Я не собираюсь работать у Уитменов! С этими старыми домами не оберешься хлопот. Галлахер считает, что мы и так тратим слишком много времени на реставрацию домов своих друзей и друзей наших друзей. К осени он хочет выстроить на Индейском холме три новых дома. Молодежь - вот источник прибыли.
- Деньги... - проворчала она. - Вот ты и заговорил, как все остальные.
- Что поделать, нельзя же всю жизнь оставаться девственником. Я тоже не устоял перед соблазном и продался.
Он стоял перед ней одетый. Поежившись от прохладного ветерка, он накинул куртку. Верная принятому между ними кодексу вежливости, она проводила его до выхода. Он испытывал восхищение пополам с недоумением: она запросто проходила в чем мать родила во все двери, спускалась вниз, шествовала мимо игрушек своих детей, книг мужа, полки с чистящими средствами, заходила в сияющую кухню, отворяла для него боковую дверь. В этом углу, затененном огромным вязом, были сложены дрова и веяло деревенской простотой, противоречащей варварству остального дома. Тропинка, ведущая от двери, не была выложена камнем и еще не просохла. Пайт прошел по ней, вымочив в траве штанины, обогнул гараж. На задней дверце его пыльного оливкового пикапа "шевроле" детский палец вывел: "Помой меня". Босая Джорджина осталась на пороге. Пайт унес с собой ее улыбающийся образ и сложное ощущение: домашнее животное, женщина, переспавшая с любовником; озорная усмешка, небрежное "пока".
В следующее воскресенье, в полдень с минутами, едва Фокси, вернувшись из церкви, со вздохом бросила шляпу на телефонный столик, нагло заверещал телефон. Она узнала голос: Пайт Хейнема. Она всю неделю собиралась ему позвонить, поэтому, даже ни разу с ним не встретившись, была готова его узнать. Он говорил не так самоуверенно и более почтительно, чем большинство местных мужчин, со слабо различимым среднезападным акцентом. Он попросил Кена. Фокси удалилась в кухню, чтобы не слушать, хотя ей очень хотелось узнать, о чем они договариваются.
Всю неделю она не могла преодолеть молчаливое сопротивление Кена, отказывавшегося звонить подрядчику, и теперь у нее дрожали руки, словно она провинилась перед мужем. Для успокоения она налила себе стакан сухого вермута. По мере улучшения погоды воскресное посещение церкви все больше превращалось в самопожертвование. Даже внутрь церкви проникал запах набухших от тепла почек магнолии, на маленьком викторианском кладбище между церковью и рекой заливались птицы, проповедь томительно затягивалась, церковные скамьи нестерпимо скрипели.
Закончив телефонный разговор, Кен сказал жене: - Он предложил мне сыграть в два часа в баскетбол около го дома. Баскетбол был единственным видом спорта, вызывавшим у Сена интерес. Он признавался, вернее, каялся Фокси в своем немодном прошлом - игре за факультетские команды в Экзетере и Гарварде.
- Забавно, - отозвалась Фокси.
- Кажется, там у него заасфальтированная площадка и кольцо на стене сарая. Говорит, что весной, когда кататься на лыжах уже поздно, а выходить на теннисный корт рано, некоторые здешние любят сыграть в баскетбол. Со мной их будет шестеро, трое на трое.
- Ты согласился?
- Я думал, ты хочешь прогуляться по пляжу.
- Пляж не убежит. Я могла бы прогуляться одна. - Не изображай мученицу. Что это у тебя, вермут?
- Да. Я пробовала его у Геринов. Мне понравилось.
- А ты не забыла, что вечером к нам придут Нед и Гретхен?
- Не забыла, но они появятся только после восьми. Сам знаешь, какие все в Кембридже заносчивые. Перезвони и скажи, что приедешь. Тебе не повредит побегать.
- Честно говоря, я сразу ответил, что, наверное, приеду. Фокси засмеялась, радуясь, что муж водил ее за нос.
- Раз ты обещал, почему трусишь сознаться?
- Нехорошо оставлять тебя на целый день одну.
Имелось в виду: "Потому что ты беременна". Тревога выдавала его с потрохами. Они так долго прожили бездетными, что его страшила эта перемена, ее увеличивающийся вес. Фокси изобразила радость.
- Можно мне поболеть? Кажется, в этом городке мужья повсюду таскают с собой жен.
Фокси оказалась единственной женой, приехавшей на баскетбол. Анджела Хейнема вышла составить ей компанию. Денек был подходящий, чтобы провести время на воздухе, а Анджела не давала понять своим поведением, что ее отрывают от дел. Они подтащили к площадке рассохшуюся скамейку с грозящей отвалиться спинкой и поставили ее так, чтобы можно было одновременно наблюдать за игрой, подставлять лица солнцу и приглядывать за детьми, бегающими по двору. Неподалеку благоухал оживающий лес.
- Чьи это дети? - спросила Фокси.
- Две девочки - наши дочки. Видите вон ту, у купальни для птиц, с пальцем во рту? Это Нэнси.
