Наследниками среднего класса стали евреи - других охотников на это добро не нашлось.
- Какой общественный слой? - спросила Фокси.
- Слишком в лоб, - предупредила Кэрол.
- Низкий, - ответила Джорджина.
- Между низким и средним, - поправил ее Пайт. - С кое-каким образованием и достоинством.
- Всего понемножку, - сказала Анджела. - Ниже низкого, выше высокого.
- Вы говоришь, как сторонница гностицизма, - с манерной педантичностью сказал Бен Солц Анджеле.
- Какое нелепое предположение! - возмутилась Марсия.
- Не понимаю, как она может быть известна, при такой вопиющей обыкновенности! - воскликнула Фокси.
- За счет своих скрытых талантов, - подсказал Пайт.
- Между прочим, мы не уточняем, он это -или она, - напомнила Кэрол.
- Какая я птица? - спросила тогда Фокси.
- Райская, - ответила Анджела.
- Воробей.
- Голубка.
- Добрая голубка.
- А я, - сказал Пайт, - представляю себе птицу с высокими лапами, с блестящей грудкой. Какаду?
- Вы - воловья птица, - сказала Джорджина.
- Несправедливо! - сказал Пайт, поворачиваясь к Джорджине. Та пожала плечами.
- Она пользуется чужими гнездами.
Фокси чувствовала себя так, словно предстала перед ними обнаженная, сама этого не сознавая, как труп на столе морга, все еще слышащий разговоры, холодные непристойные шуточки в свой адрес... Ей хотелось быть с Кеном, удрать, не скрывая своей слабости. Она согрешила и была достойна кары.
- Кто мой аналог в Библии? Знаю, вы скажете - Далила.
- Почему? - возразил Пайт. - Вы к себе слишком строги. Скорее, Агарь.
- Нет, - сказал Бен, - она - Ависага. Так звали девушку, которую привели к умирающему Давиду для согрева. "Вехам леадони хамелех". Это на древнееврейском.
- И что дальше? - спросила Марсия.
- "Вехамелех лох яда-ax". Царь не познал ее.
- Как замечательно ты изъясняешься на древнееврейском, Бен! восхитилась Марсия.
- Я изучал его десять лет. Я из консервативной семьи.
- Даже носил эту маленькую шапочку?
- Ермолку. - У него была пугающая львиная улыбка, со сверкающими в бороде зубами. - Летом меня посылали в лагерь Рамах.
- Джорджина! - позвала Фокси.
- Я не знаю Библию. Я склоняюсь к Далиле. Или к Магдалине, хотя это, наверное, дерзко.
- А я вижу ее среди жителей Иерусалима, не попавших в Евангелия, сказала Анджела. - Ей было не до того: она как раз флиртовала с римским солдатом, когда мимо несли Крест.
- Кошмарная женщина! - сказала Фокси. - Заросший пруд, воловья птица...
- Вы слушаете одну Джорджину, а Джорджина нынче склонна морализировать, - предупредил ее Пайт.
- Вам она тоже не нравится. Ей симпатизируют только Анджела и Бен. Сказав это, Фокси ощутила ревность. Ей не хотелось объединять Анджелу и Бена, потому что Бена - не настоящего, а воображаемого, разбуженного настоящим, - ей хотелось видеть своим собственным евреем.
В кухне перестали, наконец, шептаться.
- Сколько можно тянуть? - сказала Кэрол и встала, якобы чтобы размяться после долгого сидения на полу. Заглянуть в кухню она не посмела, а только сделала один шаг к кухонной двери и громко позвала:
- Помогите нам, вы двое! Она застряла.
- Сдаюсь, - сказала Фокси. - Кто же я? Никогда не слыхала о таком персонаже.
- Слыхали, слыхали, - заверил ее Пайт. Он желал ей успеха и был смущен ее неудачей.
- Наверное, я - жалкая статистка. Никогда не запоминаю их имен.
- Нет, в данный момент вы - звезда, - сказал Пайт.
- В данный момент?
