https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy/Laufen/
За записи, которые я сделала тогда, я взялась не для того, чтобы зафиксировать ощущения, вызванные действием наркотика, а чтобы вырваться из парализовавшего меня оцепенения. По-видимому, я не могла ни двигаться, ни говорить практически до того момента, как Клем или Клинт и Глория сорвали запор двери ванной комнаты и освободили меня из плена моих фантастических видений.
К счастью, они восприняли все это как грандиозную шутку, но мне до сих пор стыдно, что оказалась в подобной ситуации, ибо тут затронуто мое достоинство; даже сошедшие на меня тогда откровения оказались напрасными, поскольку при свете дня мне весьма трудно поверить в космическое сознание. На самом деле, это ужасное похмелье, по-моему, служит доказательством того, что пресловутое проникновение в суть мистического есть просто физиология, результат резкого снижения содержания сахара в крови, питающей мозг. Мой мозг, лишенный сахара в течение нескольких часов этой ночью, сейчас словно заполнен жидкостью, ее становится все больше и больше, она отчаянно стремится найти выход через темя, и я боюсь, что мой череп может лопнуть, как шар из папье-маше.
Вечеринка показалась мне интересной, по крайней мере вначале. Я была одной из самых старых среди присутствовавших, что совершенно не угнетало меня благодаря этим долгим сеансам у доктора Монтага, где я с большим трудом научилась выстраивать психологическую самозащиту. Я чувствовала себя совершенно свободно: смеялась, болтала и в целом вела себя не как преподаватель, а как просто Майра Брекинридж, красивая женщина, которой нет тридцати. В результате некоторые из молодых людей выказали ко мне сексуальный интерес, но, хотя я поддразнивала и флиртовала с ними, я не только не позволила никаких интимностей, но даже не дала им понять, что это возможно когда-либо в будущем. Я предпочитала оставаться в образе Грир Гарсон, грациозной леди, чья чуткая грудь создана для того, чтобы на нее в последний час склонилась голова умирающего героя, а не для грубых лап кого-то из этих невежественных юнцов.
Но оказалось, что секс не имел такого особого значения в этой компании. Они здесь носили разные значки, среди прочего провозглашавшие губернатора Калифорнии лесбиянкой, президента богом, а Фродо (персонаж одной из сказок Толкина) реально существующим лицом. Все это довольно примитивно, на мой вкус. Но нужно быть открытой для любого опыта; в определенном смысле молодые определяют течение жизни, хотя бы потому, что их сейчас больше, чем нас. Но они все-таки странные создания, особенно для того, кто воспитан на идеалах сороковых годов. Они совершенно спокойно относятся к сексу; они не только занимаются любовью друг с другом, они участвуют в оргиях в самом прямом смысле слова, что невероятно для моего поколения, чьи понятия о любви в наиболее концентрированном виде выразили Лесли Говард и Ингрид Бергман в «Интермеццо». И все же, несмотря на физическую продвинутость, их истинные интересы, похоже, странным образом находятся вне секса. Им нравится подолгу сидеть, абсолютно ничего не делая, просто слушая музыку или то, что они считают музыкой. Они пассивны; отсюда популярность марихуаны и других наркотиков.
Конечно, все это началось с моего поколения (хронологически, не идейно). В пятидесятые годы можно была наблюдать, как дзэн-буддизм становился массовым увлечением. Поведение наших битников и их отношение к жизни нельзя было назвать пассивным. Они всегда к чему-то стремились, хотя, увы, никогда ничего не достигали. Мы с Майроном не разделяли ни их удовольствий, ни их отношения к жизни, ибо, несмотря на нашу молодость, мы все же принадлежали к сороковым, к тому последнему периоду человеческой истории, когда люди были способны ощущать свою полную ответственность за все, что происходило вокруг. Разумеется, я имею в виду войну и необходимость противостоять Гитлеру, Муссолини и Того. И я нисколько не преувеличиваю, когда утверждаю, что отдала бы десять лет жизни за то, чтобы перенестись во времени и хотя бы на час оказаться на голливудской площадке в то самое время, когда там снимался Дэйн Кларк, и увидеть его и всех великих звезд на вершине их славы и даже, может быть, подобно однополчанину Дэйна Бобу Хаттону завести роман с Джоан Лесли, звездой, в которую я безнадежно влюбилась, когда смотрела «Сержанта Йорка». Но где сейчас Джоан? Где все эти прекрасные годы войны, жертвенности и фильмов Пандро С. Бермана? Ничего из этого никогда не вернется, разве что в невыразительных декорациях «Вечернего шоу» да, молю бога, в яркой прозе Майры Брекинридж, за которую она возьмется, как только завершит несомненный шедевр своего мужа «Паркер Тайлер и кино сороковых».