- Сосать палец - это плохо? - Вопрос был, наверное, наивный, другая мать такого не спросила бы, но Фокси было очень любопытно, а Анджела, такая вежливая и остроумная, не вызывала у нее никакого смущения.
- Не эстетично, - последовал ответ. - Когда она была младше, за ней этого не наблюдалось. Это началось недавно, зимой. Ее, видите ли, тревожит смерть. Не знаю, откуда у нее такие мысли. Пайт настоял, чтобы девочки ходили в воскресную школу. Может быть, это там с ними ведут такие разговоры.
- Наверное, так полагается.
- Наверное. Остальные дети, которых вы видите, счастливые и горластые отпрыски соседей, хозяев молочной фермы, и гордых папаш, толкающихся под баскетбольным кольцом.
- Я не знаю всех папаш. Вон тот - Гарольд. Почему его называют "Литтл-Смит"? Какой же он маленький?
- Это одна из шуточек, от которых хотели бы избавиться, да не знают, как. Раньше в городке были другие Смиты, но они уже давно переехали.
- А вот тот большой, импозантный - торговец недвижимостью?
- Мэтт Галахер, партнер моего мужа. А муж - вон тот задорный, рыжий.
Фокси почему-то развеселили эти слова.
- Он был на вечере, который устроили в честь нашего появления Эпплби.
- Мы все там были. Бородатый, улыбающийся - Бен Соли. Раньше фамилия была, наверное, длиннее.
- Сатанинская внешность, - сказала Фокси.
- Так только кажется. Впечатление беспутства, а сам человек не опаснее мирного аманита. Он отрастил бороду, чтобы скрыть оспины. Сначала борода была гораздо больше, теперь он ее подстригает. Знали бы вы, какой он добрый, как привязан к жене! Айрин - душа нашей Женской лиги, группы по борьбе с дискриминацией при аренде жилья, да и всех остальных добрых дел в городке. Бен работает на одном из предприятий на шоссе номер 128, с виду - фабрика мороженого...
- Я думала, что там работает китаец.
- Вы про корейца, Джона Онга? Его здесь нет. Он играет только в шахматы и совсем немножко в теннис. Зато в шахматах, как уверяет Фредди Торн, он настоящий мастер. Вообще-то он - физик-ядерщик из Массачусетского технологического института, то есть из-под него, из огромного подземного цеха, куда не пускают без пропуска.
- Циклотрон? - спросила Фокси.
- Я забыла, что ваш муж тоже ученый, - сказала Анджела. - Понятия не имею. Они с Беном помалкивают о своей работе: так распорядилось правительство. Остальные, конечно, на них обижаются. По-моему, какой-то выключатель на штуковине, которая должна была долететь до Луны, но промахнулась - выдумка Бена. Он - специалист по микроприборам. Однажды он показал нам радиоприемник размером с ноготь.
- Тогда, на вечере, я пыталась заговорить с Онгом, кажется, - у вас у всех такие странные фамилии!
- Любая фамилия звучит странно, пока к ней не привыкнешь. Как вам Шекспир, Черчилль? А Пиллсбери*?
- В общем, я пыталась поговорить, но ни слова не поняла.
- Неудивительно. Он странно произносит согласные. Он - что-то вроде трофея Корейской войны. Вряд ли он был дезертиром, у него, кажется, не такие взгляды. У себя на родине он пользовался огромным уважением. Здесь он одно время преподавал в университете Джона Хопкинса и познакомился в Балтиморе с Бернадетт. Если на Тарбокс когда-нибудь сбросят водородную бомбу, то знайте, это из-за него. Он стоит целого арсенала. А вообще-то вы правы: он совсем не сексуальный.
Судя по тону Анджелы, ей самой не было до секса никакого дела, но она была готова хладнокровно признать, что другие сходят от секса с ума. Глядя на бледные губы собеседницы, чуть растянутые, как будто в легкой улыбке, Фокси чувствовала себя в каком-то сказочном царстве, где наблюдения и впечатления живут собственной жизнью, раскланиваются друг с другом, как аристократы на прогулке. Один из супругов всегда аристократ, другой простолюдин. Учитель и ученик. Фокси была на дюйм с лишним выше Анджелы ростом, но готова была смотреть ей в рот, как благодарная ученица, чувствующая себя достаточно уверенно, но обязанная сдать сложный экзамен. Поняв, что краснеет, она поспешно спросила:
- А кто вон тот, с одухотворенным взглядом?
- Действительно, одухотворенный взгляд! Раньше я считала, что у него стальные глаза, но теперь вижу, что ошибалась. Это Эдди Константин, пилот гражданской авиации. Они въехали примерно год назад в большой мрачный дом около поля для гольфа. Вон тот высокий подросток, вылитый Аполлон Бельведерский - сосед Константинов, приглашенный на всякий случай. Пайт не был уверен, что ваш муж приедет.
- Значит, Кен оказался лишним?
- Вовсе нет, они рады каждому новому игроку Баскетбол сейчас не очень популярен, женщину на площадку не пригласишь. А ваш муж очень неплохо играет!
