Позднее мы узнали, что в тот же день отряд воинов с озера Лич, к которому примкнул Ва-ге-тоне, напал в большой прерии на лагерь сиу, состоявший из 45 палаток. Бой продолжался два дня, и с обеих сторон было много убитых. Ва-ге-тоне проявил особую ярость при разрушении палаток сиу. Вах-ка-цхе, брат Ма-куд-да-бе-на-сы, повстречал этих оттава у озера Виннипег при возвращении с реки Уайлд-Райс. Он провел 10 лет в Скалистых горах или прилегающих к ним районах и теперь решил вернуться на родину. В течение своей долгой жизни Вах-ка-цхе часто общался с белыми и хорошо знал, как добывать средства к существованию, находясь среди них. Старый индеец сказал мне, что я мог бы лучше устроиться у белых, но торговца из меня не вышло бы из-за неграмотности. Стать фермером я бы тоже не смог, так как не любил однообразной тяжелой работы. Одна только должность как будто отвечала моим склонностям и способностям — стать переводчиком.
Среди прочих историй мы узнали от него о миссионере, прибывшем к оттава, которые жили у Вау-гун-ук-кецце, и посетившем поселения у озер. Он уговаривал индейцев отречься от своей веры и принять религию белых. В этой связи Вах-ка-цхе рассказал нам анекдот о крещеном индейце, который после своей смерти предстал перед дверями, ведущими на небо белых, и попросил впустить его туда. Но человек, стоявший на страже у этих дверей, сказал, что краснокожих туда не пускают: «Иди на Запад, — продолжал небесный страж, — там находятся деревни и охотничьи угодья сынов твоего народа, живших на земле до тебя». Индеец направился туда. Но когда он пришел в деревню, где жили его умершие предки, их вождь отказался впустить его. «При жизни ты стыдился нас и поклонялся богу белых людей. Так ступай же в его деревню, и пусть он о тебе заботится». Так индеец получил отпор с обеих сторон.
Вах-ка-цхе, как самому почтенному человеку среди нас, полагалось взять на себя руководство нашими походами. Однако, то ли из-за лени, то ли из уважения ко мне, старик решил, что и сам он и вся его группа должны подчиняться моим распоряжениям в течение этой зимы. Решение это было разумным. Ведь мы не преследовали иной цели, кроме добывания средств к жизни, меня же считали хорошим охотником, да и те места, где мы тогда находились, я знал лучше других.
По моему совету было решено провести зиму у реки Бегвионуско. Она впадает в Ред-Ривер в 10 милях ниже Пембины. В те времена, о которых идет речь, дичь там водилась в изобилии, и мы могли жить в полном достатке; Вах-ка-цхе часто хвастался своим мудрым решением поставить меня во главе отряда. Но когда зима была уже на исходе, Ва-ме-гон-э-бью пришла в голову мысль прикончить Вах-ка-цхе, так как он приходился дальним родичем человеку, убившему Тау-га-ве-нинне, отца Ва-ме-го-э-бью.
Я наотрез отказался принять какое-либо участие в задуманном им деле. Однако, несмотря на Мои предостережения, Ва-ме-гон-э-бью взял нож и пошел в палатку Вах-ка-цхе, намереваясь его убить. Но сын старика, по имени Ма-куд-да-бе-на-са, разгадал этот замысел, предотвратил убийство и тотчас вызвал Ва-ме-гон-э-бью на поединок, от которого тот по своему обыкновению трусливо отказался. Я так был возмущен недостойным поведением Ва-ме-гон-э-бью, что предложил Вах-ка-цхе изгнать его из нашей группы, не считая его больше своим братом. Но старый индеец, очень рассудительный и добрый человек, простил его, не желая стать причиной раздора и нарушения общего спокойствия.
Один из сыновей Вах-ка-цхе, несмотря на свой юный возраст, считался в нашей группе лучшим охотником. Во время пребывания на берегах Бегвионуско между нами началось дружеское охотничье соревнование. Оке-мах-ве-нин-не, так звали этого юношу, убил 19 болотных лосей, одного бобра и одного медведя, а я — 17 болотных лосей, 100 бобров и семь медведей. Тем не менее лучшим охотником все признали Оке-мах-ве-нин-не, ибо болотные лоси считаются самыми трудными для выслеживания животными. Многим индейцам, охотившимся в этой местности на протяжении всей зимы, удавалось застрелить всего двух-трех болотных лосей, а некоторым не пришлось убить ни одного.
На реке Бегвионуско у нас всегда было вдоволь дичи, пока к нам не пришла многочисленная группа оджибвеев, полумертвых от голода. Среди них находился человек, по имени Киш-кау-ко, приходившийся племянником тому индейцу, который похитил меня. Отправившись на охоту, он за один день застрелил двух болотных лосей. Киш-кау-ко попросил меня помочь ему принести мясо, рассказав о своем намерении скрыть свою удачу от других членов нашей группы. Но я отказался принять участие в его затее и тотчас отправился на охоту вместе с Ма-куд-да-бе-на-сой и двумя другими индейцами. Нам посчастливилось убить четырех медведей, мясо которых было роздано голодающим.
