Я предупреждаю тебя, не делай этого. Не принимай ее со страстью. "трава дьявола" - это только один из путей к секретам человека знания. Есть и другие пути. Но ее ловушка в том, чтобы заставить тебя поверить, что ее путь единственный. Я говорю, что бесполезно тратить всю свою жизнь на один единственный путь, особенно, если этот путь не имеет сердца.
- Но как ты знаешь, дон Хуан, имеет ли путь сердце?
- Прежде, чем решительно пойти по пути, спроси себя, имеет ли этот путь сердце? Если ответ будет - нет, то ты узнаешь его и сможешь выбрать другой путь.
- Но как я смогу наверняка узнать, имеет ли путь сердце?
- любой узнает это. Беда в том, что никто не задаеь этот вопрос; когда человек наконец поймет, что выбрал тропу без сердца, то эта тропа уже готова убить его. В этой точке лишь очень мало людей могут прекратить свою целенаправленность и прекратить этот путь.
- С чего я должен начать, дон Хуан, чтобы должным образом задать себе этот вопрос?
- Просто задай его.
- Я имею в виду, есть ли какой-нибудь специальный метод для того, чтобы я не солгал самому себе и не поверил бы в то, что ответ "да", тогда как в действительности он "нет".
- Но зачем ты будешь себе лгать?
- Может быть, потому, что в этот момент тропа будет казаться приятной и радостной.
- Это чепуха. Тропа без вердца никогда не бывает радостной. Нужно тяжело работать даже для того, чтобы ступить на нее. С другой стороны, тропа с сердцем легка. Тебе не приходится работать, чтобы любить ее.
Дон Хуан изменил направление разговора и оглушил меня идеей, будто мне нравится "трава дьявола". Я вынужден был признать, что я, по крайней мере, испытываю к ней предпочтение. Он спросил меня, что я чувствую по отношению к его о_л_л_и - дымку. И я должен был признаться, что даже мысль о нем пугает меня до потери чувств.
- Я говорил тебе, что при выборе пути надо быть свободным от страха и амбиции, но дымок ослепляет тебя страхом, а "трава дьяовла" ослепляет тебя амбицией.
Я спорил, что амбиция нужна даже для того, чтобы встать на какой-либо путь, и что его утверждение, будто следует быть свободным от амбиции, не имеет смысла. Человеку нужна амбиция для того, чтобы учиться.
- Желание учиться - это не амбиция, - сказал он, - это наша судьба, как людей, хотеть знать, но искать "траву дьявола" значит стремиться к силе, а это амбиция, потому что ты не стремишься знать. Не позволяй "траве дьявола" ослепить тебя. Она уже поймала тебя на крючок. Она испытывает мужчин и дает им ощущение силы, она дает им почувствовать, что они могут совершать такие вещи, которые никакой обычный человек совершить не в силах. Но в этом же ее ловушка. И следующая вещь, тропа без сердца повернется против человека и уничтожит его. Немного нужно, чтобы умереть, но искать смерть значит ничего не искать.
Глава 10
В декабре месяце 1964 года мы с доном Хуаном отправились собирать различные растения, необходимые для приготовления курительной смеси. Это был четвертый цикл. Дон Хуан просто наблюдал за моими действиями. Он напоминал мне, что надо наблюдать время, понаблюдать и собраться с мыслями прежде, чем сорвать любое из растений.
Как только все нужные растения были собраны и приготовлены для хранения, он стал подталкивать меня вновь встретиться с дымком. 31 декабря 1964 года.
- Теперь, когда ты знаешь немного чуточку больще о "траве дьявола" и дымке, ты можешь более ясно сказать, который из двух тебе нравится больше, - сказал дон Хуан.
- Дымок действительно пугает меня, дон Хуан. Я не знаю точно, почему, но у меня нет к нему хороших чувств.
- Ты любишь лесть, а "трава дьявола" льстит тебе. Как женщина она дает тебе ощущать приятное. Дымок, с другой стороны, самая благородная сила. У него чистейшее сердце. Он не завлекает мужчин и не делает их пленниками, точно так же он свободен и от любви и от ненависти. Все, что он требует, так это силы /здесь слово "сила" в том смысле, в каком мы его обычно понимаем, тогда же, когда дон Хуан говорит о силе, которую получаешь от о_л_л_и и т.П., он употребляет слово, которое переводится, как сила, мощь, энергия - в.М./.
- "Трава дьявола" так же требует силы, но другого сорта. Она ближе к той силе, которая нужна, чтобы быть активным, потентным с женщинами. С другой стороны, сила, требуемая дымком, это сила сердца. Ты не имеешь ее. Но и у очень немногих людей она есть. Вот почему я побольше рекомендую тебе узнать о дымке. Он укрепляет сердце. Он не похож на "траву дьявола", полную страстей, ревности и насилий. Дымок постоянен. С ним тебе не надо беспокоиться, что ты по ходу дела что-нибудь позабудешь. 27 января 1965 года.
