Стрелы срезали плюмаж с моего шлема. Кремневые наконечники стрел с лязгом отскакивали от моих доспехов. Я продолжал мчаться вперед — и тут одна глубоко вонзилась в шею моего нактрикса. Он по инерции сделал прыжок, перекувырнулся, и я вылетел из седла. Сделав кувырок, не выпуская меча, я поднялся на ноги и огляделся. Ни Сега, ни Тельды я в этом водовороте варварской свирепости не увидел.А затем на какое-то время мир для меня утонул в черноте, пылающей огненными сполохами.В этот период неясных движений и притупившегося восприятия я ощущал лишь адскую боль, заполнявшую все мое существо. Иногда сквозь этот красный туман пробивались отдельные образы. Помню голос, говоривший на общем языке Крегена; и потому понял, что это какой-то индиговолосый уллар говорит с черсонанским харфнаром:— Подберите его. Этот нас немного поразвлечет.Потом я почувствовал, что меня куда-то несут, затем холод ветра и звук бьющих по воздуху огромных крыльев. Боль у меня в голове стала хоть и едва-едва, но терпимой, и я пришел в себя. И оказался скованным по рукам и ногам цепями , прикрепленными к гранитной стене подземной темницы.Как я уже отмечал, тюрьмы — всегда тюрьмы, правда, бывают такие, которые хуже других. Данный конкретный образчик сочетал в себе все неприятные черты тюрем, устроенных людьми, плюс кое-какие сугубо харфнарские изобретения — а культура зверств у этого народа достигла больших высот.Стоны и стенания говорили о том, что поблизости находились другие воины Хикландуна. Похоже, им сохранили жизнь ради удовольствия вдоволь поиздеваться над ними. Чтобы понять, какая судьба ждет нас всех долго думать не требовалось. По большому счету, все культуры приходят к похожим вещам, достаточно лишь придать им первоначальный мрачный толчок служащий зародышем дальнейшего.К тому моменту, когда первая группа тюремщиков распахнула ленковую дверь и спустилась к нам по скользкой лестнице, я успел высвободить левое запястье и частично порвать звенья цепи, сковывавшей правое. Полагая что вопрос стоит — сейчас или никогда, я вложил в рывок все свои силы. Природа наградила меня не только широкими плечами, но и мощными мускулами, которым я и сам порой дивлюсь. И последнее звено со звоном разлетелось.Ослепленный хлынувшим в камеру светом из открытой двери, я зажмурился. Мои глаза ещё не привыкли к свету, а тело уже действовало. Я схватил за горло двух тюремщиков-харфнаров — одного правой рукой, другого левой, — сжал пальцы, ломая им гортани, и швырнул обмякшие тела в толпу их приятелей. И все это время тюрьму оглашал низкий и разъяренный звериный рык. Харфнары кое-как поднялись, нестройно заорали и, выхватив мечи, двинулись на меня, правда, с некоторой опаской. Мои ноги все ещё оставались надежно скованными. И потому, отгоняя харфнаров взмахами цепей, я то и дело нагибался и лихорадочно пытался освободиться, но атаки тюремщиков заставляли меня снова выпрямляться и хлестать цепями, вынуждая их держать дистанцию.— Положь цепи хикландунский крамф!— Я распорю тебе брюхо до самой глотки, раст!Я сперва не удостаивал ответом их бесполезные крики и продолжал себе трудиться над своими оковами, да взмахивать цепями. И все это время в темнице гремел и громыхал тот мрачный звериный рык.— Отвлекай их и дальше — крикнул один из хикландунских кавалеристов.Судя по звукам, другие пленники тоже взялись за свои оковы, но, увы, не смогли с ними справиться. Я сам до сих пор не понимаю, как мне хватило сил разорвать цепи.— Врежьте ему по голове! — завизжал начальник стражи.Тюремщики снова бросились ко мне. Один тут же рухнул с ободранным лицом; затем двое-трое уцепились за обрывки цепей, свисавшие у меня с рук. А другие занесли копья, готовясь исколошматить меня от души.— Давайте, расты! Черный Чункра побери, подходи, кому жить надоело!И, когда я выкрикнул эти слова, тот оглашавший темницу звериный рык прекратился. Вот только тогда до меня и дошло, что это я, Дрей Прескот, грозно рычал тут как дикий зверь.Шок отрезвил меня.В этот миг, лившийся в дверь свет загородил входя крупный получеловек и стражники наконец потеряли терпение. Один из них сделал довольно решительный выпад, и острие его копья метнулось к моей груди.Отбив удар, я схватил этого смельчака левой рукой за горло и поднял в воздух. В то время как он извивался и брыкался, я развернул копье и выпустил кишки ближайшему харфнару, а затем швырнул того, которого держал, в их толпу и снова взмахнул копьем.— Ну, чего ждете, падаль, пожиратели навоза?Стражники заколебались. Они были обрызганы кровью своих товарищей, которые сейчас валялись на полу, убитые и страшно искалеченные. И все это — дело рук человека, прикованного за ноги!