Хотя в Тендаре всем было известно, что вдовствующая герцогиня не слишком любит устраивать званые вечера, к концу лета она дала небольшой бал, чтобы объявить об обручении Аластера с Флорией.Весь этот день тяжелые облака спускались с холмов, и перед заходом солнца начался сильный ливень. Гости прибывали промокшими, поэтому пришлось разжечь большие камины, чтобы они обсохли, прежде чем накинуться на щедро приготовленные закуски и закружиться в танце — любимом развлечении на всех светских мероприятиях.Но мокрая одежда ни в коей мере не подмочила дух этой церемонии. Аластер и Флория приветствовали гостей, а Конн находился рядом с матерью и чем мог помогал ей. Танцы уже были в самом разгаре, когда пришел Гейвин Деллерей. Он по-дружески обнял Аластера и, пользуясь привилегией родственника, поцеловал Флорию в щеку. Гейвин был плотный и крепкий юноша, одетый по последнему писку моды: шелковые панталоны до колен, чулки, камзол огненно-красного атласа. По воротнику рубашки поблескивали кровавые рубины. Волосы тоже были уложены по моде: вьющимися локонами на пробор. Они слабо походили на натуральные, а напоминали, скорее, тугой парик, с раскрашенными в радужные цвета прядями. Аластер посмотрел на него чуть ли не с завистью, он сам старался следовать моде, но до разряженного в пух Гейвина ему было далеко.Когда Гейвин сдавал плащ слуге, Аластер тихо пожаловался Конну:— Никогда мне не быть таким модным, как он.— И ты должен сказать богам за это спасибо, — откровенно заявил ему тот. — По-моему, он похож на шута или на размалеванную куклу.— Между нами, я согласна с тобой, Конн, — прошептала Флория. — Я бы никогда не додумалась покрасить свои волосы в лиловый цвет, да еще закрепить их лаком!Когда Гейвин, ослепительно улыбаясь, повернулся к ним, Конн ощутил легкие угрызения совести. Невзирая на доведенную до абсурда изысканность наряда, Гейвин ему нравился больше всех друзей Аластера. Аластер же безжалостно третировал Конна за его деревенские вкусы даже после того, как тот снял с себя свои простецкие одежды и начал носить великолепно пошитые платья. Однако Конн не позволил унизать пальцы модными перстнями, отказался носить воротники с драгоценными камнями и вычурные шейные платки. По иронии, Гейвин, единственный из друзей Аластера, не смеялся над ним за нежелание следовать моде. Он тепло пожал руку Конну и произнес:— Добрый вечер, кузен. Я рад, что ты сегодня с нами. Флория, моя мать известила Эрминию, что сегодня вечером к вам придет королева?— Да, мы уже слышали, — ответила она, — но я боюсь, что ей может здесь не понравиться, она слишком глуха, чтобы наслаждаться музыкой, и слишком хромонога, чтобы танцевать.— О да, это так, — весело подтвердил Гейвин. — Она будет играть в карты с другими старыми дамами и целовать всех молоденьких девушек, а если здесь найдется достаточно сладостей — ведь всем известно, что повар Эрминии справедливо этим славится, — она останется довольна приемом.Он нерешительно ощупал свои волосы.— Боюсь, вода просочилась через шляпу и моя прическа подмокла. Как она вам, друзья?— Похожа на шар из перьев, по которому стреляют на состязаниях лучников, — поддразнил его Конн. — Если начнут стрелять — прячься в чулан, а то как бы не попали.Гейвин, ничуть не обидевшись, широко улыбнулся.— Отлично! Именно такое впечатление она и должна производить.Он пошел в главную комнату и, поцеловав руку Эрминии, поздоровался.— Рада, что ты нашел время побыть сегодня с нами, Гейвин, — сказала Эрминия, с нескрываемой теплотой улыбаясь, другу ее сына. — Ты доставишь нам удовольствие послушать твои песни?— О, будьте уверены, — улыбаясь, ответил Гейвин. — Но я надеюсь, что Аластер тоже нам споет.Через некоторое время, окруженный друзьями, Гейвин уселся возле высокой арфы и начал играть, затем он знаком показал Аластеру встать рядом, и после того, как они пошептались, Аластер запел мелодичную любовную песню, не спуская глаз с Флории.— Это твоя песня, Гейвин? — спросила Флория.— Нет, не моя, это народная астурийская песня. Но ты правильно сделала, что спросила. Многие мои песни написаны в этом стиле. И Аластер поет их лучше меня. А ты, Конн, поешь?— Только несколько горских песен, — ответил Конн.— О, спой, пожалуйста. Я так люблю старинные сельские песни! — стал упрашивать его Гейвин, но Конн отказался.Позже, когда начались танцы, ему тоже пришлось отказываться.— Я знаю только деревенские пляски, и тебе будет стыдно за меня, брат, я опозорю тебя перед твоими друзьями.— Флория никогда не простит тебе, если ты с ней не станцуешь, — настаивал Аластер, но по традиции первый танец с Флорией принадлежал ему. Гейвин стоял возле Конна и смотрел, как они пошли в зал.