3 июля 1943 года подпольщики заметили на аэродроме необычное оживление. Прибыло множество новой техники и лётного состава. Удалось подслушать разговоры лётчиков о том, что 5 июля начнётся наступление на Курской дуге. Информация была своевременно передана в Центр и стала ещё одним подтверждением уже имевшихся разведывательных данных, что помогло нанести по противнику упреждающий удар и сыграло немаловажную роль в исходе одной из крупнейших операций Второй мировой войны.
Только в дни Курской битвы подпольщики из группы Ани Морозовой взорвали шестнадцать самолётов! Экипажи погибали, не успевая радировать о причине взрыва. Начались технические и следственные разбирательства. Командующий Шестым воздушным флотом знаменитый ас барон фон Рихтгофен жаловался в Берлин, обвиняя авиационные заводы в саботаже.
Однако расследования ни к чему не привели — Сещинское подполье одно из немногих, где не было ни одного предателя. Погиб лишь, попав в руки гестапо по собственной вине, Ян Маньковский и умер как герой, никого не выдав. Он отказался от возможности бежать, опасаясь, что это погубит Люсю Сенчилину, ставшую его женой и ожидавшую ребёнка. Погибла, никого не выдав, и Мотя Ерохина.
Вскоре после этого на глазах у всех, едва успев взлететь, взорвались три самолёта, на которые установил мины Ян Тима. Они должны были взорваться через час после вылета, но вылет задержался.
По Сеще прокатилась волна арестов. Ян Тима и Стефан Гаркевич были тоже арестованы, но бежали, и Аня переправила их в партизанский отряд. Удалось спастись и большинству других подпольщиков.
18 сентября 1943 года Сеща была освобождена. Однако для Ани борьба с фашизмом на этом не закончилась. Она стала курсантом разведшколы той части, в которой когда-то служили Зоя Космодемьянская и Константин Заслонов. После этого родные потеряли с ней связь. А в 1945 году получили извещение, что она пропала без вести.
В действительности же произошло следующее. После окончания курсов Аня в составе группы разведчиков была послана в тыл врага, чтобы разведать систему укреплений противника. В ночь на 27 июля 1944 года над Восточной Пруссией высадился парашютный десант. В его составе было восемь разведчиков во главе с капитаном Павлом Крылатых и две девушки-радистки — Зина Бардышева и Аня Морозова, «Лебедь». Группе не повезло, она была сброшена на высокий лес, и шесть парашютов остались на деревьях, демаскировав место высадки.
Спустя несколько часов после приземления группы, гауляйтеру Восточной Пруссии Эриху Коху доложили, что к северо-востоку от Кёнигсберга обнаружены повисшие на деревьях парашюты; с помощью собак удалось найти и остальные, зарытые, а также и грузовой с запасными комплектами батарей для питания рации и боеприпасами.
Сообщение о десанте, спустившемся на расстоянии двух-трёх ночных переходов от ставки Гитлера «Вольфшанце», немало взволновало Эриха Коха и все его охранные службы. Тем более что это произошло всего спустя неделю после неудавшегося покушения на Гитлера в этом же «Волчьем логове». К тому же Эрих Кох был крупнейшим землевладельцем, которому принадлежало несколько имений в Восточной Пруссии. И на всё это покушались русские! Не без основания побаивался Кох того, что и его может постичь участь рейхскомиссара Белоруссии Вильгельма Кубе, убитого разведчиками. Поэтому на поиски группы и были брошены крупные силы. Немцы начали преследование и в первом же коротком бою убили командира группы.
Но в этот же день разведчики неожиданно вышли на сильнейшую линию резервных немецких долговременных укреплений — железобетонные доты, надолбы, траншеи. Линия никем не охранялась, так как фронт был далеко. Нашему командованию о ней не было ничего известно. Это явилось первым успехом. К тому же разведчики захватили двух пленных из военно-строительного управления Тодта, от которых узнали немало подробностей о линии укреплений «Ильменхорст», протянувшейся от литовской границы на севере до Мазурских болот на юге. Один из пленных рассказал о подготовленных для будущих диверсионных групп базах в лесу, снабжённых оружием, боеприпасами и продовольствием.
Аня оказалась в группе незаменимой: она первая бросилась в реку в поисках брода, затем, когда группа оказалась «в окружении» десятка немецких ребятишек из ближайшего хутора, сняла обмундирование, в одном платье вышла к детям и сумела отвлечь их внимание, пока остальные разведчики уходили в лес. Ей пригодилось знание немецкого языка.
За парашютистами началась настоящая охота. В целях мобилизации бдительности населения нацисты сожгли хутор Кляйнберг, убили его жителей и сообщили в местных газетах, что это сделали советские парашютисты.
Эриху Коху, палачу и убийце, ничего не стоило пойти на такую провокацию.
