— Да, Марджи. Но лучше нам пока что продолжать ехать. Мы все сможем расслабиться чуть попозже, — Маклин отлично умел командовать небрежно, как бы между прочим. — Не думаю, что пройдет больше часа, прежде чем графиня снова погонится за нами. Должно быть, они следили за всеми дорогами, выводящими из Рима...— Я не заметила никаких признаков этого, — возразила Марджи.— Я тоже. Или они могли перехватить посланный тебе мной радиосигнал. Да, вполне возможно. Вечеринка была удачной?— В общем и целом, — Марджи пожала плечами и изумрудно-зеленый плащ немного соскользнул. — Там был Фабрицци. Такая скучища.— Эй, подождите минутку! — с горячностью воскликнул Престайн. Он все еще чувствовал себя взвинченным — а попробуй тут, не будь взвинченным, подумал он, для этого надо иметь на плечах не голову, а тыкву — но ему случалось попадать в опасные ситуации и раньше, и всегда он чувствовал себя спокойным, собранным и способным планировать свои следующие шаги. Эта же ситуация обрушилась на него, как удар грома, и швыряла Престайна туда-сюда, независимо от его воли, словно щепку в бушующих волнах, так что ему все время приходилось стараться ухватить крошку чувства реальности здесь, щепотку нормальности там. Если узловые точки существуют повсюду, как он может знать, когда что-нибудь — или кто-нибудь — вдруг внезапно исчезнет? Никак не может. Престайн продолжил:— Я тогда подумал, у поворота, что мы приближаемся к узловой точке. Я думал, это вы и замышляете.— Нет, парень. Мы еще не настолько отчаялись.— А я — настолько! Вы тут сидите себе спокойно и судачите о вечеринках, а я между тем...Марджи рассмеялась:— Он что, Дэйв, совсем ничего не знает?— Почти, — Маклин тоже рассмеялся, весело и дружелюбно.— История очень простая, Боб. Но Монтеварчи ее очень сильно портит.— Кошка! — вставила Марджи Липтон таким тоном, будто все объяснила.— Нам с ней нужно одно и то же...— О да, — перебил Престайн с некоторым презрением. — Это я уже понял. Вам обоим нужен я.Алек щелкнул какой-то металлической деталью винтовки и хихикнул.— Точно в десятку, сынок.— Вот как? — переспросил Престайн, удивляясь, почему он не чувствует праведного возмущения из-за того, как с ним обращаются. В конце концов, он же ведь не какой-нибудь там кусок говядины? — А предположим, я не хочу, чтобы мной кто-то владел?— Вспомни про тругов, только это я и скажу, — и Алек вернулся к полировке и чистке своего оружия. Автомобиль, негромко бормоча двигателем, катил по дороге. Сияло солнце. Кондиционеры освежили воздух в машине и рассеяли последние остатки пороховых газов. Маклин нашел сверток с мятными лепешками и предлагал всем по очереди. Все брали их и с торжественным видом сосали. Наконец Престайн не мог уже больше сдерживаться.— Если вы не собираетесь мне рассказать...— Да не особенно-то много придется рассказывать. Есть такое место под названием Ируниум, — с лица Маклина внезапно сбежали смеховые морщинки, оно сделалось серьезным и чуть отстраненным. — Я там никогда не был. Это удивительная страна — удивительная и ужасная. В ней заключено огромное богатство — такое сказочное, что старый добрый горшок с золотом, зарытый под концом радуги, уместился бы в нем миллионократно.— Сказки.— И труги, сынок.— Вы, должно быть, знакомы с теорией измерений? Что параллельно нашему измерению имеется бесконечное множество других — других вселенных, которые существуют одновременно с нашей и могут быть восприняты при наличии соответствующего ключа? Сейчас это уже старая теория, и она волновала умы многих людей, с тех пор, как возможность перемещения между измерениями стала допустимой...— Допустимой!— Все это держалось в строгом секрете, как и следовало ожидать. Мы здесь, на Земле, находимся посреди сплетения иных миров, которые и близко к нам не стоят по идеологии, культуре, научным или техническим достижениям или же многим каждодневным мелочам, которые мы считаем само собой разумеющимися.— Что все это должно значить? — переспросил Престайн.Он, конечно, слышал про теорию измерений — как любой интеллигентный человек, читающий литературу. Несколько лет назад в газетах мусолили случай с группой людей, одетых для сафари, арестованной на остановке подземки в Лондоне. Однако случай кончился ничем. Вначале эти люди утверждали, будто посетили иное измерение, а потом достали бутылки. Их арестовали за пьянство и создание беспорядка в публичном месте и велели пойти проветриться. Однако Престайн запомнил эту историю. Он тогда еще думал — как это все, наверно, было забавно...Маклин меж тем продолжил.