Они защебетали, запели, заклекотали, засвистели, зачирикали. А он летел, не обращая внимания на их голоса, заглушаемые его могучим зовом. Еще никто не видел такого Прозрачного Великана, похожего одновременно и на голубя, и на ворона, и на ястреба, и на орла. Он приближался к острову, где жили рыбаки и моряки, знавшие его и считавшие своим другом.
Уже издалека он понял – свершилось... Понял, что Земля, на которую он вернулся, – это уже не та Земля, что здесь больше смерти, чем жизни.
Остовы кораблей, засыпанные песком лодки, руины, развалины, развороченные крыши домов, покосившиеся и поломанные мачты, мертвые маяки, безлюдные города. Тишина, оцепенение... По берегам воют одичавшие псы, растаскивая кости своих бывших хозяев... Из разбитых окон вылетают вороны, голуби, чайки... А люди? Где они? Вымерли? Погибли? Перебили друг друга? Нет людей. Не видно никого. Свершилось...
Приближается вечер. В воздухе кружат стрижи, летучие мыши, совы. Большая Птица летит дальше...
Суша. Вросшие в берег неподвижные корпусу кораблей.
Здесь тоже нет людей. Лишь высохшие скелеты, мясо с которых давно объедено, а рядом со скелетами людей скелеты лодок, которые ветер уже почти засыпал песком.
Великан зовет. Ждет. Из гнезд, устроенных в бывших людских жилищах, ему отвечают разбуженные птицы.
Птица, в чье существование не верилось, летит над Землей, которую она покинула много веков назад, предоставив планету самой себе и людям. Сегодня она ищет человека. Но тщетно продолжает она искать его во мраке ночном, как искала при свете дня.
Человека нет. Или она, Космическая Птица, Птица-Бог, просто не способна найти его?
Рассвет... С высоты она видит полуостров, выступающий в море огромной светло-зеленой лапой.
Птица снижается, пикирует вниз... Ее тень скользит над парой темно-серых галок, которые трепещут крыльями в любовном экстазе. Это синеокая Ми и сероглазый Кро безмятежно предаются восторгам любви. Семя Кро стекает по перышкам Ми прямо в расширенную от многократной носки яиц клоаку. Занятые друг другом, они не обратили никакого внимания на яркие отблески перьев Вечного Великана, не испугались при виде бесшумно плывущего над высоким куполом прозрачного силуэта.
Птица мчалась дальше над соборами, дворцами, домами. Все эти места были ей знакомы, она не раз пролетала здесь раньше и теперь пыталась все вспомнить, все узнать.
Белеющие повсюду скелеты людей не столько испугали ее, сколько обеспокоили. Она кружила над городом, над полными утренних теней садами.
Сороки Дов и Пик давно уже гонялись друг за другом и пересмешничали. Дов недавно потерял свою Сар... Ей перегрызла горло куница, когда, увлекшись погоней за отяжелевшей от нектара пчелой, она залетела прямо в лесную чащу.
Пик вылупилась из яйца, которое снесла Сар, и как раз в этот полдень созрела для любви и покорилась сильному и опытному Дову. Ее слепило слишком яркое солнце среди виноградных лоз. Она закрыла глаза и не заметила скользящей над ней тени. Огромная Птица слегка коснулась ее крылом как раз в тот момент, когда семя Дова восхитительным теплом разлилось по ее спинке и потекло между перышками к набухшему от еще не осознанного молодой сорокой желания местечку. Пик в экстазе взмахнула крылышками, крепче вонзила коготки в шероховатую кору ветки и вскрикнула от радости и счастья...
Прозрачный Великан пронесся над сороками, но они не заметили его. Он возвращался, чтобы еще раз пролететь над раскинувшимся на холмах городом.
Он уже давно кружил над Землей, но никак не мог узнать некогда хорошо знакомые ему места, статуи, холмы. Он вертикально взмыл ввысь, к солнцу, чтобы еще раз с высоты присмотреться к Земле, которую так давно покинул.
С этой головокружительной высоты планета казалась совсем не изменившейся.
Может, все это ему привиделось? Может, все это просто сон, и Земля, как и прежде, принадлежит людям?
Великан сверкающим шаром ринулся вниз и, плавно замедляя полет, широко раскинул крылья прямо над статуями, среди которых голубка Яху нежно покусывала клювом клюв своего самца Ома, с кем она провела так много счастливых лет, с кем они вместе высидели и вырастили столько новых голубиных поколений.
Огромная Птица камнем неслась вниз, к земле, когда Ом вскочил сзади на призывно выгнутую спинку Яху, ухватился клювом за пух на ее шее и резко замахал крыльями. Чувствуя, как теплое молочко стекает прямо в нее, Яху пошире расставила лапки, уперлась ногами в мраморный карниз, уткнулась раскрытым клювом в холодный камень. Яху уже не молода – ее жизнь подходит к концу. Ом вылупился из яйца, которое она снесла и высидела совсем недавно, когда жившего с ней Гена схватил сокол и утащил на корм своему потомству.
