидели перед его домом, где земляной пол всегда чист и хорошо утоптан, внезапно он поднялся и вошел в дом. Через несколько минут он вернулся с узким свертком и снова уселся.
- Это моя трубка, - сказал он.
Он наклонился ко мне и показал мне трубку, которую было он вытащил из чехла, сделанного из зеленой парусины. Она была, пожалуй, 22-25 см длиной. Чубук был из красного дерева. Он был гладким, без украшений. Чашечка трубки тоже, казалось, сделана была из дерева, но она была довольно громоздка по сравнению с тонким чубуком. Она была гладкая до блеска, темно-серого цвета, почти как каменный уголь.
Он подержал трубку перед моим лицом. Я думал, что он подает ее мне. Я протянул руку, чтобы взять ее, но он быстро отдернул свою руку обратно.
- Эта трубка была дана мне моим бенефактором, - сказал он, - в свою очередь я передам ее тебе. Но сначала ты должен знать ее. Каждый раз, когда ты будешь приезжать сюда, я буду давать ее тебе. Начнешь с прикосновения к ней. Держи ее очень немного сначала, пока ты и трубка не привыкнете друг к другу. Затем положи ее в свой карман или, может, за пазуху и, наконец, медленно и осторожно поднеси ее ко рту. Все это должно делаться мало-помалу. Когда связь установится, ты будешь курить из нее. Если ты последуешь моему совету и не будешь спешить, то дымок может стать и твоим предпочитаемым о_л_л_и .
Он вручил мне трубку, но не выпускал ее из своих рук. Я протянул правую руку.
- Обеими руками.
Я коснулся трубки на очень короткий момент обеими руками. Он не полностью протянул ее мне, так, что я не мог ее взять, а мог лишь коснуться ее. Затем он спрятал ее обратно.
- Первый шаг в том, чтобы полюбить трубку. Это требует времени.
- Может трубка невзлюбить меня?
- Нет. Трубка не может невзлюбить тебя, но ты должен научиться любить ее, чтобы к тому времени, когда ты будешь курить, трубка помогла бы тебе не бояться.
- Что ты куришь, дон Хуан?
- Это.
Он расстегнул воротник и показал скрытый под рубашкой небольшой мешочек, который висел у него на шее наподобие медальона. Он вынул его, развязал и очень осторожно отсыпал на ладонь немного содержимого.
Настолько, касколько я мог судить, смесь выглядела, как тонко натертые чайные листья, варьирующие по окраске от темно-коричневого до светло-зеленого с несколькими пятнышками ярко-желтого.
Он возвратил смесь в мешочек обратно, закрыл его, завязал ремнем и опять спрятал под рубашкой.
- Что это за смесь?
- Там масса вещей. Добыча всех составных частей - очень трудное предприятие. Нужно далеко путешествовать. Маленькие грибы, необходимые для приготовления смеси, растут только в определенное время года и только в определенных местах.
- У тебя есть разные виды смеси для разных видов помощи, в которой у тебя может быть нужда?
- Нет. Есть только дымок один, и нет другого, подобного ему. - он показал на мешочек, висевший на его груди, и поднял трубку, которая у него была зажата между колен.
- Эти двое - одно. Одно не может быть без другого. Эта трубка и секрет этой смеси принадлежали моему бенефактору. Они были переданы ему точно так же, как мой бенефактор передал их мне. Эта смесь, хотя ее и трудно приготовить, восполнима. Ее секрет лежит в ее составных частях и в способе их сбора и обработки. Трубка же - предмет на всю жизнь. За ней следует следить с бесконечной заботой. Она прочна и крепка. Но ее никогда не следует ни обо что ударять. Ее надо держать сухими руками. Никогда не браться за нее, если руки потные и пользоваться ею лишь находясь в одиночестве. И никто, абсолютно никто не должен видеть ее, разве что ты намерен ее передать этому человеку. Вот чему мой бенефактор учил меня. И именно так я обращался со своей трубкой всю мою жизнь.
- Что случится, если ты утеряешь или сломаешь трубку?
- Я умру.
- Все трубки магов такие, как твоя?
- Не все имеют трубки, подобные моей, но я знаю некоторых, у кого они есть.
- Можешь ли ты сам сделать трубку, такую, как эта, дон Хуан? - настаивал я. - Предположим, что ты не имел бы ее. Как бы ты передал мне трубку, если бы ты хотел это сделать?
- Если бы у меня не было трубки, то я бы не мог; да и не захотел бы тебе ее передать. Я бы дал тебе взамен что-нибудь еще.
