https://wodolei.ru/catalog/vanni/Akvatek/
Ирокезы предлагали самое малое три тысячи воинов, две трети которых составляли закаленные в боях ветераны.В Квебеке французы держали гарнизон из тысячи двухсот человек, а гуроны и оттава могли выслать примерно полторы тысячи воинов. Согласно недавно полученным из Лондона сведениям, вскоре должны были прибыть новые части, но не более двух полков пехоты, численностью около пятисот человек, вместе с сотней кавалеристов.Теперь необходимо было решить другие жизненно важные вопросы: союзникам предстоял долгий путь в Канаду. Цитадель располагала семьюдесятью пушками, а на великого сахема большое впечатление произвел рассказ сына о страшной силе этих огромных огненных дубинок. Кроме того, к берегам реки Святого Лаврентия должны были причалить три или четыре французских боевых корабля. Ирокезы никогда еще не видели судов, способных перевозить сотни людей и тысячи фунтов Фунт — основная единица измерения массы в английской системе мер. Один фунт равен 453 г
груза, но Пепперелл и Уилсон уверяли, что на таких судах обычно бывают орудия разных калибров, и возможно, их окажется больше, чем в самой Цитадели.Следовательно, французы могли нанести страшный урон нападавшим. Генерал Пепперелл с грустью подтвердил, что по крайней мере каждый четвертый член экспедиции может погибнуть, а каждый второй будет ранен. Кроме того, союзники могут ослабнуть, если поход продлится слишком долго, и будут не в состоянии оказать достойное сопротивление, когда французы со своими сторонниками предпримут контратаку.Поход будет успешным, считал генерал Пепперелл, если только колонисты Коннектикута, Род-Айленда и Нью-Гэмпшира вышлют достаточно большое количество вооруженных добровольцев из числа пограничных жителей, но эти колонии не готовы сейчас к подобным действиям. А без их помощи вся затея может оказаться самоубийством.После длительного обсуждения Гонка предложил послать в Квебек объединенный военный отряд, достаточно сильный, чтобы нанести французам ощутимый урон, но небольшой по численности, чтобы иметь возможность отойти на безопасное расстояние прежде, чем противник, оправившись от нападения, сумеет собраться с силами и нанести ответный удар.Все согласились, что риск достаточно велик, однако в случае успеха французы, гуроны и оттава существенно пострадают. Деревни ирокезов и поселки колонистов окажутся в безопасности на год или два, а за это время можно будет подготовиться к дальнейшим боевым действиям. Игра стоила свеч, преимущества были значительны, а возможные потери относительно малы.Определив основную стратегическую линию, вожди приступили к планированию конкретных действий. Обе стороны испытывали друг к другу величайшее уважение, несмотря на разницу в происхождении. Колонисты сознавали, что индейцы чрезвычайно опытны в ведении подобных войн, и Гонка понимал, что эти белые не новички, полагающиеся только на силу своих огненных дубинок.По первому вопросу мнение было единогласным: во избежание потерь в отряд следует включить только опытных бойцов. Это означало, что со стороны индейцев туда войдут исключительно старшие воины, а Массачусетс пошлет ветеранов пограничных схваток. Неопытные любители, какое бы рвение они не проявляли, оказались бы скорее помехой, чем помощью.Проблема численности отряда отняла больше времени. После длительного обсуждения было решено, что в отряде будет не больше четырехсот человек. Каждый воин понесет необходимый запас продовольствия, так чтобы не пришлось привлекать дополнительные силы. Каждый отвечал за собственное оружие и амуницию.