- Вы только изображаете недогадливость, - сказала ей Кэрол. - Вы с нами флиртуете.
- Пораскиньте мозгами, - посоветовал Пайт. - Перед вами весь мир.
- Продолжайте задавать вопросы, - разрешил Бен.
Все превратились не то в суфлеров, не то в рассерженных родителей, шикающих на упрямого ребенка, портящего рождественскую постановку. В суровых глазах Джорджины читалось удовлетворение.
- Спросите Фрэнка, в какой пьесе Шекспира он вас видит? Сейчас я его разбужу. - Марсия переместилась поближе к распластанному Фрэнку, утонула в углу мягкого дивана и по-свойски стала шептать ему на ухо, пока он не разлепил веки и не уставился перед собой непонимающим взглядом. Фокси показалось, что он еще видит сон и смотрит сквозь нее.
- Помогите, Фрэнк! - взмолилась она. - Из какой я шекспировской пьесы?
- "Троил", - пробормотал он и снова захлопнул веки.
- Не читала...
- А по-моему, вы из сонетов, - сказала Марсия.
- Все вы слишком умные, - сказала Фокси. - Я окончательно растерялась. Подумала было про принцессу Маргарет, а вы... - Их смех стал оскорбительным. - Ненавижу вас! Хочу домой. Сдаюсь.
- Не сдавайтесь, - попросил ее Пайт. - Чувствую, вы знаете ответ. Просто вы перестарались.
- Противоположность принцессе? - задал Бен наводящий вопрос.
- Побирушка. Цветочница. Элиза Дулиттл. Но я думала, что вымышленного персонажа быть не может.
- Не может, - успокоила ее Джорджина. - Вы не Элиза. Противоположность деве?
- Пусть Фокси сдастся, если ей так хочется, - предложила Анджела.
- Она подошла слишком близко, чтобы сдаться, - возразила Кэрол.
Айрин Солц вернулась в гостиную, приглаживая волосы. Ее черные брови разлетались, как крылья.
- Эдди просил тебе передать, что он поехал домой, - обратилась она к Кэрол. - У него завтра рейс. Он вышел через кухонную дверь.
- Так я и знала, - сказал Кэрол, просияв, и снова превратилась в растущий из пола прямой стебель. - Попробуйте еще раз, - попросила она Фокси.
Фокси спросила со вздохом обреченной:
- Какой я цветок?
Теперь все старались ей помочь, поэтому ответы были пространными.
- Тигровая лилия, пересаженная из деревенского палисадника на городскую улицу, - сказала Кэрол.
- Ну и возня! - фыркнула Джорджина. - Я представляю себе что-то нехитрое, но с претензией. Мак!
- Хо Ши Мин тоже был маком, - возразил Пайт.
- Правильно. Тут возможна близость, - ответила Джорджина. Ее глаза чуть навыкате смотрели на него возмущенно, искусственный загар и ранняя седина завершали портрет обиженной женщины среднего возраста, в которую она скоро превратится. Фокси помнила молчание Джорджины на ужине со свечами у Геринов - загадочное, довольное молчание, в котором в тот тягостный вечер Фокси чудилась та же химическая природа, что в ее беременности. С тех пор Джорджина резко постарела.
- Не знаю, кого вы загадали, - сказала Айрин. Кэрол пошептала ей на ухо.
- Шиповник, - сказала Айрин, не раздумывая.
- Кажется, - заговорила Анджела, - после атомной бомбардировки Японии там невесть откуда появился и расцвел посреди радиоактивной зоны цветок. Вот и этот человек кажется мне преобразователем всего современного яда в красоту.
- Большое спасибо, Анджела, - прочувственно сказала Фокси. - Теперь я меньше возражаю против этого человека.
- Кисть дьявола, - сказала Марсия. - Или что-то тепличное.
- Знаете, - подхватил Бен Солц, - иногда, выпалывая вокруг дома сорняки, вы наталкиваетесь на растение - кружева королевы Анны или худосочные дикие астры. Это тоже, конечно, сорняки, но у вас не хватает духу их выполоть, потому они тоже украшение.
