Вот и тот старик был такой же прекрасный человек, как эта рубашка. Он не имел вид, но внутри был замечательным человеком. Я вид не имею, но внутри я лучший человек. Лучший человек, какого ты вообще в жизни встречал, кроме, конечно, твоих родителей.
– Откуда вы можете знать, какие у меня родители?
– Это большой секрет. Об этом ты узнаешь позже, не сегодня. Сейчас очень многое для тебя решается. Это очень важный момент в твоей жизни. Ты понимаешь?
– Ничего не понимаю, – искренне ответил я.
Некоторое время мы шли молча, затем кореец снова заговорил:
– Если человек такой, как ты, увлеченный, он должен понять, откуда приходит настоящее знание.
Все это было слишком сложно для меня, и я решил перейти к более простому вопросу.
– Мы с вами все еще не познакомились. Может быть, скажете, как вас зовут?
– Какая разница, какое имя ты дашь цветку? – пожал плечами кореец. – От этого смысл не изменится. Ты можешь называть меня Грозовая туча на твоем безупречно голубом небосклоне.
– Ладно, пусть будет Грозовая туча, – согласился я. – Что же все-таки вы мне вы пытаетесь мне сказать, и почему я вообще вас заинтересовал?
– Я сразу вижу человека, который отмечен печатью судьбы. Это редкость, это судьба, это знак великой силы, знак благоволения небес, – торжественно произнес кореец.
– В чем выражается знак благоволения небес?
– В том, что, когда два человека встречаются, они могут беседовать на равных. Мне Сережа Рогов сказал, что тебе нет равных на земле, а мне нет равных в воздухе. Ты научишь меня драться на земле, а я буду обучать тебя бою в воздухе.
Испачканная рвотой рука, держащая меня за рукав, все еще нервировала меня, и мне даже в голову не пришло спросить, когда Рогов успел поведать корейцу о моих успехах в рукопашном бое.
– Где вы собираетесь демонстрировать свое искусство? – осведомился я. – И вообще, как мы с вами будем взаимодействовать?
– Это тебя волновать не должно, – усмехнулся кореец. – Кстати, начать мы можем прямо сейчас. Пойдем, ты меня будешь учить. Я хочу стать твоим учеником.
События разворачивались для меня слишком быстро, но моя фанатичная страсть к боевым искусствам проявила себя и в этот раз. В ближайшем проулке, выходящем на рыночную площадь, безлюдную, поскольку рынок уже закрылся, мы приступили к обучению.
Решив показать Грозовой туче первый прием, я предложил ему напасть на меня. Он бестолково взмахнул рукой где-то довольно далеко от моего лица.
– Неужели не можешь нормально ударить рукой? – удивился я (то, что Грозовая туча стал моим учеником, позволило мне перейти с ним на «ты»).
Кореец вздохнул.
– Я же говорил, что на земле ничего не могу.
– Ладно, я покажу тебе, как надо бить. Смотри внимательно и запоминай.
Я медленно продемонстрировал удар в голову типа цуки, но с подъемом руки вверх и наклоном туловища. Полчаса мы потратили на то, чтобы кореец смог с грехом пополам повторить движение. Несмотря на все мои усилия, то, что у него выходило, ударом можно было назвать лишь с очень большой натяжкой.
Стараясь не показать всю степень его безнадежности, я произнес:
– Да, удары у тебя получаются не очень-то хорошо. А ты когда-нибудь пробовал уходить или уворачиваться от атак?
– Попробуй напасть на меня, – предложил Грозовая туча. – Я постараюсь увернуться, стоя на земле.
Я атаковал корейца серией из трех ударов, и, к моему ужасу, все три достигли цели. Будучи совершенно убежден, что он хоть как-то увернется, я не очень хорошо рассчитал траекторию удара ногой и неожиданно сильно попал ему в пах.
Грозовая туча с исказившимся лицом рухнул на землю. С жуткими воплями, напоминающими завывания раненого зверя, он драматично покатался по асфальту, после чего встал и неожиданно спокойно сказал:
– Вот видишь, у меня ничего не получается на земле.
Испытывая внутреннюю дрожь при виде его мучений, я виновато промямлил:
– Ой, Облачко, тебе, по-моему, досталось.
– У облака нету плоти! – гордо вскинув голову, заявил кореец.
Он подпрыгнул высоко в воздух и резко приземлился на пятки, снимая болевой спазм от удара в пах.
– Теперь я буду уходить по-своему. Попробуй еще раз ударить меня, – предложил он. – На земле у меня ничего не получается.
Хотя я и чувствовал себя неловко, так сильно его ударив, где-то в глубине души я ощущал тихое ликование. Хоть чем-то я сумел насолить этому противному типу, чуть-чуть отыгравшись тем самым за все его выходки. Подсознательно желая продлить удовольствие, тем более что он сам напрашивался на неприятности, я резко развернулся и попытался нанести ему удар хиракен[1] согнутыми пальцами в горло. Выбросив вперед руку, я неожиданно для себя ощутил пустоту.