19 января я опять курил галлюциногенную смесь. Я сказал дону Хуану, что чувствую себя очень нерасположенным к дымку и что я боюсь его. Он сказал, мне нужно еще раз попробовать его, чтобы оценить по справедливости.
Мы вошли в его комнату. Было почти два часа. Он вынул свою трубку. Я принес угли, затем мы сели лицом друг к другу. Он сказал, что собирается согреть трубку и разбудить ее, и что если я буду внимательно следить, то увижу, как она засветится. Он поднес три или четыре раза трубку к губам и потянул через нее воздух. Он нежно тер ее. Внезапно, он почти неуловимо кивнул мне смотреть на пробуждение трубки. Я посмотрел, но не мог увидеть этого.
Он вручил трубку мне. Я наполнил чашечку своей собственной смесью, и затем взял горящий уголек щипцами, которые я сделал из деревянной вешалки и приберегал специально для такого случая. Дон Хуан взглянул на щипцы и начал смеяться. Я секунду помешкал, и уголек пригорел к щипцам. Я побоялся стучать щипцами о трубку, и мне пришлось плюнуть на него, чтобы снять с щипцов.
Дон Хуан отвернул голову и закрыл лицо руками. Его тело сотрясалось. На секунду я думал, что он плачет, но он беззвучно смеялся.
Действие на долгое время было прервано, затем он взял уголек сам, положил его в трубку и велел мне курить. Требовалось значительное усилие, чтобы прососать воздух сквозь смесь. Она казалась мне компактной. После первой попытки я почувствовал, что засосал к себе в рот мелкий порошок. Он тотчас вызвал у меня во рту онемение.Я видел горение в трубке, но совсем не чувствовал дыма, так, как чувствуешь дым сигареты. Однако, я ощущал, что вдыхаю что-то, что сначала наполнило мне легкие, а затем ринулось вниз, заполняя все остальное мое тело. Я насчитал двадцать затяжек, а затем счет уже не имел значения. Я начал потеть. Дон Хуан смотрел на меня пристально и сказал, чтобы я не боялся и чтобы делал все так, как он говорил. Я попытался сказать "хорошо", но вместо этого издал утробный завывающий звук. Он продолжал звучать и после того, как я закрыл рот. Звук ошеломил дона Хуана и вызвал у него еще один приступ смеха. Я хотел крикнуть "да", но не мог двинуться.
Дон Хуан мягко разжал мои руки и забрал трубку. Я ждал, что он поможет мне лечь, но он этого не сделал. Он просто непрерывно смотрел на меня. Внезапно я увидел, что комната крутнулась, и я уже смотрел на дона Хуана из положения "лежа на боку". С этого момента мои видения стали странно расплывчатыми, как во сне. Я могу смутно припомнить, что дон Хуан много говорил мне, пока я был бездвижным.
Я не испытал ни страха, ни неудовольствия в течение этого состояния, и я не был болен при пробуждении на следующий день. Единственной необычной вещью было то, что я не мог ясно думать в течение некоторого времени после пробуждения. Затем постепенно, за 4-5 часов я стал самим собой. 20 января 1965 года.
Дон Хуан не говорил со мной о моих впечатлениях и не просил меня рассказать ему их. Единственным его замечанием было то, что я слишком быстро заснул.
- Единственный способ не заснуть - это стать птицей или зайцем, или чем-либо в этом роде, - сказал он.
- Как ты это делаешь, дон Хуан?
- Именно этому я и учу тебя. Ты помнишь, что я сказал тебе вчера, когда ты был без своего тела?
- Я не могу ясно припомнить.
- Я ворона. Я учу тебя, как стать вороной. Когда ты научишься этому, ты будешь оставаться бодрствующим и будешь свободно двигаться. Иначе ты всегда будешь приклеен к земле, где ты упал. 7 февраля 1965 года.
Моя вторая попытка с дымком имела место около полудня, 31 января. Я проснулся на следующий день в начале вечера. Я имел ощущение необыкновенной силы памяти по отношению ко всему, что дон Хуан сказал мне в первом опыте. Его слова были впечатаны в мозг.
Я продолжал слышать их с необыкновенной ясностью и постоянством. В течение этого опыта другой факт стал для меня очевиден: все мое тело онемело после того, как я начал глотать мелкий порошок, который попадал мне в рот каждый раз, когдя я затягивался. Таким образом, я не только вдыхал дым, но также поедал и смесь.
Я попытался передать свои ощущения дону Хуану, он сказал мне, что я ничего важного не сделал. Я заметил, что могу вспомнить все, что произошло, но он не хотел об этом слушать. Каждое воспоминание было точным и безошибочным. Процедура курения была точно такой же, как и при предыдущей попытке. Казалось, что оба опыта полностью совпадают, и я могу начать свой пересказ с того места, где первый эксперимент закончился. Я ясно помню, что после того, как я упал на землю на бок, я был полностью лишен чувств и мыслей.
