Теперь, когда их нет, у нас развязаны руки. Но эти янки!… Увидев, что они собой представляют, я сразу понял, что нам с ними не по пути. Я не говорил об этом с Лукуллом напрямик — он слишком чопорен, набит этими дурацкими представлениями о патрицианской чести и тому подобной белибердой. Но семена упали в почву.Подойдя к столику для закусок, Петроний ухватил ломтик мяса, подслащенного медом, и стал задумчиво жевать его.— Уже стемнело?— Наверное.— Это хорошо. Наши маленькие послания дойдут до черни. Это была поистине блестящая идея. Сделать Марку невинное на вид предложение, которое он непременно отвергнет, а после этого настроить толпу против него.— Не слишком ли замысловато? — холодно заметил Варий, самый молодой из сенаторов.Петроний склонил голову набок и посмотрел на Вария прищурившись:— Идем на попятный? Варий заколебался:— Я не собираюсь препятствовать вашим планам, если ты это имеешь в виду. Я не хуже тебя понимаю, чем угрожают нам янки. Но давайте не будем забывать, что этот Кромвель и карфагеняне впутались во все это отнюдь не ради нашего блага. Надо выяснить, что они замышляют.— Опять эти вечные страхи перед мерками и Тугарами? — обронил Катулл.Варий оставил эту реплику без внимания.— Угроза со стороны мерков несопоставима с той, какую представляют для нас янки, — продолжил он. — Только вчера мне пришлось казнить раба, болтавшего какой-то вздор насчет всеобщего равенства.— Вот-вот, с этих разговорчиков все и начинается, — вскинулся Петроний. — А кончится тем, что мы все погибнем.— Я согласен с этим, — откликнулся Варий.— Так о чем тогда речь? — примирительно улыбнулся Катулл.— О мерках.— Если они действительно придут, — сказал Петроний, понизив голос, — то, понятно, расправятся в первую очередь с янки, тем более что обладают этим новым оружием, которого не было у глупых тугар. Ну а если так, то не разумнее ли заранее стать на сторону победителей? В конце концов, они едят крестьян, а не патрициев, — цинично рассмеялся он.Варий лишь обескуражено помотал головой:— Порой мне трудно поверить, что я с вами в одной упряжке.— Тем не менее ты впрягся в нее, — произнес Катулл с мягкой настойчивостью. — И учти, что завтра на месте Марка уже будет Лукулл.— Бедный глупый Лукулл! — захихикал Петроний. — У него не больше воображения, чем у глыбы камня. Манипулировать им будет легко.— Но Марк будет по-прежнему здесь, как и янки, — возразил Варий. — А вместе они представляют силу, с которой надо считаться.— Бедный Марк! — ехидно бросил Катулл.— Но… Ведь ты, Петроний, обещал Лукуллу, что Марк останется жить.— Я обещал? — переспросил Петроний невинным тоном. — Не все же от меня зависит. Летом человека подстерегает столько опасностей. Не далее как в прошлом году моя несчастная жена так сильно отравилась какой-то негодной пищей.— Да, ужасно, — вздохнул Катулл. — Я помню, как ты был безутешен.— А янки? — прошептал Варий с почти не скрываемым отвращением. — Они ни за что не спустят вам этого.— Эти недотепы? Им тоже следовало бы быть осмотрительнее насчет того, чем их тут угощают.— Если бы я не верил, что это единственный способ сохранить наш Рим, то плюнул бы вам обоим в физиономию! — прорычал Варий, направляясь к дверям.— Варий, не забывай только, в чьей ты упряжке! — с угрозой крикнул ему вдогонку Петроний.— Я не забываю, — ответил Варий, не оборачиваясь. — Я слишком глубоко увяз в этом. Не забуду я также и о том, что пищу лучше принимать в одиночестве.Два оставшихся в комнате сенатора посмотрели друг на друга и расхохотались. Глава 8 — Поезд прибыл на конечную станцию!— Наконец-то! — простонал Эндрю, выпрямляясь и выглядывая из окна.За окном было раннее утро, и первые лучи солнца уже подсвечивали кромку спящих облаков. Поискав в карманах очки, Эндрю водрузил их на нос и с отвращением облизал губы. Во рту было такое ощущение, будто он наелся резины. Григорий уже успел получить от него взбучку за то, что забыл упаковать его зубную щетку. Он хотел было сделать мальчишке внушение еще раз, но, заметив, с какой тревогой тот всматривается в его лицо, решил, что это было бы уже чересчур.Григорий опасливо подал ему чашку чая. Чай, естественно, был холодный, тем не менее Эндрю выпил его и почувствовал, что настроение его улучшается.— Помоги мне нацепить мундир и саблю, сынок, — попросил он ординарца. У него самого это никак не получалось после того, как он потерял руку. Даже надеть форму и застегнуть все пуговицы было трудно, а уж о сабле и говорить нечего.— Сегодня будет ужасная жара, сэр, — осмелился дать совет Григорий. — Может быть, лучше надеть другой мундир, с четырьмя пуговицами?