Как отнесется нынешнее поколение к моим усилиям? Не знаю. Я обнаружила, что любое упоминание о звездах сороковых вызывает у них скуку. «Кто такой Гэри Купер?» – спросила одна юная штучка вчера вечером, на что другая девушка ответила: «Это тот с большими ушами», – имея в виду Кларка Гейбла! Однако все они считают, что Хамфри Богарт очарователен, и это может проложить дорогу к пониманию между нами.
Вчерашний разговор.
– Опыт – это как бы еще не все, Майра. Я имею в виду, что это как бы глубоко внутри вас.
– Что это?
– Это – это то, что находится в глубине вас. Это вы сами.
– Но разве то, что мы собой представляем, это не результат нашего жизненного опыта?
– Нет, это то, что вы как бы ощущаете…
Как бы. Как бы. Как бы! Эта жвачка просто убивает меня! Хотя мой собеседник принадлежал к тому типу длинноногих молодых людей, к которому я неравнодушна, я просто отшила его и стала смотреть на танцующих в середине комнаты, десяток юношей и девушек, которые извивались, не касаясь друг друга, каждый в своем собственном мире… и это главный принцип сегодняшнего дня: не трогай меня, и я тебя не трону. Как в игре: «Холодно, холодно». Как в игре? Нет, то не игра. Это безумие!
Расти Годовски был самым привлекательным среди танцующих и, конечно же, самым сексапильным в своих выцветших джинсах и ковбойке, верхние пуговицы которой были расстегнуты и открывали смуглую мускулистую шею и грудь, на которой сразу под ключичной впадиной курчавились бронзовые волосы, шелковистые на вид в отличие от мужских персонажей Брилло. Скоро я точно буду знать, каковы они на самом деле. Бедная Мэри-Энн!
– Он хорошо танцует, правда? – Мэри-Энн уселась в кресло, которое мой собеседник-метафизик покинул, боюсь, совершенно незаметно для меня. Без сомнения, она видела, что я наблюдаю за Расти. Она не совсем глупа.
– Я изучаю его пластику, – мой голос прозвучал более холодно, чем я того хотела, но она застала меня врасплох, а я не люблю, когда за мной наблюдают незаметно для меня. – Должна сказать, он очень хорошо двигается, когда танцует, – добавила я уже теплее, тем самым вызвав у нее робкую улыбку.
– Он очень хорошо развит. Он неуклюж, только когда ходит.
– Ну что ж, в ближайшее время надо этим заняться, – быстро сказала я, а я действительно займусь им, бедная глупышка!
Мэри-Энн продолжала болтать, не замечая моего состояния.
– Мы думаем пожениться в июне после окончания учебы. Это в том случае, если оба получим работу. Конечно, я могу заработать немного денег как модель. Знаете ли, я не помешана на карьере. Честно говоря, я записалась на музыкальный курс только для того, чтобы быть с Расти, чтобы присматривать за ним. Иначе со всеми этими западающими на него красотками у меня не было бы ни единого шанса.
– Вы будете очаровательной парой.
Я снова отметила, как необыкновенно привлекательна эта девушка с ее чистым свежим личиком, которое вызывало у меня восхищение и зависть, потому что кожа на моем собственном лице вряд ли снискала бы одобрение Елены Рубинштейн. В свое время я слишком сильно поклонялась солнцу, и, чтобы как-то освежить тело после долгих лежаний на Джонс-Бич, я пользовалась лосьонами на спирту, за что и поплатилась своей кожей.