— Болваны тупоголовые! — выкрикнул резко, громко и гневно новоприбывший, вне себя от ярости. — Клянусь порченой Хло-Хли! Я вас запорю, всех до одного! Взять его! ВЗЯТЬ ЕГО СЕЙЧАС ЖЕ! ! !Оказавшись между двух огней, харфнары бросились на меня всем скопом. Брошенная кем-то веревка спутала мне левую руку; они с силой рванули за другой конец и почти свалили меня. Я охнул, но заставил себя подняться. Наконечник копья обрушился мне на макушку и я сумел лишь наполовину смягчить удар. Но теперь у меня снова было оружие. Я рассек веревки — кремневый наконечник будет поострей любой дешевой стали — и выпрямился во весь рост. Кровь заливала мне глаза, а ноги были стиснуты так, словно попали в пасть чанку, грозе внутреннего моря.Отдававший приказы получеловек придвинулся ближе, присматриваясь ко мне в струящемся с лестницы свете. Он уперся руками в бока и выпятил подбородок. Его крашенная в индиго борода торчала, словно таран свифтера.— Ты, должно быть, тот, кого зовут Дреем Прескотом, князем Стромбора.— А если и так, много тебе с этого толку! — крикнул я и метнул копье ему прямо в живот.Закулдыкав, уллар отшатнулся, вцепившись в себя руками, словно пытаясь остановить темный поток крови, хлынувшей вокруг четких полукружий кремневого наконечника.Он попытался завопить, но из его открытого рта исторглась только кровь.Уллар упал.И тогда я, Дрей Прескот, рассмеялся.После этого дело продолжалось недолго.Прочих пленных выводили одного за другим. Когда пришла моя очередь, меня буквально спеленали цепями и веревками и понесли из темницы по лестнице наверх. Квадратные ящикообразные рожи моих конвоиров выражали неприкрытое злорадство. Они знали какие мучения мне уготованы и на свой угрюмый лад радовались тем ужасам, которые я должен буду испытать. Индиговолосые уллары встретили кортеж — весьма подходящее слово, помнится подумал я, с кривой усмешкой — у сводчатого кирпичного входа. День был в разгаре, и раскаленные солнца Скорпиона заливали все вокруг ослепительным топазовым и опаловым светом.Мы вышли на открытую площадку, весьма похожую на театр или арену древнеримского цирка. С всех сторон её окружал амфитеатр. Средства защиты от атак с воздуха теперь скатали и развесили в сетях по периметру. Примерно так в древнем Риме поступали с веларием Веларий — полотняный навес в древнеримском цирке, защищавший зрителей от солнца.

не оплаченным устроителем ближайших гладиаторских игр. В таком виде этот навес дожидался следующего представления, устроенного более щедрым спонсором.Эта напоминающая древнеримский амфитеатр атмосфера проявлялась и в многоярусных трибунах, до отказа забитых зрителями. Темная кровь впитывалась в песок. Повсюду назойливо сновали уллары. Я искал взглядом Умгара Стро. Как мне представлялось, он должен быть где-то среди сановников и знати, которые сидели развалясь в затененной балдахином ложе над лестницей и глазели на арену.В воздухе висела знакомая вонь свернувшейся крови, пыли, песка и пота, но сквозь неё пробивался какой-то иной и странно тревожный запах, вызвавший у меня скверный привкус во рту. Я огляделся в поисках источника этого запаха.На противоположном конце арены возвышалось чудовищное строение из красного кирпича. Спереди его ограждала решетка. За ней смутно угадывалось какое-то движение, похожее на шевеление извивающихся щупальцев, да ещё мигание злых глаз.И тут… и тут!Я увидел врытый в песок деревянный кол, Его венчало нечто вроде треугольника из связанных ремнями горбылей. И на нем…Она стояла там нагая.Совершенно обнаженная и белокожая под лучами солнц.Прочные и толстые веревки привязывали её к этому треугольнику из горбылей, и шершавая кора царапала ей нежную кожу. Ее тело пылало на солнцах ослепительной белизной. Веревки скрещивались на её распяленных ногах, жестоко врезались в бедра, живот, руки и горло.Выставленная на всеобщее обозрение, она висела там, нагая, под насмешливыми взглядами улларов и харфнаров. Висела там по недвусмысленному приказу Умгара Стро, жаждавшего не только садистских удовольствий. Он рассчитывал удовлетворить и свою страсть к чувственной капитуляции, но не добился своего.Там висела Делия, моя Делия на-Дельфонд, светлая и чистая, висела ожидая мучительной гибели, которая уже приникла к железной решетке. А я стоял перед ней как дурак, связанный по рукам и ногам, бессильный и беспомощный. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯТогда, значит, на своих двоих На песке передо мной прыгал и вопил какой-то низкорослый уллар с крашеными в дурацкий голубой цвет волосами, но я не обратил на него большого внимания, даже когда он ткнул меня копьем в живот. Я все смотрел и смотрел на Делию. Она висела там на путах, привязанная к тому кощунственному треугольнику из неошкуренных горбылей, вызывающе вскинув подбородок, и её великолепные шатеновые волосы сияли в лучах солнц Скорпиона этим возмутительным золотисто-каштановым отливом.