Предложение было соблазнительным. Мундир с четырьмя пуговицами был стандартным общеармейским и доходил только до бедер, в то время как парадный офицерский почти закрывал их и весил чуть ли не вдвое больше. Разумеется, и тот и другой были шерстяными, что в условиях южных штатов с их убийственной жарой представлялось Эндрю сущим издевательством. Во время изнурительного марша на Геттисберг солдаты сотнями теряли сознание из-за теплового удара. А в здешних степях летом, по всей вероятности, еще хуже.— Думаю, сегодня лучше все-таки надеть офицерский, — ответил он. Важным персонам на Руси полагалось одеваться пышно, и в этот день он был вынужден считаться с этим.Сочувственно покачав головой, Григорий помог ему одеться и, отступив на два шага, одобрительно кивнул. — Ну пошли посмотрим, что тут делается, — проговорил Эндрю. Проходя по вагону, он обратил внимание на то, что штабные офицеры поглядывают на него выжидательно. Некоторые из них уже выходили из вагона, и по их несколько обалдевшему виду он догадался, что снаружи его ждет большой сюрприз.Он спрыгнул с подножки на землю.— Господи, Твоя воля! — прошептал он.Вокруг царил первобытный хаос. Из поезда еще продолжали сыпаться люди, которые разминались и расхаживали взад и вперед, перекрикиваясь и гогоча. Офицеры и унтеры надрывали глотки, пытаясь навести порядок. Мимо проскакала до смерти перепуганная лошадь с выпученными глазами. За ней с руганью гнались несколько артиллеристов. Единственным светлым пятном был 35-й полк, уже строившийся в колонну под руководством офицеров.Эндрю прошелся вдоль поезда, угрюмо взирая на окружающее. Дойдя до хвоста предыдущего состава, он взобрался на заднюю площадку, ухватился за перекладину лесенки и медленно полез на крышу. Оказавшись наверху, он с изумлением увидел распростертое тело мирно храпевшего солдата.— Это как понимать? — рассвирепел он.— Сплю, что тут понимать, — проворчал сквозь сон солдат. — Убирайся к черту. — Приоткрыв глаза, он заморгал и, прежде чем Эндрю успел произнести еще хоть слово, скинул свои вещи вниз и скатился сам, растворившись в толпе.Впереди, насколько хватало глаз, все пути были забиты составами, вокруг которых творился ад кромешный. Повсюду громоздились кучи сваленных как попало ящиков с провиантом и боеприпасами. Среди них беспорядочной толпой бродили тысячи людей. Артиллеристы выкатывали пушки из вагонов и бросали их где придется, не заботясь о том, чтобы создать хоть какое-то подобие оборонительной линии.Эндрю трясло от возмущения.— М-да… Порядочек… — К нему, пыхтя, забрался Эмил.— Это черт знает что! — рявкнул Эндрю.— Ты же тут командуешь, приятель, — невозмутимо протянул доктор.Эндрю обернулся к нему, готовый взорваться.— Не обращай гнев против ближнего своего, Эндрю Лоренс Кин, — произнес Эмил с обезоруживающей улыбкой. — Почему бы тебе не присесть и не продумать план действий?— П-присесть?1 — задохнулся Эндрю.— Ну да. Присесть рядом со мной и выпить водки. — Он вытащил из кармана фляжку, отвинтил крышку и протянул фляжку Эндрю.Эндрю заставил себя сделать глоток. На пустой желудок реакция на водку была особенно острой.— Ты утомлен и перевозбужден. Расслабься. Если ты будешь слишком крут с подчиненными, то и твои офицеры начнут дергаться. А из-за этого и вся операция может оказаться на грани срыва. С тех пор как мы в последний раз воевали, прошло уже два года. Людям надо какое-то время, чтобы приспособиться.Сзади прозвучал резкий свисток, заставивший Эндрю вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как тормозит поезд, шедший за ними. А еще дальше восходящее солнце окрашивало в розовый цвет известняковые стены городишки под названием Испания. На запасном пути кипела бур-пая деятельность, и, к радости Эндрю, вполне упорядоченная. По периметру участка были вырыты свежие земляные укрепления и расставлены пушки. Цепочка солдат подтаскивала ящики к сооруженному поблизости широкому навесу.Ему немного полегчало.— Нам никогда раньше не приходилось делать ничего подобного, — продолжал вещать Эмил. — Все это внове для людей, да и для тебя тоже. Вполне естественно, что поначалу не избежать некоторой сумятицы. Но вот увидишь, на марше люди сразу почувствуют себя в привычной обстановке… Ну, меня тоже труба зовет, — продолжил он. — Надо подобрать вагоны для медицинского оборудования, а также оборудовать здесь базовый госпиталь. Некоторые ребята чувствуют себя неважно; есть несколько травм, которыми надо заняться. Попозже я доложу тебе, как идут дела.Посмотрев на старого друга, Эндрю вернул ему фляжку. Эмил сделал большой глоток и завинтил крышку.— Таскаю ее с исключительно медицинскими целями, — ухмыльнулся он, спускаясь с крыши вагона.— Григорий!— Здесь, сэр! — послышалось снизу.