Теперь Расти танцевал спиной к нам, и я не могла отвести взгляд от его небольших почти квадратных ягодиц, ритмично двигающихся в такт электронной гитаре. Я попыталась представить себе, как они выглядят без одежды, но на этот раз воображение меня подвело. К счастью, я скоро все узнаю!
– Конечно, денег у нас нет. Мне присылает кое-что семья из Виннипега, но у бедного Расти только эти тетка и дядя в Детройте, которые не любят его, потому что в детстве с ним почти не было сладу…
– Настолько, что он был осужден за кражу автомобиля.
В тот день, когда я впервые увидела Расти в классе, я пошла в офис Бака, где хранились дела всех студентов. На удивление, все бумаги были в полном порядке. Соответствующая запись гласила, что Расти был приговорен судом к трем годам условно; из той же записи неоспоримо следовало, что, если у него снова возникнут противоречия с законом, он может попасть в тюрьму на срок до двадцати лет. Мэри-Энн выглядела ошеломленной.
– Я не думала, что кто-либо еще знает об этом.
– Только Дядюшка Бак и я, – я похлопала ее по руке. – Не беспокойтесь, мы никому не собираемся рассказывать.
– Он совершенно переменился с тех пор, в самом деле. Знаете, вокруг него тогда вертелась куча девиц. Он спал с кем попало. Вы бы видели эти фотографии у него! Но когда мы познакомились, он все это бросил, и сейчас его не интересует ничего, кроме работы, он хочет стать звездой, и я уверена, он ею станет.
– Он в самом деле не хуже любого на телевидении, – я нисколько не кривила душой. – Конечно, он не очень хорошо говорит, но и все они не лучше.
– Ой, что вы! Он ужасно хорошо говорит. Ему просто не хватает выразительности, но это дело наживное. Как бы там ни было, у него есть главное – он настоящий. И конечно, он очень сексуальный. Вы бы видели его весной по нашему внутреннему ТВ, он играл одного из этих сумасшедших убийц. Это было нечто !
На этом самом месте мне и дал марихуану то ли Клем, то ли Клинт, и остаток вечера прошел в мистическом духе.
15
Мне стало лучше, и подготовиться ко второму занятию по перевоплощению я смогла как следует; и, хотя я чувствую себя совершенно измученной, мне по крайней мере удалось преодолеть похмелье.
Письмо от доктора Монтага меня подбодрило. Он предостерегает меня насчет депрессии, в которую я впала после смерти Майрона, и считает, что вместо того, чтобы копаться в себе, мне следует загрузить себя работой; все это слишком очевидно. Я так загружена, что он мог бы только мечтать об этом! В промежутках между осуществлением плана по заманиванию в ловушку Расти и попытками заполучить свою законную часть Академии я едва выкраиваю минуты для настоящего дела моей жизни, для завершения книги Майрона. К счастью, мысли, которые возникли у меня во время посещения «Метро-Голдвин-Майер», многое добавили к тексту Майрона. Между тем у меня появилась замечательная идея статьи о Пандро С. Бермане, которую «Кайе дю синема» должен просто проглотить. В конце концов, если не считать Орсона Уэллеса и Самюэля Фуллера, Берман – самый значительный постановщик сороковых годов.
16
Сегодня я говорила с Расти резко. Он не подает никаких признаков улучшения, и боюсь, я была груба.
– Вы просто не в состоянии ходить прямо, – я изобразила его неуклюжую походку, которая хоть и была по-своему необыкновенно чувственной, но мало подходили для экрана.
Похоже, он сильно рассердился и что-то пробормотал себе под нос, я не могла расслышать, что именно, но явно нечто некомплиментарное. Мэри-Энн выглядела еще более растерянной, чем всегда, и глазами умоляла меня прекратить это.
– Я хочу поговорить с вами после занятий, Годовски, – твердо произнесла я и зловеще добавила: – Так дальше не может продолжаться.
Потом я провела с классом несколько упражнений, показывая, как надо сидеть, что для некоторых из них было делом непростым. Все это время я краем глаза наблюдала за мрачной физиономией Расти. Мой прием сработал великолепно.