И тут Делия увидела меня.Она не закричала.Мы смотрели друг на друга, Делия и я, смотрели и между нами возникло безмолвное понимание: если нам суждено погибнуть здесь и сейчас, то, по крайней мере, мы погибнем вместе.Тот коротышка-уллар все орал, и его копье с кремневым наконечником решительно начинало причинять мне неудобство.Хоть меня и опутывали цепи, я сумел повалиться на бок, падая на уллара справа от меня. А когда его руки автоматически машинально

обхватили меня удерживая на ногах, я так и повис на нем. А затем согнулся в цепях пополам, словно складной нож, и резко выбросил ноги вперед, врезав коротышке пятками по морде. Уллар взвыл и рухнул на песок, и я услыхал ответный рев толпы зрителей.Да, мы были зрелищем, устроенным на арене для удовольствия полулюдей Черсонана. И разделялись эти полулюди, как я заметил, весьма четко: уллары сидели направо от меня, а харфнары налево, нигде не смешиваясь. Над этим сборищем мрачно нависала покрытая изукрашенным балдахином ложа Умгара Стро. Уллар поднялся, зажимая разбитый нос. Сквозь пальцы обильно текла кровь. Он бы тут же и разделался со мной одним ударом копья, но повелительный окрик Умгара Стро остановил коротышку, и тот убрался с арены.По всей окружности стадиона на стенах сидели гигантские импитеры. Их черные как уголь оперенья выглядели четкими арабесками высеченными на фоне яркого неба. Стояла удушливая жара, пот заливал мне глаза. Я продолжал работу со своими цепями, проверяя их на прочность, выискивая слабое звено, напрягая мышцы.Вот это звено, может оно потоньше других, более податливое? Я исподтишка потянул и погнул, чувствуя, как то более тонкое звено поддается моим усилиям.Все это время нас — пленников, предназначенных на заклание — кормили каким-то тошнотворным пойлом. Этого хватало на то, чтобы поддержать наши силы и не дать нам рухнуть без сознания едва выйдя на арену, испортив зрителям все удовольствие. Но если я когда-нибудь в своей жизни и нуждался в силе, так это тогда.Тем временем шум и крики на трибунах стали ритмичными, и рев начал складываться в узнаваемые членораздельные

слова, которые скандировал весь амфитеатр:— Улл-ги-шо-а! Улл-ги-шо-а!Словно откликнувшись на этот кощунственный зов, тварь в клетке за железными прутьями зашевелилась и затрепетала щупальцами.К каким бы там животным ни относилась эта тварь, уллары, очевидно, привезли её с собой из далекого Уллардина. Но пока внимание всех сосредоточилось на клетке и заточенной в ней твари, я сосредоточенно трудился над цепью и следил за происходящим.— Улл-ги-шо-а! Улл-ги-шо-а!По пропитанному кровью песку бежали обрадованные полулюди с развевающимися индиговыми волосами. Мчались они уверенно и целеустремленно, и это странно контрастировало с внезапно выказанной ими совершенно неподдельной осторожностью. Одним толчком уллары откинули железную решетку и тут же бросились врассыпную к стенам арены, словно листья, которые разметал порыв ветра. Теперь клетка зияла открытой пастью.В недрах её возникло движение — скользящее, крадущееся, какое-то непристойное. Затем уллгишоа вытек из клетки, перевалившись через железный край, и упал на согретый солнцами песок. Я бросил туда единственный взгляд, а затем накинулся на свои цепи с безумной яростью сумасшедшего.Тварь эта была огромной, чешуйчатой и покрытой слизью. Чешуйки тянулись только по её верхней части в виде полусферической спины, а нижняя часть состояла из массы извивающихся щупальцев. Но каких щупальцев! Каждое из них волновалось, колыхалось и извивалось, словно манящий к себе палец. Будучи у основания с лодыжку человека, оно утончалось к кончику до толщины большого пальца и оканчивалось мясистым наростом, с которого, блестя ало — черным, капала отвратительная жидкость, похожая на сукровицу.Уллгишоа дюйм за дюймом полз по песку. Я видел, как единственный желто-красный глаз без века, расположенный в центре как раз под чешуйчатой спиной, пялясь, как перископ, безошибочно сфокусировался на белоснежной фигуре связанной Делии. Я понимал, что сделает эта тварь, как только её щупальца смогут дотянуться до тела моей Делии.Я рвался из пут, как черт в дантовом аду. Если ад существует, то он взял себе за образец именно эту сцену.Я почувствовал, как слабеет выбранное мной звено. Почувствовал как оно слегка гнется, и теперь мне пришла на помощь самая технология Крегена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34