Сквозь прутья чугунных ворот виднелась дорожка, ведущая к главному входу. Ее камни поросли мхом, темнота окружавшего парка настораживала. Никаких признаков жизни. Мне показалось, что попасть внутрь сегодня мне не удастся.Я достал четки, потеребил их в руках и толкнул калитку. Она поддалась на удивление легко. Что дальше? Оглядываясь, как полночный вор, я вошел во внутренний двор и двинулся к дверям храма. Кроны высоких деревьев надрывно стонали под натиском порывов северного ветра. В небе мелькнула молния и сразу за ней покатились оглушающие раскаты грома. Я побежал.Дверь в храм была закрыта. Я начал стучать: «Откройте! Откройте!» Внутри послышалось какое-то движение, но мне не отперли. Я начал барабанить по дверям со всей силы: «Откройте мне! Пожалуйста! Мне очень надо войти!» Вдруг лязгнул засов, и дверь чуть-чуть приоткрылась.— Что вам надо? Кто вы? — спросили меня сквозь образовавшуюся щель.— Мне очень надо войти! У меня дело! — я силился перекричать шум дождя.— Мы больше никого не ждем!— Черт! Зато я жду! — заорал я.Тут дверь вдруг резко открылась. Передо мной стоял мужчина монголоидной внешности в широком темно-малиновом облачении. Я же, не медля более ни секунды, вытянул вперед принесенные мною четки. В глазах этого буддийского монаха я прочел испуг.— Проходите! Пожалуйста, проходите1 — он буквально втащил меня внутрь храма, умудряясь при этом кланяться.— Я не знаю, но мне кажется, что это важно. Я их нашел, — я почему-то стал извиняться, настойчиво показывая на четки.Монах отстранялся от моей находки и продолжал кланяться, сложив перед собой руки:— Ждите здесь, я сообщу о вас! — сказал он и исчез в правом крыле коридора.Несмотря на царивший здесь полумрак, я смог оглядеться.. Я находился в относительно узком коридоре, который уходил вправо и влево, теряясь в темноте. Чуть впереди меня располагалась большая деревянная дверь, из-за которой доносился бой барабанов и надсадное, горловое пение десятков людей.Мне стало не по себе: «Куда я попал?! Что у них тут происходит?!» Возникла фантазия, будто бы там, за дверьми идет какое-то ужасное и мистическое жертвоприношение.Я прождал две-три минуты, вдыхая запах благовоний, и вдруг двери передо мной широко распахнулись. Моим глазам предстала величественная и одновременно пугающая картина.В алтарной части, где находился единственный источник слабого света, возвышалась гигантская статуя золотого Будды. Справа и слева вдоль колоннад тянулись ряды монахов, они били в барабаны и крутили блестящие цилиндры. В глубине, за колоннами, множество людей в приклоненных позах пели молитвы — прерывистые и тревожные, в ритм барабанов.Под Буддой в большом кресле сидел совсем пожилой человек — Лама. Он уронил голову на грудь и выглядел очень усталым. Монах, который встретил меня у входа в храм, стоял рядом с ним и что-то шептал на ухо. Потом поклонился и, пятясь назад, подошел ко мне.— Белый Лотос! — провозгласил он, оказавшись рядом со мной: .Вмиг все смолкло. Старик едва заметным движением руки пригласил меня к алтари. Я шел в гробовой тишине, пока не оказался в полутора метрах от него. Лама поднял на меня свои черные, как смоль, глаза, и я увидел, что они полны слёз. Испуганный, я огляделся. Все кругом плакали — барабанщики, люди с цилиндрами, молящиеся. — Ты опоздал, — сказал старик.Эти его слова, тихие и простые, грянули, словно раскаты грома. Я видел в своей жизни отчаяние, но о том, что может быть такая мера отчаяний, какая звучала сейчас в словах этого старика, я и не предполагал. Оторопевший, я хотел провалиться Сквозь землю.