Массачусетс должен был выставить двести добровольцев, жителей западного сектора колонии. Генерал Пепперелл лично обязался возглавить их, а полковник Уилсон становился его помощником. Ирокезам было сложнее определить состав отряда, так как все пять племен требовали допуска своих представителей. Могауки, пылавшие жаждой мести, получили право выставить семьдесят пять воинов… Двадцать пять онейда попали в отряд потому, что лучше других знали Канаду. Оставшуюся сотню составляли сенеки, и по этому пункту разногласий не возникло.Решено было, что отряды могауков и онейда возглавят их собственные военные вожди, а потом Гонка удивил собравшихся заявлением, что он принимает общее командование всеми ирокезами и прежде всего своими сенеками.Некоторые молодые вожди протестовали, утверждая, что ирокезы не могут позволить себе рисковать жизнью великого сахема в таком предприятии, но Гонка был непреклонен.— Честь Гонки и сенеков требуют, чтобы я нанес боевую раскраску. Но нечто большее, чем слава, заставляет меня сделать это. Другие вожди мудры и отважны, но кто из всех ирокезов может сравниться с Гонкой в силе и ловкости?Остальные вынуждены были признать, что никто из ныне живущих вождей не в силах соперничать с ним.— Вот почему Гонка должен идти. — Тон великого сахема не допускал возражений. — Нашим врагам нужно не просто дать урок. Они должны пострадать так сурово, чтобы не в состоянии были выйти на тропу войны еще много месяцев. Когда враги узнают, что Гонка ведет воинов, страх проникнет в их сердца. Много гуронов и оттава умрут. Много французов умрет. Много домов и фортов будет сожжено.После того как переговоры завершились, устроили пир, но даже теперь церемонии были сведены к минимуму. Настоящее празднество состоится после достижения победы. На следующее утро перед возвращением белых в Массачусетс на последнем совете решали последний вопрос. Генерал Пепперелл хотел дождаться весны, и только тогда выступить в поход, но Гонка был против.— Когда станет тепло, враг будет настороже. Человек подобен медведю. Когда солнце набирает силу, он начинает действовать.Эндрю Уилсон задумчиво улыбался:— Великий сахем прав. Французы и их союзники не ждут нападения, пока лежит снег. Да, нам будет труднее, но мы сможем подойти к Квебеку неожиданно и выполнить задуманное, если отправимся в путь еще до окончания зимы.Было решено, что поход начнется через четырнадцать дней. Этого времени едва хватало, чтобы колонисты могли вернуться домой и собрать свою часть отряда. Пепперелл и Уилсон немедленно двинулись в обратный путь, и в тот же день сахемы ирокезов вернулись в свои поселения.Едва они ушли, как Гонка объявил, что его главным помощником будет военный вождь Сун-ай-йи.Многие воины были разочарованы тем, что остаются дома, а больше всех расстроился Эл-и-чи. Однако он не смел спорить с отцом и успокаивал себя мыслью, что когда-нибудь наступит и его час.Ренно отчаянно надеялся попасть в отряд, но не осмеливался первым заговаривать на эту тему. В оставшуюся часть дня избранных старших воинов известили о том, что они включены в отряд, но к Ренно Сун-ай-йи не прислал гонца, и молодой человек все больше и больше досадовал. Вечером он пошел на ужин в дом родителей, но в поведении отца ничто не указывало на решение взять Ренно в поход, и молодому воину пришлось призвать все самообладание, чтобы хранить молчание.После еды великий сахем встал, набросил на плечи накидку и знаком подозвал старшего сына. Ренно очень удивился, когда отец вывел его в поле за частокол. Раньше они всегда следовали старинному обычаю вести беседу у очага.Гонка остановился, вглядываясь в лес.— Нехорошо старшему воину знать страх, но мой сын боится, что не пойдет со мной по тропе войны.— Это верно. — Ренно прекрасно знал, что не стоит лгать отцу.— Ты носишь на поясе двенадцать скальпов. Я горжусь тобой. Но ты не сражался во многих битвах, как твои товарищи.Ренно мрачно кивнул, не говоря ни слова. В глазах великого сахема мелькнула искорка:— Ты думаешь, я откажу тебе в удовольствии пойти со мной по тропе войны? Ты думаешь, я лишу себя этой радости?