Казалось, что он почему-то мною недоволен. Он положил свою трубку очень осторожно в чехол, который, должно быть, имел вкладыш из мягкого материала, потому что трубка, которая входила в чехол, скользнула внутрь очень мягко. Он пошел в дом убирать трубку.
- Ты не сердишься на меня, дон Хуан? - спросил я, когда он вернулся. Он, казалось, удивился моему вопросу.
- Нет. Я никогда ни на кого не сержусь.Никто из людей не может сделать ничего достаточного и важного для этого. На людей сердишься, когда чувствуешь, что их поступки важны. Ничего подобного я больше не чувствую. 26 декабря 1961 года.
Специальное время для пересадки "саженца", как дон Хуан называл корень, не было установлено, хотя предполагалось, что это будет следующий шаг в приручении силы растения.
Я прибыл в дом дона Хуана в субботу, 23 декабря, сразу после обеда. Как обычно, мы некоторое время сидели в молчании. День был теплый и облачный. Прошли уже месяцы с тех пор, как он дал мне первую порцию.
- Время вернуть траву земле, - сказал он внезапно. - но сначала я собираюсь устроить защиту для тебя. Ты будешь держать ее и охранять ее, и никто, кроме тебя одного, не должен ее видеть. Поскольку я собираюсь устанавливать ее, то я тоже увижу ее. Это нехорошо, потому что, как я уже говорил тебе, я не поклонник "травы дьявола", мы с тобой не одно и то же. Но моя память долго не проживет, я слишком стар. Ты должен охранять ее от глаза других, на то время, пока длится их память об увиденном, сила защиты подпорчена. - Он пошел в свою комнату и вытащил три узла из-под старой соломенной циновки. Он вернулся на веранду и уселся.
После долгого молчания он открыл один узел. Это было женское растение дурмана, которое он нашел вместе со мной. Все листья, цветы и семенные коробочки, которые он сложил ранее, были сухими. Он взял длинный кусок корня в форме игрек и вновь завязал узел.
Корень высох и сморщился, и складки коры широко отставали и топорщились. Он положил корень к себе на колени, открыл свою кожаную сумку и вынул нож. Он держал корень сухой передо мной.
- Эта часть для головы, - сказал он и сделал первый надрез на хвосте игрека, который в перевернутом виде напоминал человека с расставленными ногами.
- Это для сердца, - сказал он и надрезал вблизи соединения игрека. Затем он обрезал концы корня, оставил примерно по 7-8 см на каждом отростке. Затем медленно и терпеливо он вырезал фигурку человека.
Корень был сухой и волокнистый. Для того, чтобы вырезать из него, дон Хуан сделал два надреза, он разворошил и уложил волокна на глубину надрезов. Тем не менее, когда он перешел к деталям, то он придал форму и кистям рук. Окончательным продуктом была вытянутая фигура человека со сложенными на груди руками и кистями рук, сплетенными в замок.
Дон Хуан поднялся и прошел в голубой агаве, которая росла перед домом рядом с верандой. Он взял твердый шип одного из центральных мясистых листьев, нагнул его и повернул 3-4 раза. Круговое движение почти отделило шип от листа. Он повис. Дон Хуан взял между зубами и выдернул. Шип вышел из мякоти листа, таща за собой хвост белых нитевидных волокон, сросшихся с деревянным шипом длиной около 60 см. Все еще держа шип между зубами, дон Хуан скрутил волокна вместе между ладонями и сделал шнур, который он обернул вокруг ног фигурки, чтобы свести их вместе. Он обматывал нижнюю часть фигурки, пока шнур весь не кончился. Затем очень ловко он приделал шип, как копье, к передней части фигурки, под сложенными руками так, что острый конец выступил из сцепленных ладоней. Он вновь использовал зубы и, осторожно потянув, вытащил почти весь шип. Он выглядел, как длинное копье, выступающее из груди фигурки. Не глядя больше на фигурку, дон Хуан положил ее в свою кожаную сумку. Казалось, усилия измуччили его. Он растянулся на веранде и заснул.
Было уже темно, когда я проснулся. Мы поели из припасов, что я привез ему, и еще немного посидели на веранде. Затем дон Хуан пошел за дом, взяв с собой три узла. Он нарубил веток и сухих сучьев и развел костер. Мы удобно уселись перед огнем, и он открыл все свои три узла. Кроме того, в котором были сухие части женского растения, там был другой, содержащий все, что осталось от мужского растения, и третий толстый узел с зелеными свежесрезанными листьями дурмана.