Лама приподнялся, опираясь на подлокотники. К нему подбежала пара монахов. Они взяли его под руки й помогли спуститься. Едва перебирая ногами, Лама двинулся в левую от алтаря дверь. Мне указали следовать за ним. Когда старика ввели в за алтарное помещение, он велел своим помощникам оставить нас одних.— Пусть продолжают, — сказал он уходящим монахам.Дверь за ними закрылась. В большой зале вновь зазвучал бой барабанов и надрывное пение молящихся. Лама предложил мне сесть. Некоторое время мы молчали, а потом он начал говорить.В этом мире время не поворачивается вспять, — говорил Лама — Мы не можем отыграть обратно. Полчаса, как Схимник покинул этот город. Из столетия в столетие он и те, кто был до него, охраняют на священном Байкале Скрижали Завета. Схимник был здесь со вчерашнего дня, наша община всегда оказывала схимникам помощь. Он решился оставить скрижали, чтобы найти тебя. Ты один мог защитить их от Мары — Князя Тьмы, но ты опоздал. Теперь Свет оставит этот мир, Тьма наступает.— О чем вы говорите?! — я не понимал ни единого слова.— Мы только исполнители. Я не знаю подробностей, ни один схимник не был буддистом. Но принадлежность к религии и вероисповедание не имеют значения. Схимник объяснил бы тебе все иначе, своими словами. Но суть неизменна. Я расскажу тебе то, что знаю, итак, как это понимают буддисты.Будда учит, что человек приходит в этот мир, чтобы найти свое счастье. Но люди погибают в погоне за мирскими радостями — тонут в пучине майи, а подлинное счастье остается скрытым от них. Но Будде нет дела до человека, пока самому человеку нет до себя дела. Подлинное счастье — это Белый Лотос, который скрыт в каждом. Человеку который открыл в себе этот цветок, мы называем бодхисаттвой.Путь бодхисаттвы труден, он — воин Нирваны, схимники говорят — воин Света. А потому он первый враг Мары, великого демона разрушения, которого схимники называют Тьмой.Однако Будда стремится к гармонии, и эту гармонию создают бодхисаттвы. Они приходят в мир, чтобы помочь людям отличить истинное от ложного. Они учат духовным практикам и тому, как растить в себе Белый Лотос. Они — святые и проповедники, наставники и учителя.Будда надеялся, что мы справимся. Что многие найдут в себе Белый Лотос, что армия бодхисаттв будет прирастать, а потому окончательная победа над Марой свершится. Но надеждам Будды не суждено было сбыться.Я не знаю причин, мне открыты лишь следствия. Мара не становился слабее, но напротив, с течением времени он набирал силу. И именно на этот крайний случай Будда оставил бодхисаттвам Скрижали Завета. В них — указания к спасению, высшая Истина.Вчера схимник привез нам дурную весть. Сбылось пророчество: Мара достиг необходимой силы, чтобы завладеть, наконец, Скрижалями Завета. И только один из живущих ныне бодхисаттв мог остановить Мару… Это ты.— Не может быть, — у меня темнело в глазах, я не мог поверить в сказанное. — Господи, да какой из меня бодхисаттва? Я простой парень из простой семьи, без образования и единственной школой — школой войны.Лама только тихо усмехнулся в ответ на мои слова.Послушайте, а эти скрижали уже все — пропали? Безвозвратно? Может быть, я могу что-нибудь сделать?— Этого никто не знает. Схимник сказал мне, что он не может оставлять Скрижали более чем на семь дней. Вот почему у него были только сутки. Теперь он попытается защитить их сам, но это неравный бой.