Невозможно было и дальше притворяться равнодушным. Несмотря на годы тренировок, Ренно не удержался от широкой улыбки безграничного облегчения.Гонка покачал головой:— Я говорю с тобой, потому что ты не будешь обычным членом отряда. Если маниту войны станет угодно, ты будешь сражаться в битве на стороне твоих братьев, но возможно, и нет.Ренно сразу перестал улыбаться.— Со времен отцов наших отцов, — торжественно произнес Гонка, — сенеки шли на войну вместе со своими братьями-ирокезами. Теперь мы должны воевать на стороне англичан. Их мысли — не наши мысли. Сражаться с ними против одного и того же врага будет нелегко.Ренно вынужден был согласиться и принялся гадать, почему он был удостоен такого доверия.— Ты побывал в поселении англичан, — продолжил великий сахем. — Ты научился говорить на языке англичан. Твои глаза и волосы такого же цвета, как у них, и они не думают о тебе как о сенека. Вот почему я хочу, чтобы ты исполнил особое поручение на тропе войны.Ренно знал, что лучше терпеливо ждать, чем делать преждевременные выводы.— Мой сын будет посланником между мной и вождем англичан. Ты понесешь мои слова к нему и его слова ко мне. Когда придет время встретиться с врагом, ты будешь рядом с вождем англичан, Уилсоном. Ты скажешь ему, что делают сенеки, и почему мы так делаем. Тогда он не совершит ошибки, которая стоила бы многих жизней его отряду.Ренно словно окунули в ледяную воду озера. Может, ему и доведется воспользоваться огненной дубинкой, луком и стрелами, но скорее всего обязанности посланника и советника при полковнике Уилсоне лишат его возможности добавить еще несколько скальпов себе на пояс.Даже любимый сын не смел задавать вопросов, когда великий сахем принимал решение. Старший воин обязан выполнять приказ. Всего несколько секунд назад Ренно боялся, что его оставят дома с женщинами, детьми и младшими воинами. Многие старшие воины, даже более опытные, чем он, оставались в селении, и не стоило протестовать, утверждая, что единственное желание Ренно — завоевать славу в схватках с гуронами и оттава, нанести страшный удар французам и прежде всего встретиться со своим личным врагом.— Я слышал слова великого сахема, и я сделаю то, что обязан сделать.Гонка повернулся и пошел к дому так быстро, что Ренно пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от отца.
Эндрю Уилсон внимательно смотрел на гостя, гревшегося у очага.— Преподобный Дженкинс, — спросил Уилсон. — Вы уверены, что хотите отправиться в эту экспедицию? Наличие среди нас капеллана — роскошь, но, поскольку отряд состоит всего из нескольких сотен солдат, вы можете быть вовлечены в битву.Авдий Дженкинс улыбнулся:— Я знаю, чем рискую, полковник.— Сдается мне, вы не слишком огорчены тем, что вам придется сражаться, — рассмеялся Уилсон.— Прежде чем стать священником, я учился фехтованию. Знаете, я всегда отстаивал идею мира между народами. Но когда приехал в Новый Свет, то увидел оскальпированных поселенцев, убитых женщин и маленьких детей, сожженные дома… И все это только ради того, чтобы нагнать на нас страху. Что ж, полковник, французы не добились того, чтобы мы оставили землю, на которой Всемогущий дозволил нам поселиться, и мы не собираемся возвращаться обратно в Англию.Авдий был так пылок, так искренен, что полковник перестал его отговаривать.— Простите, если это похоже на проповедь, но я уже так много прочел их, что не могу изъясняться иначе. Французам следует преподать урок, которого они не забудут, а их индейские союзники должны понять, что лучше жить в мире с нами. Некоторые из ваших добровольцев называют меня священником-задирой, но я не обижаюсь на это прозвище. Я просто отказываюсь оставаться дома.— При таких обстоятельствах, — мягко проговорил Эндрю, — я принимаю ваше предложение. А теперь приглашаю вас поужинать вместе с нами.