После занятий Расти зашел ко мне в кабинет и уселся в прямое кресло возле стола, склонившись на одну сторону и широко раскинув ноги. Он был совершенно спокоен. Вид у него был откровенно вызывающим, даже несколько презрительным. Сознание собственного мужского превосходства позволяло ему чувствовать себя в полной безопасности.
Как всегда, на нем была спортивная рубашка, расстегнутая на две верхние пуговицы. Сегодня, однако, майка скрывала грудную клетку. Выцветшие синие джинсы и нечищеные башмаки дополняли костюм – как я уже давно заметила, именно так одевались сейчас молодые люди, стараясь выйти за рамки нормального поведения и создавая вымышленный мир в попытке игнорировать тот непреложный факт, что они всего лишь винтики машин и компьютеров, строительный материал общества, оперирующего исключительно категориями полезности и выгодности. В сегодняшней жизни для мужчины в прежнем понимании этого слова нет места, больше не нужны ритуальные проявления его мужественности, внутренней силы, инициативности, нет физической борьбы за жизнь или за самку. Ему ничего не остается, как только облачиться в одежды, напоминающие о прежних временах. Только в виде пародии сегодня может быть сыгран классический герой, непринужденно пересекающий пространство, заполненное восхищенными дамами. Будем снисходительны, то время прошло. Марлон Брандо был последним из традиционных героев, и, заметим, даже он неизменно терпел поражение в конце… жертва общества, в котором нет места прежним идеалам мужественности. После Брандо не было уже никого, кроме никчемного О'Тула, вечно сбитого с толку Мастроянни и радостного невежи Бельмондо. Да, время мужчин кончилось, начинается эра Женщины-Триумфатора, эра Майры Брекинридж!
Я начала вежливо, мирно:
– Недавно Мэри-Энн упрекнула меня в том, что слишком придирчива к тебе, Расти…
– Это точно…
– Пожалуйста, не перебивай, – я была твердой, но корректной, как Ева Арден. – Если это действительно так, то только потому, что я пытаюсь помочь тебе. Я думаю, в тебе заложен огромный потенциальный талант. Насколько большой, я пока не могу определить, но ясно, что, если ты не научишься как следует ходить, не будет ни единого шанса, что когда-либо ты станешь настоящей звездой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
К счастью, они восприняли все это как грандиозную шутку, но мне до сих пор стыдно, что оказалась в подобной ситуации, ибо тут затронуто мое достоинство; даже сошедшие на меня тогда откровения оказались напрасными, поскольку при свете дня мне весьма трудно поверить в космическое сознание. На самом деле, это ужасное похмелье, по-моему, служит доказательством того, что пресловутое проникновение в суть мистического есть просто физиология, результат резкого снижения содержания сахара в крови, питающей мозг. Мой мозг, лишенный сахара в течение нескольких часов этой ночью, сейчас словно заполнен жидкостью, ее становится все больше и больше, она отчаянно стремится найти выход через темя, и я боюсь, что мой череп может лопнуть, как шар из папье-маше.
Вечеринка показалась мне интересной, по крайней мере вначале. Я была одной из самых старых среди присутствовавших, что совершенно не угнетало меня благодаря этим долгим сеансам у доктора Монтага, где я с большим трудом научилась выстраивать психологическую самозащиту. Я чувствовала себя совершенно свободно: смеялась, болтала и в целом вела себя не как преподаватель, а как просто Майра Брекинридж, красивая женщина, которой нет тридцати. В результате некоторые из молодых людей выказали ко мне сексуальный интерес, но, хотя я поддразнивала и флиртовала с ними, я не только не позволила никаких интимностей, но даже не дала им понять, что это возможно когда-либо в будущем. Я предпочитала оставаться в образе Грир Гарсон, грациозной леди, чья чуткая грудь создана для того, чтобы на нее в последний час склонилась голова умирающего героя, а не для грубых лап кого-то из этих невежественных юнцов.