Даже если Схимнику это и удастся, Мара сделает все, чтобы мы не смогли прочитать их. И все будет продолжаться так, как идет, а силы Мары с течением времени растут. Если же Мара завладеет скрижалями, то конец времен наступит в ближайшем будущем.Впрочем, все это лишь предположения. Ты готов ехать?От неожиданности этого вопроса я потерял дар речи.— Ехать? Куда? — спросил я сдавленным голосом.— Ты должен найти Схимника, — ответил Лама.— Но как его искать?!— Я дам тебе провожатого. Он доставит тебя в Бурятию и передаст Хамбо-Ламе — высшему наставнику. Тот окажет поддержку. Но пойми меня: мы — буддисты, мы не схимники и многого не знаем. Мы помогаем им и сейчас делаем это, осознавая все значение происходящего. Принадлежность к конфессии не имеет значения.Сказав это, Лама замолчал. Через минуту он продолжил:— Слышишь это пение? Мы будем молиться о твоей победе до тех пор, пока у нас не иссякнут силы. Но это только молитва, действовать должен ты. Я думаю, что ты опоздал, но это только мысль, а есть еще дело. Пока жива надежда, пока ты есть — я верю, что все еще возможно. Ты едешь?— У меня есть выбор? — я озадачился, его вопрос снова словно бы ударил меня.— Выбор есть всегда, — спокойно ответил Лама.— Я еду.— Агван! — крикнул Лама.Откуда-то сверху послышался шелест босых ног. По лестнице, ведущей на второй этаж, сбежал мальчик, одетый в темно-малиновый монашеский балахон.— Да, Учитель! — сказал мальчик, припав перед Ламой на колени.— Это твой сопровождающий, — Лама показал мне на мальчика.— Да он совсем еще ребенок! — я оторопел. На вид мальчику было лет тринадцать-четырнадцать. Как это дитя может быть моим проводником?!— Скоро ты узнаешь — то, что видят глаза, не имеет значения, то, что видит сердце — не знает условностей, — произнося это, Лама даже не взглянул на меня. — Агван, — обратился он к мальчику, — ты поедешь с этим человеком. Это за ним приезжал Схимник. Он должен оказаться у Хамбо-Ламы не позднее третьего дня. Во что бы то ни стало. Слышишь меня, Агван? В дороге у вас будет и третий спутник… Вас будет сопровождать Мара.Я видел, как тень смертельного ужаса скользнула по лицу мальчика:— Я понял тебя, Учитель, — отчеканил Агван, поборов свое смятение.— Подойди ко мне, — сказал ему Лама. Мальчик, словно ветерок, скользнул к своемуУчителю. В течение пары минут Лама что-то говорил ему на ухо. Тот слушал и дрожал, его узкие монгольские глаза расширились.— Все, — закончил свои наставления Лама. — Данила, Мара искушал Будду, теперь он будет искушать тебя. Вот почему я даю тебе самое дорогое, что есть у меня. Агван — лучший мой ученик. Да, он мал, но не ты будешь защищать его, а он тебя. Тебе же надлежит защитить всех нас. Агван, собирайся, Данила будет ждать тебя у ворот. Часть вторая Смеркалось. Было видно, что Данила устал. Все это время он говорил не останавливаясь, не поднимая на меня глаз. словно читал какую-то книгу. Мы вьшли на улицу, направились к метро, спустились вниз по эскалатору и смешались с толпой. Тысячи людей сновали вокруг, и никому не было до нас дела. Сквозь шум мчащегося поезда я слушал рассказ о выборе человека, который не знал, между чем и чем ему выбирать. —Куда мы едем? — спросил я Агвана, когда мы сели в вагон метро.— Мы едем в аэропорт, — спокойно ответил ученик Ламы.— А-а-а, — протянул я.Странно, что я не стал тогда его спрашивать — почему мы едем в аэропорт, зачем мы едем в аэропорт. Видимо, он произнес это с такой уверенностью, что мой вопрос выглядел бы просто глупо.