Авдий покачал головой:— Благодарю вас. Сказать по правде, мне предстоит одна деликатная миссия. Я хочу заехать к Элвинам и сообщить, что отправляюсь вместе с вами. Боюсь, Деборе это не понравится, особенно потому, что она на собственном опыте узнала кое-что о нравах индейцев.Провожая гостя до дверей, полковник понизил голос:— Дамы, — сказал он, — иногда не понимают, что приходит время, когда мужчина вынужден применить насилие, чтобы добиться подлинного мира.Уилсон удержался от замечания, что дружба между Деборой и священником становится все крепче. Не стоит вмешиваться в чужую личную жизнь.— У меня дома те же проблемы, — добавил полковник. Авдий удивился:— Миссис Уилсон не хочет отпускать вас в поход на Квебек?Эндрю покачал головой, но не ответил, услышав, что жена спускается вниз по лестнице.— Поговорим на эту тему как-нибудь в другой раз. Хотя очень надеюсь, что этот вопрос разрешится до нашей следующей встречи.Милдред Уилсон, по обыкновению переодевшаяся к ужину в одно из парадных платьев, повторила приглашение мужа, приветствуя священника.— Боюсь, что не смогу остаться, — ответил Авдий и добавил с лукавой улыбкой, обращаясь к полковнику: — Пожелайте мне удачи, сэр.Супруги остались наедине, и Милдред спросила:— Что все это значит?— У преподобного отца Дженкинса те же сложности, что и у меня, дорогая. Ты не будешь против, если мы немного поговорим до ужина?Милдред последовала за мужем в библиотеку и, отказавшись от ликера, внимательно наблюдала, как Эндрю наполняет свою рюмку.Полковник решил, что прямое столкновение предпочтительнее осторожных подходов.— Я составил список участников похода, — сказал он, — и включил туда Джефри.Милдред вздрогнула:— Ты же знаешь, что ему ненавистна служба в милиции! Он поступил туда только по твоему настоянию. Зачем кликать беду, которой так легко избежать?— По той простой причине, что, если я не возьму его, нас ждет еще большая беда. Джефри наш единственный ребенок, и я по-своему люблю его не меньше, чем ты, Милдред. Хотя он и бесит меня иногда…— Ты подтверждаешь мои слова. Ты хочешь, чтобы все стало еще хуже.— Дело не в этом.— Не в этом? — выкрикнула Милдред. — Если Джефри не повинуется приказу…— Он этого не сделает. За время службы он уже понял, что даже мое положение командира не спасет его от трибунала.Милдред опустилась в кресло:— Тогда я не понимаю.— Джефри оказался в неприятном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
груза, но Пепперелл и Уилсон уверяли, что на таких судах обычно бывают орудия разных калибров, и возможно, их окажется больше, чем в самой Цитадели.Следовательно, французы могли нанести страшный урон нападавшим. Генерал Пепперелл с грустью подтвердил, что по крайней мере каждый четвертый член экспедиции может погибнуть, а каждый второй будет ранен. Кроме того, союзники могут ослабнуть, если поход продлится слишком долго, и будут не в состоянии оказать достойное сопротивление, когда французы со своими сторонниками предпримут контратаку.Поход будет успешным, считал генерал Пепперелл, если только колонисты Коннектикута, Род-Айленда и Нью-Гэмпшира вышлют достаточно большое количество вооруженных добровольцев из числа пограничных жителей, но эти колонии не готовы сейчас к подобным действиям. А без их помощи вся затея может оказаться самоубийством.После длительного обсуждения Гонка предложил послать в Квебек объединенный военный отряд, достаточно сильный, чтобы нанести французам ощутимый урон, но небольшой по численности, чтобы иметь возможность отойти на безопасное расстояние прежде, чем противник, оправившись от нападения, сумеет собраться с силами и нанести ответный удар.Все согласились, что риск достаточно велик, однако в случае успеха французы, гуроны и оттава существенно пострадают. Деревни ирокезов и поселки колонистов окажутся в безопасности на год или два, а за это время можно будет подготовиться к дальнейшим боевым действиям. Игра стоила свеч, преимущества были значительны, а возможные потери относительно малы.