Яху заметила Прозрачного Великана, сверкающего солнечным – а может, и своим собственным – светом. Она задрожала от страха и удивления и закрыла глаза.
Он пронесся над слившимися в любовном восторге голубями и даже не заметил их. Тень его крыльев скользнула по влюбленной паре, но Ом, который как раз проливал на Яху струю своего семени, не обратил на эту тень никакого внимания.
Великан снова летел над побережьем, находя везде лишь покинутые города и села, разрушающиеся порты, проржавевшие остовы судов, гниющие лодки, замершие верфи...
Везде жили лишь звери и птицы. Они охотились друг на друга, поедали друг друга, преследовали и уничтожали друг друга.
Прозрачная Птица свернула на север, промчалась над застывшим в долине огромным городом и очутилась среди гор. Здесь она опустилась к синеющему внизу зеркалу озера и, касаясь перьями воды, утолила жажду холодной прозрачной водой, снова взмыла в небо и полетела вдоль берега огромного водоема, над которым склонились высокие стеклянные постройки... Города были покинуты, корабли затоплены или перевернуты на бок. Всюду вторгалась зелень – молодая поросль деревьев, мхов, трав, кустов.
Обеспокоенный Великан долго кружил над горными вершинами, пугая сов, орлов, ястребов, а потом направился на восток.
Он приблизился к истокам реки, которая давно была ему знакома, и полетел вниз по течению, заглядывая в построенные на берегах города.
Прозрачный Гигант пил воду из этого потока, наслаждаясь прохладой и легкими всплесками волн, в которые он погружал свой огромный клюв.
И вдруг он заметил впереди длинный стальной мост, слегка задел его крылом – и мост задрожал, затрясся, закачался, застонал, как будто этот удар причинил ему боль, нанес смертельную рану. Поддерживавшие его толстые тросы натянулись, напряглись и со свистом лопнули.
Мост рухнул прямо в воду, а гнездившиеся в его мачтах и перекрытиях птицы в панике ринулись во все стороны.
Гомон чаек, крачек, лебедей, чирков, уток, гусей, бакланов и всех остальных, чьи гнезда вдруг оказались уничтожены, раздавлены, погребены, ужаснул Прозрачную Птицу. Она повернула и, сделав круг над побоищем, молниеносно взмыла ввысь, в облака. Она поднималась все выше и выше, пока река в вечерних сумерках не стала казаться лишь узкой лентой, впадающей серебристым клином в сверкающее вдали море. Птица летела на восток, погружаясь в наступающую тьму. Воздух становился все более холодным и разреженным, небо наливалось чернотой, а звезды сияли все ярче и ярче.
Вдруг Великан увидел корону Солнца, трепещущую от взрывов, огненных выбросов и раскаленных газов... Он опять был за пределами Земли, в темном пространстве Космоса, он приближался к своему гнезду – к месту, где жили бессмертные птицы с прозрачными крыльями.
Далеко-далеко среди звезд он вдруг заметил мчащуюся точку -корабль землян, который покинул свою планету много веков назад, чтобы пересечь космос, пространство и время. Теперь люди возвращались обратно...
Птица прибавила скорость, плавно повернула и полетела в обратную сторону.
Синеокие
Что тебе грезится, темная птица -
Мой серебристо-черный друг, -
Когда из затененной ниши
Ты зовешь меня, призываешь,
Как когда-то звала меня мать?

Луч света ворвался в раскрывшиеся веки.
Я увидел длинные клювы, темно-голубые глаза с черными точками зрачков и отливающие синевой блестящие перья родителей.
– Есть! – Я разинул клюв. – Есть хочу!
– Есть хотим! – Широко раскрылись окруженные желтыми наростами клювики.
– Потерпите! – Ми делила на куски большую гусеницу.
– Вот, держите! – Кро раздавал нам пропитанные слюной кусочки мяса.
Родители улетели. Вернулись. Засунули мне в глотку извивающегося червяка.
Восхитительное ощущение сытости. Я закрыл глаза.
Пробуждение. Я вижу все лучше. Вокруг совсем светло, пространство между сходящимися в одну точку стенами заполнено светом, который проникает внутрь сквозь расположенные на равном расстоянии друг от друга отверстия. Купол изнутри покрыт цветными пятнами – картинами. Мне кажется, что они движутся, но ведь этого не может быть! Я уже знаю, что стены неподвижны.
Я боялся их внутренней, плоской жизни, боялся отраженного ими света, полного теней и полутеней.
Но страх постепенно исчезал – чем дольше я смотрел, тем глубже видел...
Птицы, похожие на Ми и Кро, исчезали в отверстиях, вылетали, опускались вниз, взмывали вверх, повисали в воздухе, то заслоняя свет, то снова открывая его.
Я осматривался по сторонам – все еще испуганный и в то же время равнодушный ко всему, кроме пронзающего желудок голода. Болело в кишках, в пищеводе, в глотке.
– Есть!
– Есть хотим! – жалуются голодные рты.
Ми и Кро достают из своих зобов и раздают нам зернышки, кусочки фруктов, мух, дождевых червей.