И однако же моя ясность в голове ни в чем не была ущемлена. Я помню, что последней мыслью, которую я подумал, когда комната перевернулась в вертикальном плане, была: "я, должно быть, треснулся головой о пол, и все же я не чувствую никакой боли".
Начиная с этого момента, я мог только слышать и видеть. Я мог повторить каждое слово, которое мне сказал дон Хуан. Я следовал каждому из его указаний. Воскресенье, 28 марта 1965 года.
Во вторник, 18 марта, я вновь курил галлюциногенную смесь. Первоначальная процедура была отличной в мелких деталях. Мне нужно было вновь наполнить чашечку трубки один раз. После того, как я закончил первую трубку, дон Хуан указал мне, чтоб я очистил трубку, но он положил в нее смесь сам, потому что у меня отсутствовала мускульная координация. Очень большое усилие потребовалось, чтобы двигать руками. В моем мешочке было еще достаточно смеси, чтобы еще раз наполнить трубку. Дон Хуан посмотрел на мешочек и сказал, что это была моя последняя попытка с дымком вплоть до следующего года, потому что я использовал все свои запасы. Он вывернул мешочек наизнанку и вытряхнул пыль на блюдо, на котором были угли. Она сгорела оранжевым пламенем, как если бы он положил лист прозрачного материала на угли. Лист вспыхнул пламенем, а затем рассыпался на сложный рисунок линий. Что-то зигзагом пролетело внутри этих линий на высокой скорости. Дон Хуан велел мне смотреть на движение линий. Я увидел что-то выглядевшее наподобие небольшого шарика, катавшегося туда-сюда по светящейся зоне. Он наклонился, сунул руку в это сияние, вынул шарик и положил его в чашечку трубки. Он велел мне затянуться. У меня было ясное ощущение, что он положил небольшой шарик в трубку для того, чтобы я смог вдохнуть его. В один момент комната потеряла свое горизонтальное положение, я почувствовал глубокую скованность и чувство тяжести. Когда я проснулся, я лежал на спине на дне мелкого арыка, погруженный в воду до подбородка. Кто-то поддерживал мою голову. Это был дон Хуан. Первой моей мыслью было то, что вода в арыке имеет необыкновенное качество. Она была холодной и тяжелой. Она легко накатывалась на меня, и мои мысли ощущались с каждым движением, которое она делала. Сначала вода имела ярко-зеленый отблеск или флюоресценцию, которая вскоре растворилась, оставив лишь поток обычной воды. Я спросил у дона Хуана о времени дня. Он сказал, что это раннее утро. Через некоторое время я полностью проснулся и вылез из воды.
- Ты должен рассказать мне все, что видел, - сказал мне дон Хуан когда мы пришли в его дом.
Он также сказал, что он пытался вернуть меня назад в течение трех дней, и ему пришлось употребить на это много усилий. Я сделал многочисленные попытки, чтобы описать ему то, что я видел, но я не мог сконцентрироваться. Позднее, в начале вечера, я почувствовал, что я готов говорить с доном Хуаном, и я начал рассказывать ему все, что я запомнил с того времени, как я упал на бок. Но он не хотел слушать об этом. Он сказал, что единственная интересная связь была в том, что я видел и делал после того, как он бросил меня в воздух и улетел. Все, что я мог вспомнить, это была серия похожих на сон картин или сцен. Они не имели последовательного порядка. У меня было впечатление, что каждая из них была подобна отдельному пузырьку, вплывающему в фокус и затем уходящему прочь. Это были, однако, не просто сцены, на которые было бы просто смотреть. Я был внутри их. Я был частью их. Когда я пытался вспомнить их сначала, у меня было ощущение, что они были с пустыми смутными размазанными вспышками, но когда я подумал о них, то я вспомнил, что каждая из них была исключительно ясной, хотя полностью несвязной с обычным видением, отсюда ощущение пустоты. Картин было несколько, и они были очень просты. Как только дон Хуан упомянул, что он бросил меня в воздух, я получил слабое воспоминание об абсолютно ясной сцене, в которой я глядел прямо на него с некоторого расстояния. Я глядел только на его лицо. Оно было монументально по своим размерам. Оно было плоское и имело интенсивное свечение. Его волосы были желтоватыми, и они двигались. Каждая часть его лица двигалась сама по себе, отбрасывая своего рода желтоватый свет. Следующая картина была, в которой дон Хуан, фактически, подбросил меня вверх, или швырнул меня в прямом направлении. Я помню, что я распластал свои крылья и полетел. Я чувствовал себя одиноким, проносясь сквозь воздух, болезненно двигаясь вперед и вверх. Это было больше похоже на ходьбу, чем на полет. Это утомляло мое тело. Там не было ощущения свободного парения. Затем я вспомнил тот момент, в который я был бездвижен, глядя на массу острых темных краев, выдыхающихся в районе, который имел смутный больной свет. Затем я увидел поле с бесконечным разнообразием огней. Огни двигались и мелькали и изменяли свечение. Они были почти как цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31