Результатами операции против парашютистов интересовался сам Гиммлер, неоднократно звонивший из Берлина. Облавы не прекращались ни днём, ни ночью. На прочёсывание лесов помимо полицейских сил ежедневно выделялось до двух полков. Мобильные группы на автомашинах сразу же направлялись к тем местам, откуда велись запеленгованные немцами радиопередачи.
В сильную грозу разведчики набрели на пост немецких связистов. В окно было видно, что дневальный спит.
— А что если я пойду, — вызвалась Аня. — Если немец проснётся, скажу, что на крыльце больная женщина, попрошу, чтобы помог ей. Если пойдёт на это, вы его прихватите, а если нет — застрелю.
Так и сделали. Немец вышел, его схватили и допросили. Ценных сведений от него не получили, но он сказал, что о высадке парашютистов предупреждены все — и гражданские лица, и воинские части.
В районе города Гольдап снова вышли на укреплённую линию. Там их застала немецкая облава. Отступать было нельзя, пришлось с боем прорываться через цепь солдат. В ходе боя вышли на немецкий аэродром, откуда чудом удалось вырваться и укрыться в ближайшем лесу. Быстро передали шифровку в Центр с полученными разведданными и снова пошли вдоль укреплённой линии, нанося её на карту. На ночёвку вернулись в уже прочёсанный немцами лес. На следующий день получили указание Центра возвратиться в район приземления, выйти к дороге Кёнигсберг — Тильзит и взять под наблюдение перевозки по ней и по ближайшему шоссе.
Разведчикам удалось найти удобное место, с которого просматривались дороги. Для передачи радиограмм Аня и Зина совершали многокилометровые манёвры. Их станции выходили на связь в самых неожиданных местах: в поле, у гарнизонов, на окраинах городов, на берегу залива Куришес-Гаф. За ночь девушки успевали уйти далеко, оказывались за цепью вражеского окружения и возвращались обратно.
Из отчёта штаба Третьего Белорусского фронта: «От разведгруппы „Джек“ поступает ценный материал. Из полученных шестидесяти семи радиограмм сорок семь информационных».
Группа голодала. Из телеграмм нового командира группы в Центр в начале ноября 1944 года: «Все члены группы — это не люди, а тени… Они так изголодались, промёрзли и продрогли в своей летней экипировке, что у них нет сил держать автоматы. Просим разрешить выход в Польшу, иначе мы погибли».
Но группа продолжала действовать, вела разведку, брала языков, посылала шифровки в Центр. В одном из боёв группа была окружена.
Из радиограммы «Лебедя»: «Три дня тому назад на землянку напали эсэсовцы. „Сойка“ (Зина) сразу была ранена в грудь. Она сказала мне: „Если сможешь, скажи маме, что я сделала всё, что смогла. Умерла хорошо“. И застрелилась…»
Оставшиеся в живых вырвались из окружения, но потеряли друг друга. Аня с рацией трое суток блуждала по лесу, пока не наткнулась на разведчиков из спецгруппы капитана Черных. Встретились с польскими партизанами, вместе провели несколько операций. В одной из них группа попала в засаду, капитан Черных и остальные разведчики погибли.
И опять Ане удалось спастись. Она сумела выйти на территорию Польши в Мышенецкую пущу, севернее Варшавы. Там у неё ещё была возможность остаться в живых, затерявшись в толпах беженцев и угнанных. Но она решила продолжать бороться.
Аня разыскала польский партизанский отряд, вступила в него и приняла участие в боях. В одном из них была ранена. Ей перебило левую руку. Аня пыталась шутить: «Радистке нужна одна правая».
Раненую девушку спрятали в лесу у смолокура Павла Ясиновского, но и туда добралась облава. Утро 31 декабря 1944 года стало последним для неё. Её окружили во время облавы, она отстреливалась, будучи несколько раз раненной, и когда её хотели взять в плен, взорвала себя и рацию гранатой.
Поляки похоронили её в братской могиле местечка Градзанувле.
В 1965 году Анне Афанасьевне Морозовой было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, и она была награждена польским Крестом Грюнвальда II степени.
ЖОЗЕФИНА БЕЙКЕР (1906–1975)
Прошло всего несколько дней с начала Второй мировой войны, а гитлеровские армии уже заканчивали разгром Польши. Ни англичане, ни французы, объявившие немцам войну, никаких активных действий не предпринимали. Начался тот период, который впоследствии назовут «странной войной».
Сентябрьским днём на одном из бульваров Парижа, где война никак не ощущалась, в кафе сидели, потягивая аперитив, два посетителя. Один из них — капитан французской контрразведки Жак Абтей, другой — Даниель Моруани, антрепренёр известной чернокожей эстрадной артистки Жозефины Бейкер. Наклонившись к Жаку, он тихо говорил:
— Ты понимаешь, она совсем с ума сошла. Утверждает: «Это Франция сделала меня тем, что я есть. Мы, цветные, живём во Франции счастливо, здесь нет ни цветного барьера, ни расовых предрассудков. Я буду вечно благодарна и верна Франции. Я — любовница Парижа и горжусь этим. Он отдал мне своё сердце, и я ему отдала своё. Сегодня я готова отдать свою жизнь Франции».