Я засыпаю, согретый теплом родительских крыльев.
Купол наполнен раскаленным воздухом. Ми и Кро обмахивают нас своими крыльями. Сердца колотятся все быстрее.
Я пошире разеваю клюв, чтобы побольше холодного воздуха попало в легкие.
Ми выдавливает мне в глотку густую теплую слюну.
Тени движутся, жара спадает.
Тени становятся совсем длинными.
Ми выносит белые шарики наших испражнений.
Свет становится слабым, начинает темнеть.
Полумрак, тьма, ночь.
Я размеренно дышу, прикрытый крылом Ми.
Первый взгляд из гнезда на простирающийся под куполом мир. Я гляжу вниз из-под округлой крыши.
Под нами клубится, переплетается масса разных цветов – красного, фиолетового, коричневого, белого, серого. Все это выглядит почти так же, как пятна на стенах, – только более выпукло, объемно. Везде лежат округлые, продолговатые, белые, неподвижные предметы, со всех сторон облепленные грызунами, которые объедают кости умерших. А посередине застыл бескрылый вожак в светлом одеянии с длинным белым хохолком на голове и с треснувшей по всей длине золотистой веткой.
Ми и Кро учат нас летать.
Внизу быстро движущиеся звери подходят, вгрызаются в разбросанные кости, пищат, подпрыгивают. Крысы, змеи, лисы, куницы, ежи, ласки охотятся друг на друга.
Самый подвижный, самый любопытный, самый смелый из нас – Рее – падает из-под купола прямо на продолговатую белую фигуру.
Ми и Кро кричат в отчаянии. Они подлетают к неуклюже трепещущему крылышками Ресу. Взмывают вверх, тщетно пытаясь показать ему путь к спасению.
Рее бьет крыльями, он напуган, ему страшно, хотя пока еще он даже не понимает, чего именно должен бояться.
Ми и Кро уже подняли тревогу среди других галок. Черная стая, к которой присоединяются вороны и грачи, кружит вокруг Реса, стараясь приободрить его, придать ему смелости.
Я смотрю вниз, замирая от страха, а Рее стоит и зовет, призывает на помощь родителей.
– Заберите меня отсюда! Я хочу обратно, в гнездо! Мои крылья не могут поднять меня! – жалуется он, нервно подергиваясь всем телом.
Ми и Кро кричат все громче. Они заметили что-то такое, чего я пока еще не вижу.
Из белых волнистых складок одежды выползает едва заметная сверху змея. Она медленно движется, извиваясь, и постепенно приближается к неуклюже подпрыгивающему Ресу.
Птенец замечает опасность, он видит ее.
Он хочет нанести крылом оборонительный удар, раскрывает клювик, как будто собирается броситься в атаку.
Но змея не обращает никакого внимания на удары птичьих клювов. Она обвивает птенца кольцами своего тела и засасывает в широко раскрытую пасть, втягивает все глубже под аккомпанемент отчаянных криков Ми и Кро.
Рее пытается выбраться из страшных объятий, но змея всасывает его внутрь. Рее кричит, и его раскрытый клюв еще довольно долго торчит из пасти пресмыкающегося.
Змея отползает, извиваясь зигзагами среди красных, фиолетовых, белых, черных пятен, и заползает обратно в складки белой одежды бывшего вожака бескрылых.
Ми и Кро все еще кружат, зовут Реса, еще надеются... Они возвращаются в гнездо лишь тогда, когда желудки заставляют нас широко разинуть клювы, заходясь в отчаянном крике.
Наевшись, я всматриваюсь в белую фигуру на камнях в надежде на то, что Рее вылетит оттуда, взмахнет крылышками и вернется под крышу-купол.
Я жду от восхода до захода солнца. Жду и помню.
Я жду, а мои крылья обрастают перьями, с каждым днем становясь все сильнее и надежнее.
Я знаю, что они могут поднять меня и понести туда, куда я захочу.
Я уже верю в их силу.
Вместе с Ми и Кро я взлетаю, делаю круг под купо­лом и сажусь обратно.
Я порхаю высоко под сводами, а Ми и Кро летают рядом со мной.
Я все еще жду, что Рее вернется.
Лежащий внизу белый предмет привлекает мое внимание.
Я слетаю вниз. Осторожно обхожу вокруг растерзанных останков, из которых со всех сторон торчат кости. Трогаю клювом мягкие белые пряди хохолка, который свисает с желтоватого черепа.
Я верю, что Рее там, внутри, но только почему он не может вылететь оттуда?
Вдруг между складками одежд я замечаю смятый комок перьев и косточек. Я узная клюв Реса с желтыми наростами, хотя он стал бледнее и высох. Это его ноги и коготки – застывшие и неподвижные.
Обеспокоенная Ми садится рядом со мной на рассыпанных блестящих сосудах.
– Здесь опасно! Здесь опасно! Летим отсюда! – кричит она и показывает клювом вверх.
Реса больше нет. Рее – самый сильный, самый любопытный из всего выводка – больше не существует. Выплюнутая змеей кучка перьев, когтей и косточек лежит среди преющего тряпья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38