- Мы все такие, - сказала Анджела.
- Говори за себя, милочка, - предупредила ее Джорджина.
- Герань, которую переносят с подоконника на подоконник следом за солнцем, - сказал Пайт. - Гиацинт, продаваемый в пластмассовом горшке. Иногда роза леди Палмерстон. Вы когда-нибудь замечали, Фокси, как оранжерейные гвоздики кладут в ведро с чернилами для подкраски? Так получают зеленые гвоздики ко дню Святого Патрика. А вы, по-моему, желтая гвоздика, которую заставляют впитывать красные чернила. Так получают невероятный черный цвет, чтобы люди трогали вас, принимали за искусственный цветок, поражались, что вы настоящая. Умирая, вы истекаете черной кровью и снова становитесь желтой. - Его плоское, напряженное лицо само превратилось в захватанный, вянущий цветок.
- Бывает, что мы, сами того не желая, проявляем жестокость, - сказала Кэрол.
- Обратимся-ка к книгам, - нетерпеливо предложила Марсия. - "Молл Фландерс" Яна Флеминга.
- "Финеас Финн" в сокращенном изложении "Плейбоя", - сказала Анджела.
- "Красная Шапочка" маркиза Де Сада, - хмыкнул Бен.
- Хватит! - взмолилась Фокси. - Все., сдаюсь! Я слишком глупа. Кто это, Анджела?
Анджела покосилась на Пайта, ожидая от него разрешения раскрыть секрет. В этот момент, слегка напуганная голубым свечением ее глаз, Фокси прочла, как газетный заголовок, искомое имя.
- Неужели?..
И, не желая этого, даже не зная, когда у нее потекли слезы, Фокси расплакалась от утомления и замешательства. Все, за исключением Анджелы и Бена, утвердились в том, что и раньше подозревали: Фокси возомнила себя Пайтом.
Тонкий лед
Как во сне нам нужны сны, так и наяву нам надо соприкасаться и разговаривать, ощущать прикосновения и слышать слова. "Фокси?" "Что, Пайт?" В их простых именах была магия - магия ласки, выискивающей чудовищное и нежное друг у друга в гениталиях. "Ты считаешь, что мы поступаем дурно?" "Дурно? Это понятие словно выплыло из другой Вселенной. Не знаю. Не думаю". "Вот и молодец!" "Что я так не думаю?"
"Да-да-да! И не думай. Мне так лучше. Прошлой ночью ты мне приснилась. Это в первый раз. Забавно, когда тебе снятся знакомые люди. Это какой-то клуб с идиотскими правилами. Мне вечно снится Фредди Торн, которого я не выношу". "Что я делала в твоем сне? Я тебя возбуждала?" "Ты была сама непорочность. Все происходило в универмаге со стеклянным потолком. Ты работала там продавщицей. Я остановился перед твоим прилавком, не зная, чего мне хочется".
"Я - продавщица? - Она как бы усмехалась, а на самом деле страдала от уязвленного самолюбия. - Чем же я, по-твоему, торгую?"
"Нет, там была совсем другая атмосфера. Ты была очень чопорной и необщительной - ты это умеешь... Я ничего не мог сказать, но ты все равно нагнулась, словно что-то искала, и исчезла из виду. Я проснулся с фантастической эрекцией".
Тем летом, мучаясь порой бессонницей, Пайт, лежа рядом со спящей Анджелой, приподнимал руку и изучал ее очертания на фоне окна. Рука могла бы принадлежать утопленнику, который вот-вот уйдет под воду. Беззаботное, медленное дыхание Анджелы казалось рябью на поверхности океана, в котором он вот-вот погибнет. Ему не хватало скрипа колеса в клетке хомячка. С Фокси он был скромен и осторожен, как подобает наемному мастеру в чужом доме, и вовсе не намеревался ее возжелать. Но, порхая из комнаты в комнату, от детали к детали, она проявляла соблазнительную ветреность, и он уже смущался смотреть на голое дерево в тех местах, где побывали ее пальцы.