Но оказалось, что секс не имел такого особого значения в этой компании. Они здесь носили разные значки, среди прочего провозглашавшие губернатора Калифорнии лесбиянкой, президента богом, а Фродо (персонаж одной из сказок Толкина) реально существующим лицом. Все это довольно примитивно, на мой вкус. Но нужно быть открытой для любого опыта; в определенном смысле молодые определяют течение жизни, хотя бы потому, что их сейчас больше, чем нас. Но они все-таки странные создания, особенно для того, кто воспитан на идеалах сороковых годов. Они совершенно спокойно относятся к сексу; они не только занимаются любовью друг с другом, они участвуют в оргиях в самом прямом смысле слова, что невероятно для моего поколения, чьи понятия о любви в наиболее концентрированном виде выразили Лесли Говард и Ингрид Бергман в «Интермеццо». И все же, несмотря на физическую продвинутость, их истинные интересы, похоже, странным образом находятся вне секса. Им нравится подолгу сидеть, абсолютно ничего не делая, просто слушая музыку или то, что они считают музыкой. Они пассивны; отсюда популярность марихуаны и других наркотиков.
Конечно, все это началось с моего поколения (хронологически, не идейно). В пятидесятые годы можно была наблюдать, как дзэн-буддизм становился массовым увлечением. Поведение наших битников и их отношение к жизни нельзя было назвать пассивным. Они всегда к чему-то стремились, хотя, увы, никогда ничего не достигали. Мы с Майроном не разделяли ни их удовольствий, ни их отношения к жизни, ибо, несмотря на нашу молодость, мы все же принадлежали к сороковым, к тому последнему периоду человеческой истории, когда люди были способны ощущать свою полную ответственность за все, что происходило вокруг. Разумеется, я имею в виду войну и необходимость противостоять Гитлеру, Муссолини и Того. И я нисколько не преувеличиваю, когда утверждаю, что отдала бы десять лет жизни за то, чтобы перенестись во времени и хотя бы на час оказаться на голливудской площадке в то самое время, когда там снимался Дэйн Кларк, и увидеть его и всех великих звезд на вершине их славы и даже, может быть, подобно однополчанину Дэйна Бобу Хаттону завести роман с Джоан Лесли, звездой, в которую я безнадежно влюбилась, когда смотрела «Сержанта Йорка». Но где сейчас Джоан? Где все эти прекрасные годы войны, жертвенности и фильмов Пандро С. Бермана? Ничего из этого никогда не вернется, разве что в невыразительных декорациях «Вечернего шоу» да, молю бога, в яркой прозе Майры Брекинридж, за которую она возьмется, как только завершит несомненный шедевр своего мужа «Паркер Тайлер и кино сороковых».
Как отнесется нынешнее поколение к моим усилиям? Не знаю. Я обнаружила, что любое упоминание о звездах сороковых вызывает у них скуку. «Кто такой Гэри Купер?» – спросила одна юная штучка вчера вечером, на что другая девушка ответила: «Это тот с большими ушами», – имея в виду Кларка Гейбла! Однако все они считают, что Хамфри Богарт очарователен, и это может проложить дорогу к пониманию между нами.
Вчерашний разговор.
– Опыт – это как бы еще не все, Майра. Я имею в виду, что это как бы глубоко внутри вас.
– Что это?
– Это – это то, что находится в глубине вас. Это вы сами.
– Но разве то, что мы собой представляем, это не результат нашего жизненного опыта?
– Нет, это то, что вы как бы ощущаете…
Как бы. Как бы. Как бы! Эта жвачка просто убивает меня! Хотя мой собеседник принадлежал к тому типу длинноногих молодых людей, к которому я неравнодушна, я просто отшила его и стала смотреть на танцующих в середине комнаты, десяток юношей и девушек, которые извивались, не касаясь друг друга, каждый в своем собственном мире… и это главный принцип сегодняшнего дня: не трогай меня, и я тебя не трону. Как в игре: «Холодно, холодно». Как в игре? Нет, то не игра. Это безумие!
Расти Годовски был самым привлекательным среди танцующих и, конечно же, самым сексапильным в своих выцветших джинсах и ковбойке, верхние пуговицы которой были расстегнуты и открывали смуглую мускулистую шею и грудь, на которой сразу под ключичной впадиной курчавились бронзовые волосы, шелковистые на вид в отличие от мужских персонажей Брилло. Скоро я точно буду знать, каковы они на самом деле. Бедная Мэри-Энн!