— Я не из одной только вежливости интересовался, не поешь ли ты, — сказал он. — Никогда не устаю слушать народные горские песни; большинство моих сочинений написано именно в этом стиле. Если тебе неохота петь в этой компании, я нисколько тебя не виню, кроме Аластера, здесь нет человека, кто действительно разбирался бы в музыке. Может, когда-нибудь ты придешь ко мне и споешь. Наверняка ты знаешь песни, которых не знаю я.— Я подумаю, — осторожно сказал Конн. Он любил Гейвина, но, несмотря на то что обладал таким же хорошим голосом, как и брат, певец из него был никудышный.В этот момент на улице возникла суета и раздался стук в дверь. Привратник Эрминии пошел открывать и вдруг удивленно отступил в сторону, затем, быстро опомнившись и вновь обретя солидность, объявил:— Его величество Айдан Хастур и ее величество королева Антонелла.Танцы моментально прекратились, и глаза присутствующих обратились к дверям, где королевская чета снимала плащи. Конн тотчас же узнал человека, с которым говорил, — или это говорил его брат? — в своем видении. Королева Антонелла оказалась маленькой, толстой и хромоногой. Этого не могло скрыть даже то, что одна из туфель была на более высокой подошве, чем другая. Айдан тоже не отличался высоким ростом и едва ли походил на короля. Но все равно в зале воцарилось почтительное молчание, а Эрминия выступила вперед и поклонилась.— Добро пожаловать, ваи домна. Какая неожиданная честь, ваи дом.— Не надо формальностей, — произнес король Хастур. — Я сегодня пришел сюда просто, по-дружески. Об истории вашего сына много говорят, и я наслушался стольких сплетен, что решил сам выяснить, что же произошло в действительности.Он громко засмеялся, и всем сразу стало легче.Аластер вышел под руку с Флорией, и Айдан поманил его к себе.— Ну как, молодой человек, ты подумал о том, о чем мы с тобой говорили?— Да, ваше величество.— Тогда пойдем, поговорим еще раз, — предложил король, — и я бы хотел, чтобы в нашем разговоре участвовал и твой брат.Аластер сделал знак Конну.— Разумеется, но герцог — я, и право решать принадлежит исключительно мне, ваи дом.— Конечно, конечно, — умиротворяюще произнес Айдан, — но твой брат живет в горах и может более подробно рассказать нам, что там творится.Тем временем Эрминия подала сигнал музыкантам вновь играть и проводила королеву в комнаты.— Пока мужчины разговаривают, ваше величество, не изволите ли немного закусить? — спросила она, предлагая королеве руку. Старая королева глянула на Аластера и Конна.— Как два птенца из одного гнезда, не правда ли? Как повезло тебе, Эрминия, что у тебя не один, а целых два прекрасных сына, — произнесла она едва ли не с тоской и замолчала, чтобы улыбнуться Гейвину, затем, встав на цыпочки, с чувством поцеловала его в щеку.— Какой ты высокий, — сказала она, и это вызвало улыбку Эрминии, ибо Гейвин был небольшого роста, но королева Антонелла — настолько маленькая, что по сравнению с ней Гейвин выглядел вполне рослым. Она повернулась к королю Айдану и сказала: — Ну разве он не красавчик? Не правда ли — у него глаза нашей дорогой Марсии?— Хотел бы я, чтобы моя мать услышала ваши слова, родственница, — произнес Гейвин и учтиво поцеловал руку королеве. — А теперь, пока мои родственники беседуют с его величеством, не окажет ли мне леди Флория честь потанцевать с ней?Эрминия кивнула Флории, чтобы та шла танцевать с Гейвином, а сама повела королеву в другую комнату. В это же время ее сыновья проследовали за королем в небольшую гостиную, смежную с танцевальным залом. Когда они устроились у камина, Аластер налил вина, и Айдан взял бокал, сохраняя молчание. Выдержав паузу, он произнес:— Итак, за что будем пить — за восстановление Хамерфела? Ты решился дать мне клятву верности и стать моим вассалом, Аластер?— Думаю, да, — ответил тот. — Но означает ли это, ваи дом, что вы дадите мне оружие и людей?— Все не так просто, — сказал Айдан. — Если я пошлю армию по своей инициативе, это будет означать вторжение в земли Сторнов, но если там начнется восстание, то я могу послать войска навести порядок. Твой отец — старый герцог Хамерфел — имел войско. Что с ним сталось после его смерти?Ответил Конн:— Большинство служивших моему отцу возвратились после его гибели на свои земли. Они не могли вести войну против людей Сторна без предводителя. Но среди них остались преданные нам и готовые служить, с ними я и напал на людей Сторна, чтобы те не поджигали дома моих арендаторов…— Твоих арендаторов? — как бы невзначай спросил Аластер.Конн сделал вид, что не расслышал, но король Айдан поднял глаза и пристально вгляделся в близнецов, и Конн, будучи телепатом, почувствовал, что тот размышляет, не принесет ли это соперничество несчастье им обоим. Вслух свою озабоченность король высказывать не стал.