Определив основную стратегическую линию, вожди приступили к планированию конкретных действий. Обе стороны испытывали друг к другу величайшее уважение, несмотря на разницу в происхождении. Колонисты сознавали, что индейцы чрезвычайно опытны в ведении подобных войн, и Гонка понимал, что эти белые не новички, полагающиеся только на силу своих огненных дубинок.По первому вопросу мнение было единогласным: во избежание потерь в отряд следует включить только опытных бойцов. Это означало, что со стороны индейцев туда войдут исключительно старшие воины, а Массачусетс пошлет ветеранов пограничных схваток. Неопытные любители, какое бы рвение они не проявляли, оказались бы скорее помехой, чем помощью.Проблема численности отряда отняла больше времени. После длительного обсуждения было решено, что в отряде будет не больше четырехсот человек. Каждый воин понесет необходимый запас продовольствия, так чтобы не пришлось привлекать дополнительные силы. Каждый отвечал за собственное оружие и амуницию.Массачусетс должен был выставить двести добровольцев, жителей западного сектора колонии. Генерал Пепперелл лично обязался возглавить их, а полковник Уилсон становился его помощником. Ирокезам было сложнее определить состав отряда, так как все пять племен требовали допуска своих представителей. Могауки, пылавшие жаждой мести, получили право выставить семьдесят пять воинов… Двадцать пять онейда попали в отряд потому, что лучше других знали Канаду. Оставшуюся сотню составляли сенеки, и по этому пункту разногласий не возникло.Решено было, что отряды могауков и онейда возглавят их собственные военные вожди, а потом Гонка удивил собравшихся заявлением, что он принимает общее командование всеми ирокезами и прежде всего своими сенеками.Некоторые молодые вожди протестовали, утверждая, что ирокезы не могут позволить себе рисковать жизнью великого сахема в таком предприятии, но Гонка был непреклонен.— Честь Гонки и сенеков требуют, чтобы я нанес боевую раскраску. Но нечто большее, чем слава, заставляет меня сделать это. Другие вожди мудры и отважны, но кто из всех ирокезов может сравниться с Гонкой в силе и ловкости?Остальные вынуждены были признать, что никто из ныне живущих вождей не в силах соперничать с ним.— Вот почему Гонка должен идти. — Тон великого сахема не допускал возражений. — Нашим врагам нужно не просто дать урок. Они должны пострадать так сурово, чтобы не в состоянии были выйти на тропу войны еще много месяцев. Когда враги узнают, что Гонка ведет воинов, страх проникнет в их сердца. Много гуронов и оттава умрут. Много французов умрет. Много домов и фортов будет сожжено.После того как переговоры завершились, устроили пир, но даже теперь церемонии были сведены к минимуму. Настоящее празднество состоится после достижения победы. На следующее утро перед возвращением белых в Массачусетс на последнем совете решали последний вопрос. Генерал Пепперелл хотел дождаться весны, и только тогда выступить в поход, но Гонка был против.— Когда станет тепло, враг будет настороже. Человек подобен медведю. Когда солнце набирает силу, он начинает действовать.Эндрю Уилсон задумчиво улыбался:— Великий сахем прав. Французы и их союзники не ждут нападения, пока лежит снег. Да, нам будет труднее, но мы сможем подойти к Квебеку неожиданно и выполнить задуманное, если отправимся в путь еще до окончания зимы.Было решено, что поход начнется через четырнадцать дней. Этого времени едва хватало, чтобы колонисты могли вернуться домой и собрать свою часть отряда. Пепперелл и Уилсон немедленно двинулись в обратный путь, и в тот же день сахемы ирокезов вернулись в свои поселения.Едва они ушли, как Гонка объявил, что его главным помощником будет военный вождь Сун-ай-йи.