– Он хорошо танцует, правда? – Мэри-Энн уселась в кресло, которое мой собеседник-метафизик покинул, боюсь, совершенно незаметно для меня. Без сомнения, она видела, что я наблюдаю за Расти. Она не совсем глупа.
– Я изучаю его пластику, – мой голос прозвучал более холодно, чем я того хотела, но она застала меня врасплох, а я не люблю, когда за мной наблюдают незаметно для меня. – Должна сказать, он очень хорошо двигается, когда танцует, – добавила я уже теплее, тем самым вызвав у нее робкую улыбку.
– Он очень хорошо развит. Он неуклюж, только когда ходит.
– Ну что ж, в ближайшее время надо этим заняться, – быстро сказала я, а я действительно займусь им, бедная глупышка!
Мэри-Энн продолжала болтать, не замечая моего состояния.
– Мы думаем пожениться в июне после окончания учебы. Это в том случае, если оба получим работу. Конечно, я могу заработать немного денег как модель. Знаете ли, я не помешана на карьере. Честно говоря, я записалась на музыкальный курс только для того, чтобы быть с Расти, чтобы присматривать за ним. Иначе со всеми этими западающими на него красотками у меня не было бы ни единого шанса.
– Вы будете очаровательной парой.
Я снова отметила, как необыкновенно привлекательна эта девушка с ее чистым свежим личиком, которое вызывало у меня восхищение и зависть, потому что кожа на моем собственном лице вряд ли снискала бы одобрение Елены Рубинштейн. В свое время я слишком сильно поклонялась солнцу, и, чтобы как-то освежить тело после долгих лежаний на Джонс-Бич, я пользовалась лосьонами на спирту, за что и поплатилась своей кожей.
Теперь Расти танцевал спиной к нам, и я не могла отвести взгляд от его небольших почти квадратных ягодиц, ритмично двигающихся в такт электронной гитаре. Я попыталась представить себе, как они выглядят без одежды, но на этот раз воображение меня подвело. К счастью, я скоро все узнаю!
– Конечно, денег у нас нет. Мне присылает кое-что семья из Виннипега, но у бедного Расти только эти тетка и дядя в Детройте, которые не любят его, потому что в детстве с ним почти не было сладу…
– Настолько, что он был осужден за кражу автомобиля.
В тот день, когда я впервые увидела Расти в классе, я пошла в офис Бака, где хранились дела всех студентов. На удивление, все бумаги были в полном порядке. Соответствующая запись гласила, что Расти был приговорен судом к трем годам условно; из той же записи неоспоримо следовало, что, если у него снова возникнут противоречия с законом, он может попасть в тюрьму на срок до двадцати лет. Мэри-Энн выглядела ошеломленной.
– Я не думала, что кто-либо еще знает об этом.
– Только Дядюшка Бак и я, – я похлопала ее по руке. – Не беспокойтесь, мы никому не собираемся рассказывать.
– Он совершенно переменился с тех пор, в самом деле. Знаете, вокруг него тогда вертелась куча девиц. Он спал с кем попало. Вы бы видели эти фотографии у него! Но когда мы познакомились, он все это бросил, и сейчас его не интересует ничего, кроме работы, он хочет стать звездой, и я уверена, он ею станет.
– Он в самом деле не хуже любого на телевидении, – я нисколько не кривила душой. – Конечно, он не очень хорошо говорит, но и все они не лучше.
– Ой, что вы! Он ужасно хорошо говорит. Ему просто не хватает выразительности, но это дело наживное. Как бы там ни было, у него есть главное – он настоящий. И конечно, он очень сексуальный. Вы бы видели его весной по нашему внутреннему ТВ, он играл одного из этих сумасшедших убийц. Это было нечто !
На этом самом месте мне и дал марихуану то ли Клем, то ли Клинт, и остаток вечера прошел в мистическом духе.
15
Мне стало лучше, и подготовиться ко второму занятию по перевоплощению я смогла как следует; и, хотя я чувствую себя совершенно измученной, мне по крайней мере удалось преодолеть похмелье.