— Выведи Меркурия, выгуляй его немного и подготовь к маршу. Через десять минут заседание штаба. Пошли гонцов по всей линии, пусть соберут командиров бригад и дивизий. Действуй!— Полковник Кин?Подойдя к краю крыши, Эндрю увидел Энди Барри.— Залезайте сюда, Барри.Бывший сержант 35-го вскарабкался по лесенке и, боязливо приблизившись к Эндрю, отдал честь.— Докладывайте, — сказал Эндрю.— Понимаете, сэр, тут пока еще все в кое-каком беспорядке…— Это я вижу, — спокойно отозвался Эндрю.— Поезда прибыли с опозданием, сэр, — вы и сам знаете. Должны были прийти сюда еще засветло. А размещать целую армию в темноте мы оказались не готовы.— Вам не в чем оправдываться, Барри, — ответил Эндрю, изо всех сил стараясь изобразить непринужденную улыбку. — Просто наведите порядок, и все.Офицер вздохнул с явным облегчением.— Вы ожидали, что я откушу вам голову?— Ну, в общем, да, сэр, — осторожно подтвердил Барри. — Картина тут, правду сказать, довольно устрашающая. — Он кивнул на окружающее.— Это верно. Но вам ведь потребуется не так уж много времени, чтобы все организовать, не правда ли?— Так точно, сэр! — Барри расправил плечи и улыбнулся.«Черт побери, я слишком засиделся за своим письменным столом, — мысленно упрекнул себя Эндрю. — Когда слишком долго управляешь людьми только с помощью бумажек, теряешь связь с ними, с реальной жизнью». Он вспомнил тучных, холеных штабных офицеров Армии Потомака, которые отсиживались в тылу или расхаживали с важным видом в Вашингтоне, руководя поставками, плетя интриги и заискивая перед начальством ради продвижения по службе. Из-за их тупости и продажности гибли тысячи людей, достойных лучшей участи.«Неужели я мог бы стать таким же, как они? — думал он. Ему уже было тесновато в той форме, которая два года назад висела на нем, как на огородном пугале. — Как уловить момент, когда начинаешь меняться? С возрастом становится все легче незаметно превратиться в того, кого раньше презирал. Может быть, потеря чувства реальности — неизбежная: плата за мирную жизнь? Или, наоборот, порождение войны?»— Что докладывают разведчики?— Мы выслали подкрепление на наблюдательный пункт, устроенный телеграфистами в десяти милях от Рима. До сих пор противник никаких сил навстречу нам не выдвигал. Железнодорожный мост, который мы строим через речку По, еще не закончен, и я отправил туда рабочих с инженерами, чтобы они наскоро соорудили временную переправу. Все старые римские мосты по Аппиевой дороге в полном порядке.— И на всем пути никаких следов карфагенян?— Никаких, сэр.— Странно.— Вот и я так думаю, сэр. Я хочу сказать, сэр, что на их месте я обязательно постарался бы перекрыть нам путь как можно дальше от Рима.— Все это выглядит так, будто они чуть ли не приглашают нас к себе.— Нам с ребятами тоже так кажется, сэр, — очень многим.«Что они замышляют?» — терялся в догадках Эндрю. В нем росло ощущение, что он мышь, которую заманивают в мышеловку. Но разгадать их намерения он не мог — слишком много было возможных вариантов. Что ему было ясно — так это его цель: освободить Рим, и как можно скорее. Больше всего он боялся, что карфагеняне полностью захватят город и придется выбивать их оттуда с большими потерями. Оставлять Рим в руках враждебно настроенных соседей было нельзя. Однако существовала и другая, еще более нежелательная возможность: к тому моменту, когда они доберутся до Рима, он сам объединится с Карфагеном против них. Марк, похоже, был далеко не в восторге от союза с Русью. И если так действительно случится, то Винсенту придется туго.Поэтому надо было идти вперед как можно быстрее. А если там их ждет какая-то ловушка, то надо постараться, чтобы она сработала вхолостую.— Что и как делать, вы, Барри, знаете. Так что приступайте не тратя времени даром. Все, что мы не берем с собой, должно быть надежно упрятано на складах. Полковник Майна прибудет последним поездом. Постарайтесь к его приезду привести все это в приличный вид. Вы же знаете, что лучше не выводить его из себя.Барри криво усмехнулся и понимающе кивнул.— Кстати, вы со своей бригадой остаетесь здесь, — огорошил его Эндрю напоследок.— Сэр! Я надеялся, что вы возьмете меня с собой.— Вы командуете всеми строителями и представляете вместе с ними слишком большую ценность для нас, чтобы рисковать ею. К тому же оставить в тылу приличный боеспособный резерв тоже не мешает. Лицо Барри вытянулось.— Вы же понимаете, Барри, что так будет лучше. Вы нужны нам в первую очередь именно здесь.— Да, сэр. Но, похоже, на этой работе я скоро совсем забуду, что значит быть солдатом.— Как знать, возможно, в ближайшем будущем придется воевать даже больше, чем хотелось бы, — отозвался Эндрю, сам не вполне понимая, что заставило его сказать это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67