Дон Хуан пошел в свинарник и вернулся с каменной ступкой, очень глубокой, похожей скорее на горшок, с мягко закругленным дном. Он сделал небольшое углубление и твердо установил ступку на земле. Он подбросил сучьев в костер, затем взял два узла с сухими частями мужского и женского растений и все сразу высыпал в ступку. Он встряхнул материю, чтобы убедиться, что все остатки растений упали в ступку. Из третьего узла он извлек два свежих куска дурмана.
- Я хочу приготовить их специально для тебя, - сказал он.
- Что это за приготовления, дон Хуан?
Одна из этих частей происходит от женского растения, другая - от мужского. Это единственный случай, когда эти два растения должны быть положены вместе. Это части корня с глубины один ярд.
Он растирал их в ступке равномерными ударами пестика. Делая это, он пел тихим голосом, который звучал, как безритменный монотонный гул. Слов я не мог разобрать. Он был полностью погружен в работу.
Когда корни были окончательно раздроблены, он вынул из свертка немного листьев дурмана. Они были чистыми и свежесрезанными, без единой дырочки или щербинки, проеденной гусеницами. Он бросал их в ступку по одному. Он взял горсть цветов дурмана и также бросил их в ступку по одному. Я насчитал 14 каждого; затем он достал свежие зеленые семенные коробочки, еще не раскрывшиеся и со всеми своими шипами. Я не мог сосчитать их, так как он бросал их в ступку все сразу, но я считаю, что их тоже было 14. Он добавил три стебля дурмана без листьев. Они были темно-красными и чистыми, и, казалось, принадлежали большим растениям, судя по их многочисленным ответвлениям.
После того, как все было положено в ступку, он растер все это в кашу равномерными ударами. В определенный момент он наклонил ступку и рукой переложил всю смесь в старый горшок.
Он протянул руку мне, и я решил, что он просит ее вытереть. Вместо этого он взял мою левую руку и очень быстрым движением разделил средний и безымянный пальцы настолько широко, насколько мог. Затем концом своего ножа он уколол меня как раз между пальцами и порезал кожу вниз по безымянному пальцу. Он действовал с такой легкостью и скоростью, что, когда я отдернул руку, она уже была глубоко порезана и кровь обильно лилась.
Он опять схватил мою руку, положил ее над горшком и помассировал ее, чтобы вылить побольше крови.
Моя рука онемела. Я был в состоянии шока: странно холодный и напряженный, с давящим ощущением в груди и в ушах. Я почувствовал, что соскальзываю с места, где сидел. Я падал в обморок.
Он опустил мою руку и перемешал содержимое горшка. Когда я очнулся от шока, я был действительно сердит на него. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в себя полностью.
Он положил вокруг костра три камня и поместил на них горшок. Ко всей этой смеси он добавил что-то, что я принял за большой кусок столярного клея, и большой ковш воды, затем оставил все это кипеть.
Растени дурмана имеют сами по себе специфический запах. В объединении со столярным клеем, который начал издавать большую вонь, когда смесь закипела, они создали столь насыщенные испарения, что я с трудом сдерживал рвоту.
Смесь кипела долго в то время, как мы сидели неподвижно перед ней. Временами, когда ветер гнал испарения в мою сторону, вонь обволакивала меня, и я задерживал дыхание, чтобы избежать ее. Дон Хуан открыл свою кожаную сумку и вытащил фигурку. Он осторожно передал ее мне и велел положить в горшок, но не обжечь пальцев. Я дал ей мягко соскользнуть в кипящую воду. Он вынул свой нож и какую-то секунду я думал, что он опять собирается меня резать; вместо этого он концом своего ножа подтолкнул фигурку и утопил ее.
Он еще некоторое время наблюдал, как кипит вода, а затем начал чистить ступку. Я помогал ему. Когда мы закончили, он прислонил ступку и пестик к ограде. Мы вошли в дом, а горшок оставался на камнях всю ночь.
На следующее утро, на рассвете, дон Хуан велел мне вытащить фигурку из клея и повесить ее на крыше, лицом к востоку, чтобы она сохла на солнце. К полудню она стала твердой, как проволока. Жара высушила клей, и зеленый цвет листьев смешался с ним. Фигурка имела стеклянный голубой блеск.
Дон Хуан попросил меня снять фигурку. Затем он вручил мне кожаную сумку, которую он сделал из старой кожаной куртки, которую я когда-то привез ему. Сумка выглядела точно так же, как и его собственная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31