— А вот что: если только эти другие, лежащие рядом с нами измерения не населены высокоразвитыми или очень высокоразвитыми существами, которые по каким-то своим причинам не хотят позволять нам вступить с ними в контакт, то мы можем пройти в иные миры через узловые точки. Ируниум — на данный момент к нам ближайший.— На данный момент?— Они все смещаются, парень, они смещаются. Мы слыхали истории о других расах и других народах, пытавшихся пересечь барьер, а иногда, собственно, даже пересекавших. Мы пытались вступить в контакт с другими измерениями. Графине же нужны деньги и драгоценности, а они в Ируниуме должны иметься в изобилии. Следовательно, ей нужно, чтобы на нее работал Привратник...— Так она хотела сделать меня своим рабом, что ли?— Рабом? Ну, пожалуй что, можно назвать и так. Вам это бы не пришлось по душе, могу гарантировать.— Она — кошка, — заявила Марги, — и ее отец с матерью были едва знакомы.— Можно притормозить у ближайшего кафе, — разрешил Маклин. — Кофе нам всем пошел бы на пользу. Престайн силился сохранить спокойный рассудок под такой массированной атакой. Не исчезни Фрицци и не повидай он собственными глазами труга — уж это-то он наверняка не выдумал? — и он не поверил бы ни словечку всего этого трепа об измерениях и сокровищах, которые ему якобы подвластны. Однако они все воспринимают это так обыденно — никаких таких страшных драм, ни героики, ни истерик. Просто три человека спокойно делают свою работу и принимают ее как должное. Эта мысль заставила его задать вопрос:— А вы как оказались замешаны во все это?— Мы поначалу думали, что Монтеварчи — обыкновенный человек, как другие. Но не тут-то было. Какое-то время ей удавалось нас дурачить, но потом мы узнали, кто она такая и чем заниматься, — Маклин умолк и сидел некоторое время с лицом тусклым и отрешенным, будто гранитный блок, вырубленный в каменоломне и оставленный подо льдом излучать тяжелую каменную ненависть.— Что же?.. — начал было Престайн.— Обожди минутку, Боб, — перебила его Марджи, быстро и резко, но беззлобно, скорее с состраданием.— Я в полном порядке, Марджи, старая хлопотунья, — произнес Маклин немного спустя. — Молодой Майк... я всегда про него вспоминаю... черт побери, девочка, вы с ним... это...— Мы найдем его, — поспешно заверила Марджи. — А вот и кафе или ресторан, или что там такое виднеется впереди. Уж тебе-то самому точно нужно выпить кофе, Дэйв.— Слушай, Боб, — Маклин полуобернулся, опершись на спинку сиденья, и положил руку на локоть Престайна. — Майк — это мой сын. Вся история, очень вкратце, состоит в том, что он был самым славным, правильным, наилучшим парнем — однако угодил в руки Монтеварчи. Он и все остальные находятся в Ируниуме, в рабстве — да, именно в рабстве у нее. Вот откуда берется ее богатство. По эту сторону барьера она сорит деньгами. А Майк и все остальные работают, добывая для нее все новые...— Кофе, — громко и весело произнесла Марджи, поворотом руля уводя машину с дороги. «Дженсен», подпрыгнув, въехал на бетонную аппарель и покатил к стоянке. Престайн не смотрел по сторонам с того момента, как Маклин заговорил про своего сына Майка.— Скажите мне, — попросил он, когда Марджи вырубила двигатель. — Зачем мы направляемся в Фоджа? То есть, я понимаю, что мы спасаемся от последствий того, что случилось в Риме, но почему именно в Фоджа?— Там живет один мой знакомый по фамилии Герстейн, ему известно об измерениях все, что можно о них знать, не побывав там самому. Он тоже потерял сына — на войне, Пятнадцатый воздушный батальон — и мы с ним сотрудничаем. Когда он узнает, что ты отослал Фрицци, он...— Это нечестно! Вы же не знаете наверняка, что это я... я ее отослал!— А куда же она в таком случае подевалась? — возразил Маклин, открывая дверцу автомобиля. Он обернулся, поглядев на сердито уставившегося ему вслед Престайна. — Мы слыхали разные слухи, байки, истории про других людей, находивших ключи к измерениям. Есть некто по имени Крейн, англичанин — так у него имеется карта, но он не желает говорить на эту тему.— Вы мне сказали, — настаивал Престайн, передвигаясь по сиденью следом за Алеком и выходя с той же стороны. — Вы утверждали, что все это достоверные факты. Это означает, что должен быть какой-то другой способ...— Конечно. Но в тот момент эти средства не находились в действии. Парень по имени Алан Уоткинс придумал формулу для пересечения измерений. К несчастью, оказалось, что приходится для каждого измерения формулу разрабатывать более или менее заново. Это мне рассказал другой парень, по имени Фил Брэндон. Утверждал, что у него есть и другая информация, но он ее не волен разглашать. Нет уж, Боб. Мы предоставлены самим себе.