Мы добрались до аэропорта, вошли в здание. Агван попросил его подождать и пропал. Я сел в свободное кресло, вытянул ноги, скрестил руки, уронил голову и заснул.Я проснулся от пристального взгляда. Открыл один глаз и увидел его, Агвана — маленького,щуплого, в смешном монашеском балахоне, протягивающего мне билет.— Что это? —спросил я.— Билет до Улан-Удэ. Пойдем, уже объявили регистрации.— Что?! — только сейчас я понял, что мы не просто так приехали в аэропорт, не встречать кого-то, не выяснять что-либо, а лететь.— Восьмая стойка, — уточнил мальчик. — Пойдем.Не понимая, что я делаю и зачем, я молча повиновался. После регистрации на рейс я занервничал. У меня же ничего с собой нет, кроме надетых на меня брюк, рубашки и паспорта! Куда я еду?! Какого черта?! В кармане тридцать рублей, а я вылетаю в Улан-Удэ, о котором и слышал-то последний раз, наверное, в школе!Мой здравый смысл взял, наконец, верх:— Слушай, Агван, я никуда не поеду.Мальчик посмотрел на меня своими раскосыми глазами, потер бритую голову и ничего не ответил.— Агван, я, кажется, к тебе обращаюсь!— Если бы ты никуда не ехал, ты бы сейчас здесь не сидел, — отозвался Агван, невозмутимо перебирая содержимое своего рюкзака.— Эй, первоклассник с ранцем! Ты что, меня еще учить будешь?! Ты хоть понимаешь, где это — Улан-Удэ? — я намеренно исказил произношение слова «Улан-Удэ», чтобы как можно сильней обидеть своего спутника.— Конечно, я ведь там родился, — ответил Агван и пристально посмотрел на меня.— Черт! Так у нас что, вояж по памятным местам?!— Просто надо ехать, — смягчился Агван. — И чем быстрее мы будем ехать, тем лучше. Ты боишься того, что не должно тебя волновать. Сравни то, что ты делаешь, с тем, что тебя пугает. Разве не смешно? — сказал Агван и улыбнулся.— А чего смешного? И что я такое делаю, что можно лететь на край света без копья в кармане?! —его философия стала меня раздражать.— Ты сам знаешь, — ответил Агван и больше не произнес ни слова, несмотря на все мои последующие ремарки и деланные едкие замечания.Самолет принял нас на борт. Командир поздоровался с пассажирами по селекторной связи, напомнил, что летим мы в Улан-Удэ и что под нами будет десять тысяч метров, а погода в пункте прибытия — отменная. Девушки-стюардессы тут же продемонстрировали технику использования спасательных жилетов и проверили, как мы пристегнули ремни.Перед самым взлетом у меня снова был приступ паники, смешанной с раздражением и отчаянием.— Агван, все, я никуда не еду! — сказал я» повернувшись к нему всем корпусом.— Почему не едете? — послышалось откуда-то сбоку.В щель между спинками передних сидений на меня смотрели изумрудно-зеленые глаза молодой женщины. Ее шикарные темно-рыжие волосы, вьющиеся золотой стружкой были, убраны в изящный пучок на затылке. Она улыбалась:— Вы боитесь летать на самолетах?—Нет, он ничего не боится! — вмешался Агван с неожиданной резкостью.— Ух ты, какой строгий! — она расхохоталась.— А как вас зовут? — спросил я, желая смягчить очевидную бестактность своего спутника.— Аглая, — представилась красавица.— Да! А его — Агван! — воскликнул я и осекся. Может быть, не стоило втягивать мальчика в наш разговор? Мне захотелось быстро переменить тему. — Я — Данила. А куда вы летите, если не секрет?— Не секрет, — рассмеялась Аглая. — Конечно, не секрет! Я лечу в Улан-Удэ!— Да, извините. Дурацкий вопрос. — сказал я, ощущая отчаянную неловкость.— Не бойтесь самолетов. Раньше я их тоже боялась. Все время думала, как такая металлическая махина может висеть в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13