Исполненный дьявольского желания напасть и окончательно посрамить Грозовую тучу, я вообще потерял ориентировку. В момент перед атакой я намеренно не смотрел на корейца, прикрыв глаза, чтобы не выдать начала движения. Запомнив его прежнее положение, я быстро и слишком резко рванулся в его сторону, но мои пальцы ощутили только легкий ветерок. Когда я полностью открыл глаза, автоматически нанося серию ударов в том же направлении, то не увидел перед собой противника. Ошарашенно оглядываясь по сторонам, откуда-то из-за спины я услышал гнусный голосок, с издевкой произнесший:
– Ты что-то потерял, мой маленький друг?
Повернувшись, я увидел Грозовую тучу с ехидной улыбкой на лице, и вдруг меня охватила дикая ярость, заставившая меня практически бесконтрольно нанести серию ударов, начиная с удара наотмашь ребром ладони.
Кореец легко нырнул мне под кисть, выполняющую первый удар, и с места, почти без толчка перепрыгнул через мою вторую руку. Казалось, взмахом рук он поднял себя в воздух, и мне почудилось, что мой следующий удар прошел сквозь него. Он ухитрился прокрутиться вокруг моей атакующей конечности лишь за счет незаметного толчка ногами и взмаха расставленных рук.
Я бросился на Грозовую Тучу, пытаясь одновременно ударить двумя руками и ногой, но он успел запрыгнуть мне за спину, снова взмахнув для балансировки руками. Мгновенно развернувшись, азиат сзади вскочил на меня верхом.
– И-го-го, лошадка! – услышал я его ликующий крик.
Я кувыркнулся вперед, но кореец самым непостижимым образом сумел оттолкнуться от моих ног. Я ощутил над коленными чашечками удар его ступней, после чего Грозовая туча нанес мне довольно чувствительный пинок под зад, от которого я не вписался в кувырок и прочертил своим телом длинный четкий след в пыли прирыночной мостовой.
Я поднялся и присел, колоссальным усилием воли подавив волну неконтролируемой ярости. Моим намерением было максимально сократить расстояние между мной и противником. Никогда раньше мне не приходилось видеть такой грации движений уходов от атак. Кореец, казалось, плыл по воздуху, и мне чудилось, что он порхает, как бабочка. При каждом моем броске к нему он, начиная движение назад, уходил под разными углами в стороны по меняющимся траекториям, легко перепрыгивая с ноги на ногу.
В своих книгах «Кунг-фу. Школа бессмертия» и «Кунг-фу. Формы Шоу-Дао» я описал демонстрацию техники моего Учителя Ли, которую увидел в тот же самый вечер, но немного позже.
Впоследствии я получил множество писем от читателей, в которых они, не ставя под сомнение сам факт моей встречи с Учителем, не могли поверить в то, что человек способен на таком уровне владеть своим телом, и считали это чуть ли не волшебством.
На самом деле в технике передвижений и прыжков Ли не было ничего более сверхъестественного, чем в корабле, заключенном в бутылке, в фокусе по распиливанию женщины или в чудесах равновесия, которые показывают китайские акробаты.
Самым впечатляющим было то, до какого уровня мастерства довел Ли теоретически несложную и доступную технику. В прыжках, описанных в моих книгах, Ли также использовал технику взмахов рук, вращений и прыгал иногда таким образом, что его тело оставалось как бы внизу на уровне груди или чуть выше, а ноги описывали длинную дугу с ударами и хлестами.
Когда я (снова возвращаясь к дню нашей встречи) попытался поразить корейца очередным ударом, он снова взмахнул руками, и его тело взметнулось ногами вверх, используя в качестве опоры мою атакующую конечность. Частично он оперся на нее рукой, частично грудью. Резко закинув ноги вверх, Грозовая туча перелетел через меня и оказался у меня за спиной.
Я развернулся к нему уже без намерения атаковать, желая лишь спросить, как он это делает, и выразить свое восхищение, но не увидел корейца перед собой. Я вращался вокруг своей оси, прыгал из стороны в сторону, перемещался всеми возможными способами, постоянно ощущая позади Грозовую тучу, буквально прилипшего к моей спине. Несмотря на все усилия, мне никак не удавалось повернуться к нему лицом.
В некоторые моменты я чувствовал, как он использует определенные точки моего тела в качестве опоры, чтобы оставаться позади меня. Я пытался достать его, но он уходил телом или перепрыгивал через атакующую конечность, опираясь мне на руку или на бедро поворачивающейся ноги, на туловище или таз. Любую точку моего тела он мог использовать, заранее предугадывая мои движения и выполняя акробатические трюки сродни тем, что демонстрируют на шестах китайские акробаты, но гораздо более сложные по уровню техники исполнения.