Так как нас собралось слишком много, было решено разойтись в разных направлениях. Мы вместе с Ма-куд-да-бе-на-сой (Черным Дроздом), Вах-ка-це и еще одним индейцем разбили свой лагерь в двух днях пути от прежнего места стоянки. Как-то утром мы сообща отправились на охоту, но затем разделились. Возвратившись поздно вечером, я, к своему удивлению, увидел па месте нашей палатки кучу сухой травы, служившей нам постелью. Под травой я обнаружил Черного Дрозда, он пришел сюда немного раньше меня и считал себя единственным отставшим. Отправившись на другой день по следам наших товарищей, мы встретили индейцев, посланных, чтобы сообщить нам о несчастье. Сын Нах-гич-е-гум-ме, индейца, так неожиданно покинувшего нас вместе с Вах-ка-цхе, был смертельно ранен в результате несчастного случая. Этот юноша стоял, небрежно опершись на ствол своего ружья. Вдруг приклад соскользнул с лыжи, ружье выстрелило, и пуля сначала прошла под мышкой охотника, а затем попала в голову. Несмотря на страшное ранение, молодой человек прожил еще 20 дней, находясь, правда, без памяти и в полном оцепенении. После долгих мучений он умер. Индейцы считали, что Нах-гич-е-гум-ме и Вах-ка-цхе так внезапно покинули нас в предчувствии несчастья.
Вскоре мы так измучились от голода, что решили прибегнуть к охотничьей магии. Нах-гич-е-гум-ме послал Оке-мах-ве-нин-не и мне, как лучшим охотникам группы, по маленькому кожаному мешочку со снадобьем, состоявшим из особых корней, растертых в порошок и смешанных с красной краской. Мы должны были покрыть этим снадобьем маленькие фигурки тех животных, которых хотели убить. Приемы, которыми пользуются индейцы в данном случае, ничем не отличаются от тех, к каким они прибегают, когда хотят наслать болезнь или какое-нибудь другое несчастье на врага. Для этого делают фигурку или рисуют изображение того мужчины, женщины или животного, на котором хотят испробовать магические чары. Если их хотят убить, пронзают острым предметом то место, где находится сердце, или смазывают его магическим снадобьем. Рисунок или фигурку животного, употребляемые в этих целях, называют муцци-не-нин, этим же словом обозначают грубо нацарапанное на березовой коре изображение или искусно вырезанную из дерева фигурку мужчины или женщины.
Мы вышли в путь с твердой верой в успех, но Вах-ка-цхе догнал нас, чтобы предостеречь от применения снадобья Нах-гич-е-гум-ме, которое будто бы принесет нам несчастье, если не теперь, то когда приблизится наш смертный час. Итак, мы не воспользовались снадобьем, но нам все же посчастливилось подстрелить кое-какую дичь. Нах-гич-е-гум-ме, приписавший наш успех действию своего снадобья, потребовал себе значительную часть добычи. Понимая, что нам угрожает сильный голод, я отделился от группы и решил охотиться в одиночку в полной уверенности, что сумею лучше обеспечить свою семью. Вах-ка-цхе и Черный Дрозд направились дальше, к озеру Виннипег, откуда, как я и полагал, не возвратились.
Когда охотничий сезон закончился и наступило время обычных весенних сборищ, я отправился в каноэ вниз по Бегвионуско, чтобы встретиться с торговцами на Ред-Ривер. Большинство индейцев уже покинуло свои стоянки, выйдя в путь раньше меня. Проезжая как-то утром мимо одного из мест наших прежних лагерных стоянок, я увидел торчавшую в прибрежном песке палочку, к концу которой был прикреплен кусочек бересты. Внимательнее рассмотрев бересту, я обнаружил, что на ней нацарапаны гремучая змея и нож. Рукоятка ножа прикасалась к змее, а острие вонзалось в медведя, голова которого свешивалась вниз. Рядом с гремучей змеей была нацарапана самка бобра, и один из ее сосков соприкасался со змеей.
Это письмо было адресовано мне, и из него я узнал, что Ва-ме-гон-э-бью, тотемом которого была ши-ши-гвах (гремучая змея), убил человека с тотемом медведя (мук-квах). Убийцей мог быть только Ва-ме-гон-э-бью, так как на рисунке явно указывалось, что его мать происходит из рода, тотемом которого был бобер, то есть речь шла о Нет-но-кве. Среди нас было мало людей из рода с тотемом медведя, поэтому я не сомневался в том, что жертвой оказался молодой человек по имени Ке-цха-цхунс. Свешивающаяся голова медведя свидетельствовала о том, что он был убит, а не ранен.