Многие воины были разочарованы тем, что остаются дома, а больше всех расстроился Эл-и-чи. Однако он не смел спорить с отцом и успокаивал себя мыслью, что когда-нибудь наступит и его час.Ренно отчаянно надеялся попасть в отряд, но не осмеливался первым заговаривать на эту тему. В оставшуюся часть дня избранных старших воинов известили о том, что они включены в отряд, но к Ренно Сун-ай-йи не прислал гонца, и молодой человек все больше и больше досадовал. Вечером он пошел на ужин в дом родителей, но в поведении отца ничто не указывало на решение взять Ренно в поход, и молодому воину пришлось призвать все самообладание, чтобы хранить молчание.После еды великий сахем встал, набросил на плечи накидку и знаком подозвал старшего сына. Ренно очень удивился, когда отец вывел его в поле за частокол. Раньше они всегда следовали старинному обычаю вести беседу у очага.Гонка остановился, вглядываясь в лес.— Нехорошо старшему воину знать страх, но мой сын боится, что не пойдет со мной по тропе войны.— Это верно. — Ренно прекрасно знал, что не стоит лгать отцу.— Ты носишь на поясе двенадцать скальпов. Я горжусь тобой. Но ты не сражался во многих битвах, как твои товарищи.Ренно мрачно кивнул, не говоря ни слова. В глазах великого сахема мелькнула искорка:— Ты думаешь, я откажу тебе в удовольствии пойти со мной по тропе войны? Ты думаешь, я лишу себя этой радости?Невозможно было и дальше притворяться равнодушным. Несмотря на годы тренировок, Ренно не удержался от широкой улыбки безграничного облегчения.Гонка покачал головой:— Я говорю с тобой, потому что ты не будешь обычным членом отряда. Если маниту войны станет угодно, ты будешь сражаться в битве на стороне твоих братьев, но возможно, и нет.Ренно сразу перестал улыбаться.— Со времен отцов наших отцов, — торжественно произнес Гонка, — сенеки шли на войну вместе со своими братьями-ирокезами. Теперь мы должны воевать на стороне англичан. Их мысли — не наши мысли. Сражаться с ними против одного и того же врага будет нелегко.Ренно вынужден был согласиться и принялся гадать, почему он был удостоен такого доверия.— Ты побывал в поселении англичан, — продолжил великий сахем. — Ты научился говорить на языке англичан. Твои глаза и волосы такого же цвета, как у них, и они не думают о тебе как о сенека. Вот почему я хочу, чтобы ты исполнил особое поручение на тропе войны.Ренно знал, что лучше терпеливо ждать, чем делать преждевременные выводы.— Мой сын будет посланником между мной и вождем англичан. Ты понесешь мои слова к нему и его слова ко мне. Когда придет время встретиться с врагом, ты будешь рядом с вождем англичан, Уилсоном. Ты скажешь ему, что делают сенеки, и почему мы так делаем. Тогда он не совершит ошибки, которая стоила бы многих жизней его отряду.Ренно словно окунули в ледяную воду озера. Может, ему и доведется воспользоваться огненной дубинкой, луком и стрелами, но скорее всего обязанности посланника и советника при полковнике Уилсоне лишат его возможности добавить еще несколько скальпов себе на пояс.Даже любимый сын не смел задавать вопросов, когда великий сахем принимал решение. Старший воин обязан выполнять приказ. Всего несколько секунд назад Ренно боялся, что его оставят дома с женщинами, детьми и младшими воинами. Многие старшие воины, даже более опытные, чем он, оставались в селении, и не стоило протестовать, утверждая, что единственное желание Ренно — завоевать славу в схватках с гуронами и оттава, нанести страшный удар французам и прежде всего встретиться со своим личным врагом.— Я слышал слова великого сахема, и я сделаю то, что обязан сделать.Гонка повернулся и пошел к дому так быстро, что Ренно пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от отца.