– Хватит, остановись, Грозовая туча, – наконец взмолился я. – У тебя потрясающе получаются уходы в воздухе. Не могу поверить, что, так владея своим телом, ты абсолютно не умеешь драться на земле.
– Меня учили бою только в прыжках, – произнес кореец без всяких признаков сбившегося дыхания. – Если хочешь, я покажу тебе грань своего искусства.
– Конечно, хочу.
– Здесь неподходящее место и еще не совсем хорошее время.
Я не стал уточнять, почему нам не подходят время и место, и только спросил, куда мы пойдем.
– Для начала мы просто погуляем, – сказал кореец.
Мы отправились бродить по улочкам, а я стал задавать вопросы. В какой-то момент я вспомнил наш разговор в кафе о связи жизни и боевого искусства и фразу Грозовой тучи о том, что, если кто-то мешает жить хорошо, ему просто пробивают голову.
– Что означает – пробивают голову? – спросил я. – Всегда ли нужно пробивать голову препятствующим тебе в чем-то людям? Как это понимают те, у кого ты изучал свое боевое искусство?
Кореец посмотрел на меня с выражением насмешливого удивления.
– Иногда иностранцу достаточно трудно до конца выразить свою идею, поскольку, произнеся слово, говорящий еще додумывает до конца свою мысль, которую это слово может и не отражать, или отражать не совсем буквально, – сказал он. – Если ты хочешь, чтобы мы начали говорить на одном языке, сперва нам следовало бы определиться в общих понятиях.
– В каких общих понятиях? – не понял я.
– Мы с тобой будем учить язык общения. Вот смотри, – он указал на стену. – Это стена. Когда ты будешь думать о стене, ты будешь думать об этой стене. Посмотри на эту стену очень внимательно.
Не понимая, к чему он клонит, я с полминуты тупо разглядывал стену в переулке, сложенную из отдельных камней, как это принято в Крыму, и обвалившуюся в нескольких местах. Это был или бывший дувал, или часть забора, огораживающего садик около маленького одноэтажного строения неподалеку от Центрального универмага.
– Ты запомнил эту стену?
– Вроде бы да.
– Мне нужно, чтобы ты воспроизвел образ этой стены, – с неожиданной категоричностью потребовал кореец. – Закрой глаза.
Я зажмурился и вдруг, к моему изумлению, передо мной с неожиданной яркостью и отчетливостью возникла стена. Я был действительно поражен. Никогда в жизни у меня не бывало столь ярких и реальных видений. Отчасти в этом было повинно состояние воспаленного воображения, в которое меня повергали слова и действия Грозовой тучи. К этому человеку я испытывал одновременно и неприязнь, и жгучий интерес. Взрывчатый коктейль эмоций, бурлящих у меня внутри, невероятно обострил мою восприимчивость.
Еще не исчезло видение стены, как кореец сорвал лист, уже начавший увядать, с ветки, свешивающейся через стену.
– А вот это лист, – произнес он, протягивая его мне.
Я взял лист, осмотрел его с одной и с другой стороны, повертел в руках и, все еще не понимая, чего добивается от меня Грозовая туча, тупо посмотрел на него.
– А это – водосточная труба.
Перейдя на другую сторону улицы, кореец подошел к водосточной трубе, свешивающейся с трехэтажного здания, и постучал по ней.
– А вот это… – продолжил было он, но тут я не выдержал.
– Подожди, – взмолился я. – Я и так знаю, что это за предметы. Для чего ты мне их называешь?
– Вот в этом все вы, европейцы, – с укоризной произнес Грозовая туча. – Вы никогда не слушаете до конца и поэтому не понимаете простейших вещей. Мы учим язык. Язык общения.
– Но я и так знаю, что это водосточная труба.
– Зато ты не знаешь, что это именно та водосточная труба.
– Что означает та водосточная труба?
– Черт побери, это та водосточная труба, которую ты, тупица, будешь вспоминать при слове «водосточная труба», когда я буду говорить с тобой.
– Послушай-ка, дружок, – сказал я. – Тебе не кажется, что мы слишком стеснены во времени, чтобы разглядывать все составляющие окружающего мира и запоминать их образы?
– Времени для постигающего боевое искусство нет, – заявил кореец. – Оно – твоя жизнь.
– Я с этим не согласен. Зачем тратить время на всякую ерунду? Мне хочется заниматься лишь полезными вещами.
– Это не ерунда, – возразил Грозовая туча. – Это твое сознание. Человек, который не мыслит, не может запоминать. Человек, который не запоминает, не может учиться. Человек, который не может учиться, не может мыслить. Следовательно, ты – обезьяна.
Я не обиделся на это слово, поскольку меня заворожила причудливая логическая цепочка, выстроенная моим собеседником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60