— Итак, сколько у вас людей, Конн?— Дюжины три, — ответил тот, — причем некоторые из них были личными телохранителями моего отца и жили при дворе.— А не знаешь ли ты, сколько там всего мужчин, которые сейчас сидят тихо, но готовы принять участие в восстании против Сторна?Конн помолчал, обдумывая ответ.— Наверняка сказать не могу. Вряд ли их может быть меньше двухсот, возможно, наберется и три сотни, но больше — вряд ли. А с дворней моего отца… — где-то краем сознания он уловил испуганную мысль Аластера «Моего отца», — …может набраться человек триста пятьдесят. — Затем он добавил: — Очевидно, мне следует вернуться и устроить сбор, чтобы знать наверняка, сколько их.— Хорошая идея, — согласился король, — потому что если их окажется меньше трехсот, едва ли удастся поднять восстание против Сторнов, которые держат хорошо вооруженную армию.Тут выступил Аластер:— Если кто-то и должен туда ехать, брат, то только я, в конце концов — это моя земля и мои арендаторы.Конн ощутил его злость:«Что он тут о себе воображает! Уж не думает ли он, что после стольких лет ожидания он может вот так запросто пойти и узурпировать мое место?»Конну казалось, что эти слова брат произносит вслух, и он, в свою очередь, тоже разозлился, одновременно понимая, что Аластер не сможет этого воспринять.«Да, то, что он говорит, — это правда. Он герцог по праву первородства, но для него это всего лишь титул, старинная история, а я жил с этими людьми, делил с ними нищету и страдания… и это ко мне они обращаются, когда им нужна помощь или руководство. Неужели, для того чтобы быть герцогом Хамерфелом, достаточно просто родиться первым? Неужели годы, которые я провел со своими людьми, ничего не стоят?»Хотя мысли эти родились у Конна спонтанно и он знал, что Аластер не слышит их, он вдруг поймал себя на том, что взывает к старому королю, чтобы тот рассудил их, хотя понимал, что король Хастур не мог этого сделать, по крайней мере, в настоящий момент. Айдан смотрел на него с сочувствием. Конн вспомнил:«Я поклялся верно служить брату, об этом я не подумал».Как бы размышляя вслух, король произнес:— Возможно, твой брат прав, Аластер. Люди его знают, и он жил среди них…— Тем больше оснований, чтобы они узнали своего настоящего герцога! — воскликнул Аластер.Айдан вздохнул.— Нам обязательно надо это как следует обдумать. А сейчас Аластер Хамерфел, готов ли ты верой и правдой служить мне в землях, лежащих за Кадарином?Аластер преклонил колено и поцеловал королю руку.— Клянусь, мой господин, — произнес он, излучая преданность королю, который был его родственником и обещал помощь в восстановлении наследных прав. Конн неподвижно наблюдал эту сцену, но тут Айдан поднял глаза, и их взгляды встретились. Мысли Айдана были настолько ясны Конну, что тот едва верил, что они не произнесены вслух.«В жизни и смерти, я твой слуга, ваи дом».«Я знаю. Нам с тобой нет нужды давать друг другу клятвы».Конн не понимал, почему между ними внезапно столь ярко вспыхнула любовь. До этой ночи он никогда не видел короля воочию. И все равно ему казалось, что он знал этого человека всю жизнь, и даже больше, что он служил ему от начала времен и что связь между ними даже сильнее, чем та, что связывала его с братом, и ничто не может оторвать его от Айдана Хастура. Когда Аластер встал, Конн преклонил колено. Аластер молчал, но они опять на какой-то момент встретились глазами. Конн почувствовал болезненную озадаченность Аластера и понимал, что король извиняется за то, что не может изменить то, что в данный момент казалось Конну попранием справедливости — правом первородства обладал не тот, кому бы следовало…— Да будет так, ваше величество, — сказал Конн. — Я так же рожден для своей службы, как и вы для своей.Давая понять, что беседа окончена, король заметил:— Полагаю, вам лучше вернуться и продолжить танцы, дети мои. Даже здесь могут находиться люди, которым не следует знать, но вам нельзя тянуть время с отъездом в горы и сбором клана. — Он намеренно не смотрел ни на кого из них. Потом добавил: — Вашего клана.Лучше это или хуже, почти с отчаянием думал Айдан, но им самим надо решить эту проблему, а он не имеет права принимать ни чью сторону.Король встал, и они вышли в главную комнату, причем Айдан держался несколько сзади.«Хорошо, если бы основная масса гостей вообще не узнала об этой беседе».Конн же, понимая, что у его брата нет ларана, чтобы слышать мысли короля, тихо повторил это Аластеру. Брат кивнул, улыбнулся и произнес:— Разумеется, ты прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31