— Так чего же она хочет? — поинтересовался Жак.
— Она хочет служить Франции на любом посту, в том числе и как секретный агент.
— Видно, лавры другой артистки, Мата Хари, не дают ей покоя, — усмехнулся Жак.
— Ты не смейся. Она, действительно, хочет служить Франции.
Жак ничего не ответил. Он знал, что у Жозефины уже был кое-какой опыт секретной работы. В качестве «почётного осведомителя» мосье Джиавити, главы контрразведывательной службы парижской префектуры, она сообщила информацию об итальянском дипломате, которым интересовалась служба.
О разговоре с Моруани капитан Абтей доложил своим шефам, полковнику Шлессеру и коменданту Палуалю из «германской секции» контрразведки.
Жозефину немедленно зачислили в агентурную сеть, даже прежде чем она узнала об этом, и капитан Абтей был назначен её куратором. Так и началась их совместная военная одиссея, которая из Франции увела их в Испанию, Португалию, Марокко, Алжир, Тунис, Ливию, Египет, Ирак, Сирию, Ливан и вновь вернула в освобождённый от фашистов Париж. В этот период Жозефина некоторое время работала на британскую разведку.
Она обладала всеми необходимыми для агента качествами: красивая и популярная актриса, к которой тянулись все, с кем она соприкасалась, даже заядлые нацисты, с глубоким интеллектом и великолепным чувством юмора, любящая подурачиться и хорошо подготовленная для разведывательной работы, за что всегда была благодарна Жаку Абтею.
Жозефина владела замком, построенном в XV веке, но модернизированном на современный лад. Её обслуживали девять слуг, которые впоследствии стали храбрыми участниками Сопротивления. Здесь же проживали ещё несколько человек: кузнец, экономка, горничная, семья беженцев из Бельгии и любимцы актрисы — собака, обезьяны и белые мыши, которых она обычно брала с собой во все поездки, а также личный секретарь и собственный пилот. Но она и сама любила пилотировать самолёт и имела одно из первых — после полученного Мартой Рише ещё в 1913 году — «удостоверений пилота», выданных женщине во Франции.
Всего этого Жозефина Бейкер добилась сама. Негритянка родом из города Сент-Луис, штат Миссури, США, недоучившаяся в школе, стала танцовщицей и певицей, а в 1924 году в восемнадцатилетнем возрасте «Чёрной звездой» Бродвея.
В 1925 году согласилась на предложение французского антрепренёра выступить в Париже в «Негритянском ревю», с восторгом была принята публикой и в 1937 году получила французское гражданство.
Первое время после установления контакта с разведкой Жозефина работала в Париже, общаясь с беженцами из Бельгии и Северной Франции, среди которых было немало немецких шпионов. В мае 1940 года «странная война» закончилась, началась настоящая, и немцы, за сорок дней разгромив Францию, заняли Париж.
Капитану Абтею приказали прибыть в Лондон за инструкциями, и он отправился туда по фальшивому паспорту на имя Жака Геберта. Жозефина получила от германских военных властей разрешение выехать в Мадрид для выступления в кабаре. Хотя военные власти очень любезно обращались с ней, это не помешало гестаповцам ограбить её замок.
В ноябре 1940 года Жозефина и Жак встретились в Лиссабоне. Всё было подготовлено для того, чтобы её визит выглядел профессиональной поездкой. Она пела в варьете и выступала по национальному радио. Но её истинной целью было выявление двух немецких шпионов, которые угрожали единственному действовавшему пути отступления из Франции через Пиренеи в Лиссабон, а оттуда в Лондон. Несколько французских офицеров и английские разведчики Дуглас Хей, Хед Уоллер, Джон Бенет и Ян Дональдсон имели то же задание, что и Жозефина. Они должны были помочь ряду французских министров, генералов и политических деятелей переправиться к генералу де Голлю.
Даже много лет спустя Жозефина неохотно рассказывала о том, как ей удалось выявить Хайнца Рейнерта, гестаповца, который руководил охотой на перебежчиков из Франции. Он постоянно курсировал между французской границей, Мадридом и Лиссабоном под видом германского бизнесмена Георга Рунке. В течение нескольких месяцев агенты союзников не могли его разоблачить. Жозефине это удалось. Установила она и другого опасного гестаповца, Карла Клумпа, который с помощью франкистской полиции выловил нескольких беженцев и передал их эсэсовцам, ожидавшим на французской стороне границы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107