Это сообщение не заставило меня прервать путешествие. Наоборот, я стал торопиться и успел попасть на погребение юноши, убитого моим братом. Ва-ме-гон-э-бью был уже там и сам выкопал могилу, достаточно большую, чтобы вместить два тела. После этого друзья Ке-цха-цхунса принесли умершего. Когда его тело было опущено в могилу, Ва-ме-гон-э-бью снял с себя всю одежду и, оставшись в одной набедренной повязке, сел в изголовье и, вынув нож, протянул его ближайшему мужчине — родичу умершего. «Друг мой, — сказал он, — я убил твоего брата. Как видишь, могила достаточно велика для двоих. Я готов покоиться в ней вместе с ним». Но ни этот мужчина, ни другие друзья убитого не взяли ножа, протянутого им Ва-ме-гон-э-бью, ибо родичи моего брата были сильны и страх перед ними спас ему жизнь. Убитый юноша разозлил его тем, что назвал «отрезанным носом». Поскольку никто из родичей умершего по мужской линии не захотел отомстить за убийство, Ва-ме-гон-э-бью сказал: «Я считаю это дело навсегда законченным. Но если кто-нибудь из вас позволит себе оскорбить меня, то я снова поступлю так же».
Способ, при помощи которого меня оповестили об убийстве, когда я был еще далеко, широко применяется у индейцев для передачи сообщений. Действует он в большинстве случаев безотказно. Все мужчины, принадлежащие к одному племени, хорошо знали соответствующие тотемы, к которым относились их соплеменники (Тотемы — обозначения родовых групп по животным. «Принадлежность к тотему» обозначала принадлежность человека к определенной родовой группе, носящей название данного животного.). Если на рисунке изображена фигура мужчины без тотема, это означает, что речь идет либо о сиу, либо о каком-то чужеземце. Как правило (например, в приведенном здесь случае), людей вообще не рисуют, ограничиваясь изображением их тотема. Если хотят сообщить, что кто-нибудь погибает от голода, то изображается рот человека или морда тотема, окрашенные в белую краску.
Навестив торговца у Ред-Ривер, я отправился в путь с намерением возвратиться в Штаты. Но у озера Виннипег мне сообщили, что война между Великобританией и Соединенными Штатами еще продолжается и безопасно перейти границу не удастся. Итак, пришлось здесь остановиться. Вскоре ко мне присоединились еще три семьи, и я снова оказался в обществе Пе-шау-бы, Вау-це-гау-маиш-кума и других. Ваус-со, старый друг и спутник Пе-шау-бы, был нечаянно застрелен на охоте одним ассинибойном. Мы жили в довольстве и без забот, но Пе-шау-ба, сильно переживавший смерть своего друга, вдруг тяжко заболел. Он внушил себе, что близок и его конец, и часто говорил нам, что не жилец на этом свете.
Однажды он сказал мне: «Помню, что до появления на этом свете я был наверху у Великого духа, откуда я часто смотрел вниз, и обнаружил Землю и на ней людей. Я увидел на ней много ценных и желанных вещей и среди прочего красивую женщину. Заметив, что я любуюсь ею каждый день, Великий дух сказал мне: „Пе-шау-ба, любишь ли ты женщину, на которую так часто смотришь?“ — „Да“, — ответил я. Тогда он молвил: „Спустись вниз и пробудь несколько зим на Земле. Но не оставайся там слишком долго! Не забудь, что с моими детьми, там на Земле, ты должен всегда быть добрым и ласковым“. Так я очутился внизу, на Земле, и никогда не забывал этих слов. Когда мой народ бился со своими врагами, я всегда стоял в пороховом дыму между двумя группами. Никогда я не бил своих друзей в их палатках. Я не обращал внимания на глупость молодых людей, хотевших меня оскорбить, но всегда был готов вести наших храбрых воинов против сиу. Я всегда шел на бой. раскрашенный, как и сейчас, черной краской. Но я все чаще и чаще слышу голос, говоривший со мной, когда я спускался на Землю. И он повелевает: „Не оставайся там долго!“ Для тебя, мой брат, я всегда был покровителем, и тебе будет горько, когда я вас покину; но не уподобляйся женщине, ведь скоро и ты последуешь за мной».
Затем Пе-шау-ба надел новое платье, которое я ему подал, и вышел из палатки, чтобы в последний раз полюбоваться солнцем, небом, озером и далекими горами. Войдя в палатку, он спокойно лег на свое место и через несколько минут испустил последний вздох.
После смерти Пе-шау-бы я хотел предпринять новую попытку возвратиться в Соединенные Штаты, но Вау-це-гау-маиш-кум отговорил меня. Остаток зимы мы провели вместе с ним, а весной перебрались к реке Не-бо-весе-бе (Дед-Ривер). Здесь мы и прожили все лето, возделывая кукурузу, а осенью, собрав урожай, отправились в наши охотничьи угодья.
У меня в палатке уже год как жил один старый оджибвей, прозванный Кривым Пальцем; за все это время он не убил ни одного зверя. Однажды, когда я вышел охотиться на бизонов, он последовал за мной, и вскоре мы одновременно обнаружили большое стадо. Тут Кривой Палец вдруг начал оспаривать мои права на охоту в этой местности. «Все вы, оттава, — сказал он, — не имеете права охотиться в этой части страны. За всеми вами я уследить не могу, но ты-то находишься в моей власти и я немедленно убью тебя, если ты прямо отсюда не вернешься на свою землю».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46