Эндрю Уилсон внимательно смотрел на гостя, гревшегося у очага.— Преподобный Дженкинс, — спросил Уилсон. — Вы уверены, что хотите отправиться в эту экспедицию? Наличие среди нас капеллана — роскошь, но, поскольку отряд состоит всего из нескольких сотен солдат, вы можете быть вовлечены в битву.Авдий Дженкинс улыбнулся:— Я знаю, чем рискую, полковник.— Сдается мне, вы не слишком огорчены тем, что вам придется сражаться, — рассмеялся Уилсон.— Прежде чем стать священником, я учился фехтованию. Знаете, я всегда отстаивал идею мира между народами. Но когда приехал в Новый Свет, то увидел оскальпированных поселенцев, убитых женщин и маленьких детей, сожженные дома… И все это только ради того, чтобы нагнать на нас страху. Что ж, полковник, французы не добились того, чтобы мы оставили землю, на которой Всемогущий дозволил нам поселиться, и мы не собираемся возвращаться обратно в Англию.Авдий был так пылок, так искренен, что полковник перестал его отговаривать.— Простите, если это похоже на проповедь, но я уже так много прочел их, что не могу изъясняться иначе. Французам следует преподать урок, которого они не забудут, а их индейские союзники должны понять, что лучше жить в мире с нами. Некоторые из ваших добровольцев называют меня священником-задирой, но я не обижаюсь на это прозвище. Я просто отказываюсь оставаться дома.— При таких обстоятельствах, — мягко проговорил Эндрю, — я принимаю ваше предложение. А теперь приглашаю вас поужинать вместе с нами.Авдий покачал головой:— Благодарю вас. Сказать по правде, мне предстоит одна деликатная миссия. Я хочу заехать к Элвинам и сообщить, что отправляюсь вместе с вами. Боюсь, Деборе это не понравится, особенно потому, что она на собственном опыте узнала кое-что о нравах индейцев.Провожая гостя до дверей, полковник понизил голос:— Дамы, — сказал он, — иногда не понимают, что приходит время, когда мужчина вынужден применить насилие, чтобы добиться подлинного мира.Уилсон удержался от замечания, что дружба между Деборой и священником становится все крепче. Не стоит вмешиваться в чужую личную жизнь.— У меня дома те же проблемы, — добавил полковник. Авдий удивился:— Миссис Уилсон не хочет отпускать вас в поход на Квебек?Эндрю покачал головой, но не ответил, услышав, что жена спускается вниз по лестнице.— Поговорим на эту тему как-нибудь в другой раз. Хотя очень надеюсь, что этот вопрос разрешится до нашей следующей встречи.Милдред Уилсон, по обыкновению переодевшаяся к ужину в одно из парадных платьев, повторила приглашение мужа, приветствуя священника.— Боюсь, что не смогу остаться, — ответил Авдий и добавил с лукавой улыбкой, обращаясь к полковнику: — Пожелайте мне удачи, сэр.Супруги остались наедине, и Милдред спросила:— Что все это значит?— У преподобного отца Дженкинса те же сложности, что и у меня, дорогая. Ты не будешь против, если мы немного поговорим до ужина?Милдред последовала за мужем в библиотеку и, отказавшись от ликера, внимательно наблюдала, как Эндрю наполняет свою рюмку.Полковник решил, что прямое столкновение предпочтительнее осторожных подходов.— Я составил список участников похода, — сказал он, — и включил туда Джефри.Милдред вздрогнула:— Ты же знаешь, что ему ненавистна служба в милиции! Он поступил туда только по твоему настоянию. Зачем кликать беду, которой так легко избежать?— По той простой причине, что, если я не возьму его, нас ждет еще большая беда. Джефри наш единственный ребенок, и я по-своему люблю его не меньше, чем ты, Милдред. Хотя он и бесит меня иногда…— Ты подтверждаешь мои слова. Ты хочешь, чтобы все стало еще хуже.— Дело не в этом.— Не в этом? — выкрикнула Милдред. — Если Джефри не повинуется приказу…— Он этого не сделает. За время службы он уже понял, что даже мое положение командира не спасет его от трибунала.Милдред опустилась в кресло:— Тогда я не понимаю.— Джефри оказался в неприятном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35