Фокси пригляделась к игре. Соседский парень, сохранявший изящество даже в праздности, стоял в сторонке, а шестеро мужчин, пыхтя и обливаясь потом, тренировались в дриблинге и обводке. На тесном асфальтовом пятачке, окруженном раскисшей глиной, все они выглядели неуклюже. Самыми рослыми были Кен и Галлахер. С грацией, которой Фокси не замечала в нем уже несколько лет, Кен поднес мяч ко лбу и сделал бросок. Мяч прокатился по кольцу, но не упал в сетку. Это доставило ей удовольствие. Почему? Потому, наверное, что он был слишком уверен в себе, вся его поза говорила о том, что мячу некуда деться, кроме корзины. Константин схватил отскочивший мяч и повел его у самого низа, защищая локтем. Фокси почувствовала, что он вырос в городе. Его глаза призрака напоминали фотобумагу, меняющуюся цвет в зависимости от того, куда ее макают. Литтл-Смит намеренно путался у Константина под ногами. У него не было естественной мгновенной реакции баскетболиста. Солц, которым Фокси уже была готова восхищаться, осторожно перемещался по краю площадки, то и дело останавливаясь и улыбаясь, словно напоминая себе и остальным, что игра детская и не заслуживает серьезного отношения. У него был широкий зад, на ногах не кеды, как у других, а зашнурованные ботинки, точь-в-точь как те. что выглядывают из-под сутаны священника. На глазах у Фокси Хейнема отнял мяч у Константина, оттолкнул Кена, нарушив правила, подпрыгнул и произвел бросок. Мяч угодил в корзину, Хейнема на радостях оседлал Галлахера, и ирландец с широкими, почти пятиугольными челюстями послушно провез партнера по всей площадке.
- Нарушение! - запротестовал Солц.
- Ты толкнул новенького! - крикнул Константин, обращаясь к Хейнема. Где твоя совесть?
Они бранились, как визгливые подростки.
- Ладно, сосунки, тогда я вообще отказываюсь играть. - И с этими словами Хейнема поманил на площадку запасного. - Может, позвать Торна? Или сыграете втроем против четверых?
Ответа не прозвучало: игра уже возобновилась. Хейнема, надев на шею свитер, как хомут, занял место рядом с двумя болельщицами. Фокси не могла изучить его лицо: ей в глаза било солнце. От него исходил мужской запах главным образом, пота.
- Мне позвать Торна, или ты сама его позовешь? - обратился он к жене хрипло, но с уважительной интонацией.
- Звать его так поздно было бы невежливо, - ответила Анджела. - Он удивится, почему ты не сделал этого раньше.
Фокси ответ Анджелы показался испуганным.
- Торн на грубость не реагирует. Иначе он бы давно отсюда сбежал. Любому в городе известно, что воскресный обед он запивает пятью мартини. Раньше он бы все равно не появился.
- Тогда звони ты, - посоветовала мужу Анджела. - Кстати, поздоровайся с Фокси.
- Прошу прощения. Как поживаете, миссис Уитмен?
- Спасибо, мистер Хейнема, неплохо. - Она решила, что не будет его пугаться, и пока что это ей удавалось.
На солнце его голова горела огнем. Он оставался вертикальной тенью, источающей жар, но тон голоса изменился: видимо, он заметил в ней какую-то перемену.
- Очень мило, - произнес он и повторил: - Мило, что вы тоже приехали. Нам нужны зрители.
Выходило, что внезапный взрыв энергии, запрещенный прием против Кена, езда на спине у Галлехара - все это было разыграно для аудитории, то есть для нее.
- Вы все такие энергичные! - молвила Фокси, подчеркнув "все". - Это впечатляет.
- А вам хотелось бы сыграть? - спросил он у нее.
- Вряд ли, - ответила она, гадая, знает ли он о ее беременности. Вспомнив, как он заглядывал ей под юбку, она решила, что это не может составлять для него тайну. Такие вещи он обязательно выведывает.
- Раз так, придется вызвать Торна, - решил он и зашагал в дом.
Анджела, снова перейдя на легкий тон, сказала Фокси:
- Женщины действительно иногда соглашаются сыграть. Например, Джанет и Джорджина смотрятся на площадке очень неплохо. Во всяком случае, у меня ощущение, что они знают, что к чему.
- Единственное, во что я играла, - хоккей на траве.
- Правда? Кем же вы были на поле? Я играла центральной полузащитницей.
- Вы тоже хоккеистка? Я играла на правом крае.
- Отличная игра, - сказала Анджела. - Единственная жизненная ситуация, когда мне нравилось проявлять агрессивность. А мужчины - почти всегда агрессоры. - В ее тоне была такая убежденность и напор, что Фокси несколько раз кивнула в знак согласия.
Солнце скатывалось все ниже, закатное небо все сильнее розовело. Подставляя бледные лица последним лучам вечернего солнца, они с удовольствием обсуждали хоккей ("Полузащитницей быть хорошо! - заявила Анджела. - Играешь и в защите, и в нападении, и никто ни в чем тебя не может обвинить"), спорт как таковой ("Я люблю, когда Кен во что-то играет, призналась Фокси. - Когда проводишь все время со студентами, легко раньше времени состариться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43