Письмо от доктора Монтага меня подбодрило. Он предостерегает меня насчет депрессии, в которую я впала после смерти Майрона, и считает, что вместо того, чтобы копаться в себе, мне следует загрузить себя работой; все это слишком очевидно. Я так загружена, что он мог бы только мечтать об этом! В промежутках между осуществлением плана по заманиванию в ловушку Расти и попытками заполучить свою законную часть Академии я едва выкраиваю минуты для настоящего дела моей жизни, для завершения книги Майрона. К счастью, мысли, которые возникли у меня во время посещения «Метро-Голдвин-Майер», многое добавили к тексту Майрона. Между тем у меня появилась замечательная идея статьи о Пандро С. Бермане, которую «Кайе дю синема» должен просто проглотить. В конце концов, если не считать Орсона Уэллеса и Самюэля Фуллера, Берман – самый значительный постановщик сороковых годов.
16
Сегодня я говорила с Расти резко. Он не подает никаких признаков улучшения, и боюсь, я была груба.
– Вы просто не в состоянии ходить прямо, – я изобразила его неуклюжую походку, которая хоть и была по-своему необыкновенно чувственной, но мало подходили для экрана.
Похоже, он сильно рассердился и что-то пробормотал себе под нос, я не могла расслышать, что именно, но явно нечто некомплиментарное. Мэри-Энн выглядела еще более растерянной, чем всегда, и глазами умоляла меня прекратить это.
– Я хочу поговорить с вами после занятий, Годовски, – твердо произнесла я и зловеще добавила: – Так дальше не может продолжаться.
Потом я провела с классом несколько упражнений, показывая, как надо сидеть, что для некоторых из них было делом непростым. Все это время я краем глаза наблюдала за мрачной физиономией Расти. Мой прием сработал великолепно.
После занятий Расти зашел ко мне в кабинет и уселся в прямое кресло возле стола, склонившись на одну сторону и широко раскинув ноги. Он был совершенно спокоен. Вид у него был откровенно вызывающим, даже несколько презрительным. Сознание собственного мужского превосходства позволяло ему чувствовать себя в полной безопасности.
Как всегда, на нем была спортивная рубашка, расстегнутая на две верхние пуговицы. Сегодня, однако, майка скрывала грудную клетку. Выцветшие синие джинсы и нечищеные башмаки дополняли костюм – как я уже давно заметила, именно так одевались сейчас молодые люди, стараясь выйти за рамки нормального поведения и создавая вымышленный мир в попытке игнорировать тот непреложный факт, что они всего лишь винтики машин и компьютеров, строительный материал общества, оперирующего исключительно категориями полезности и выгодности. В сегодняшней жизни для мужчины в прежнем понимании этого слова нет места, больше не нужны ритуальные проявления его мужественности, внутренней силы, инициативности, нет физической борьбы за жизнь или за самку. Ему ничего не остается, как только облачиться в одежды, напоминающие о прежних временах. Только в виде пародии сегодня может быть сыгран классический герой, непринужденно пересекающий пространство, заполненное восхищенными дамами. Будем снисходительны, то время прошло. Марлон Брандо был последним из традиционных героев, и, заметим, даже он неизменно терпел поражение в конце… жертва общества, в котором нет места прежним идеалам мужественности. После Брандо не было уже никого, кроме никчемного О'Тула, вечно сбитого с толку Мастроянни и радостного невежи Бельмондо. Да, время мужчин кончилось, начинается эра Женщины-Триумфатора, эра Майры Брекинридж!
Я начала вежливо, мирно:
– Недавно Мэри-Энн упрекнула меня в том, что слишком придирчива к тебе, Расти…
– Это точно…
– Пожалуйста, не перебивай, – я была твердой, но корректной, как Ева Арден. – Если это действительно так, то только потому, что я пытаюсь помочь тебе. Я думаю, в тебе заложен огромный потенциальный талант. Насколько большой, я пока не могу определить, но ясно, что, если ты не научишься как следует ходить, не будет ни единого шанса, что когда-либо ты станешь настоящей звездой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25