Они двинулись к ресторану — четыре человека, трагикомически повисшие между двумя мирами, во что один из них едва мог поверить, хотя и вынужден был принимать свидетельства собственных чувств. Престайн сказал:— Все эти красные крестики. Вы же как-то смогли узнать, что все это узловые точки. Должна быть какая-то другая система кроме меня и других, как вы утверждаете, мне подобных. Просто должна!— Возможно, — Маклин придержал дверь, пропуская их внутрь. — Одна из вещей, которые рассказал этот Брэндон, меня сильно зацепила. «Берегитесь порвонов» — сказал он. Порвоны. Знаешь, то, как он это сказал — таким испуганным полушепотом... Порвоны. Они гораздо хуже тругов. После этого все четверо молча прошли в зал, нашли столик и сели. Алек, облизав губы, сказал:— Я предпочитаю все, что есть в меню, со всеми гарнирами. Я тоже — как вы там выражаетесь — непрочь поклевать.Престайн заново осознал, насколько он голоден. Марджи осведомилась у толстого улыбчивого хозяина, есть ли у него рисотто с грибами и шафраном и дала ему требуемые пятнадцать минут на то, чтобы добавить грибы и шафран — щепотку за щепоткой. Престайн последовал ее примеру. Алек остановился на каком-то разноцветном печеном блюде со специями, а Маклин проявил воздержанность, ограничившись порцией сига с цветной капустой под генуэзским рыбным соусом.Когда они поели, Престайн, во всяком случае, чувствовал себя переполненным.— Я сяду за руль, если хочешь, Марджи, — предложил Алек, отодвигая от себя пустую рюмку и улыбаясь в ответ на предложение Маклина вновь наполнить ее превосходным местным вином «Везувиана».— Я трезва, как окружной судья по понедельникам, — возразила Марджи, ничуть не обидевшись. — И не устала. Я предпочитаю сама вести свою машину. И я не...— Я тебя уже понял, — перебил ее сдавшийся Алек.Толстая улыбчивая жена толстого улыбчивого хозяина принесла хорошего кофе — не «экспресса» — в густо-коричневой глубине которого по спирали, словно маленькие галактики, расходились сливки. Престайн почти мог вообразить, будто ничего катастрофического вовсе не произошло за последние двадцать четыре часа. Эта короткая передышка в маленьком белом ресторане, полном горшков с цветами, с проникающими в раскрытое окно негромкими мирными звуками, с хорошей пищей, вином и кофе — все это, как размышлял Престайн, развалившись в кресле, как раз соответствует должному порядку жизни. В окно вдруг проникло какое-то жужжание. В голубом небе не виднелось ни облачка; южная половина Италии обещала целое лето сплошной жары. За едой они беседовали урывками об измерениях, однако хозяин немного говорил на той разновидности английского, которую называют «чикагским», и им приходилось быть осторожным в выборе слов. Жужжание стало громче.— Еще кофе?— Нет, спасибо, Марджи, — Алек обратил свое каменное лицо к окну.— Ну, лучше нам начинать двигаться. Монтеварчи, наверное, уже нашла новый автомобиль, — Маклин поднялся на ноги.Жужжание превратилось в равномерный пульсирующий гул.Алек встал и прислушался.— Вертолет, — сказал он, придерживая для Марджи стул.Когда Маклин расплатился, остановив машинально потянувшегося к бумажнику Престайна, четверка вышла наружу. Солнце сияло во всей своей красе, от голубизны неба болели глаза — впрочем, после обеда оно заметно поблекло — а дорога блестела от жара. Вертолет сделал круг и возвращался обратно.— Это наверное?.. — произнесла Марджи, нерешительно поднося руку к губам.— Возможно, — Алек прищурился, опуская руку в карман пиджака. Престайн подумал, что карман несколько чересчур топорщится для какого-нибудь случайного содержимого. Он поднял взгляд, заслонив глаза ладонью. Роторы вертолета разбрасывали вокруг себя осколки солнечного сияния. Выпуклый колпак кабины и боковые окошки полыхали, словно огненные.— Это «Агуста-105». Вероятно, вариант Б — четырехместка. Славная вертушка.Маклин чрезвычайно вежливо проговорил:— Все вы, несомненно, правы. А посему — БЕЖИМ!Он кинулся к «Дженсену» так, будто штаны у него сзади огнем горели. Остальные следом. Престайн почувствовал резкий укол страха, кислый вкус во рту, брожение в животе — ощущения, с которыми был слишком хорошо знаком и не имел ни малейшего желания возобновлять это знакомство. Он мчался во все лопатки.Вертолет приближался. Равномерное тарахтенье винтов переросло в пронзительный вой и вдруг было прорезано более частым стуком, более грубым и жестоким «та-та-та-та». Пули, выпущенные из автоматической винтовки, запрыгали по бетонной парковочной площадке.Алек вскинул руку и расстрелял полную обойму из своего «Люгера».Конечно, как хорошо видел Престайн, все пули ушли в никуда.Вертолет разворачивался для нового захода. Марджи возилась со своей сумочкой, доставая ключи от автомобиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15