"Здесь можно было бы сделать полки".
"Или шкафы?"
"По-вашему, открытые полки хуже? Двери источают самодовольство. А потом перестают открываться или закрываться".
"На этот случай сейчас делают магнитные защелки - очень эффективно. А открытые полки - это соблазн. У вас кошка, скоро появятся дети. Значит, без запоров не обойтись. У меня есть два плотника, которые делают очень красивые шкафы. Адаме и Комо".
"И вы хотите подбросить им работенку".
Пайт опешил. Эта беременная женщина, снующая по ветхому дому в просторном платье, выглядела более невесомой, чем другие женщины, быстрее проникала в его мотивы, словно перед ней представал не он сам, а кто-то другой, кого она уже успела изучить.
"Они работают с душой. Мне нравится сводить их с душевными заказчиками".
Она молитвенно указала на открывающийся из окна вид, как на икону, обернулась и произнесла скороговоркой:
"Хочу открытые полки, открытые двери, чтобы все, что здесь есть, вбирало море, морской воздух. Я всю жизнь провела в тесных комнатушках, где всегда экономили место".
Произнесла - и выпорхнула в своем желтом летящем наряде, с разгоревшимся лицом, из узкой кухни. Пайт уже догадывался, что с ней не оберешься бед.
- Зачем ты взял этот заказ? - спросила его Джорджина. - Ты же говорил, что собираешься строить дома в стиле ранчо.
Они стояли воскресным утром рядом с теннисным кортом Онгов. Пайт не пошел в церковь, чтобы Анджела смогла принять вызов, брошенный в шутку Фредди Торном. Сейчас ему не хватало привычного часа размышлений сидя и пения стоя. После вчерашнего джина голову стягивали ледяные обручи. Вызов, громко брошенный Фредди накануне у Константинов, состоял в приглашении сыграть с ним в паре. Но Бернадетт уже возвращалась с тремя сыновьями с ранней мессы, поэтому Онгов тоже пришлось пригласить на игру. Чтобы построить корт рядом с их новым домом, пришлось выгрызть кусок холма. Экзотический и дорогой дом с подвесными лестницами был спроектирован архитектором, с которым Джон познакомился в Кембридже, и служил всем в Тарбоксе напоминанием о высоком престиже Джона Онга. Сам Джон, маленький костлявый человечек с кожей орехового цвета, обожавший все американское - от жевательной резинки до сигарет с фильтром, - был энтузиастом тенниса, но талантом в игре не блистал. Играл он неизменно в отглаженном белом костюмчике, с напульсником на правом запястье, с зеленой повязкой на лбу. Все его изящные удары, сопровождаемые горделивыми выкриками, неизменно отражались американскими противниками. Партнером Бернадетт был косолапый Фредди, при одном взгляде на которого было трудно удержаться от смеха; соответственно, Анджеле пришлось играть против Джона, и на этом фоне ее игра выглядела еще правильнее, изящнее и ровнее, за исключением игры у сетки, где ей не хватало расторопности гасить мячи.
Болельщики, Пайт и Джорджина, мирно беседовали. Никто не сказал бы, что они шепчутся, просто они старались, чтобы их не подслушали.
- С такими домами помрешь со скуки, - ответил Пайт на последний вопрос Джорджины. - Они все одинаковые.
Джорджина вскипела светским негодованием.
- Зубы, между прочим, тоже одинаковые. Или, например, биржевые акции. Каждый работает с массивами одинаковых предметов и явлений. Что в тебе особенного? Откуда у тебя характер плейбоя? У тебя даже денег нет.
С самого детства насмешки вызывали у Пайта головную боль. То, что хотя бы кто-то во всем огромном мире в состоянии его не любить, представлялось ему математическим парадоксом, если не умственной пыткой.
- Деньги мне дают другие. Все вы.
- Значит, это твой стиль? Взять, поклониться и уйти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43