Лорд Хоуард, Верховный адмирал военно-морского флота королевы и убежденный католик, но лояльный до мозга костей, уверяет меня, что он принял вашего батюшку под свое покровительство и назначил его отбирать припасы для кораблей королевы.
С темно-красных губок девушки сорвалось короткое радостное восклицание. Гораздо больше, чем кто-либо догадывался, она жила в мучительном страхе за отца, опасаясь, что фанатическая набожность протестантов, теперь разгоревшаяся с невиданной силой, поскольку позорный приказ Филиппа получил широкую огласку, может погубить Ричарда Кэткарта.
— Я буду поминать лорда Хоуарда в своих молитвах каждый вечер и каждое утро в течение месяца, — пообещала она. — Я так благодарна вам, сэр Ричард, за то, что вы написали милорду Эффингему насчет моего отца.
Гордая серебристая голова приподнялась, и серо-стальные глаза остановились на девушке.
— Мог ли я сделать меньше для члена моей семьи?
Было ясно, что старый вдовец получал глубокое удовлетворение от того, с каким умением его невестка вела домашнее хозяйство. Естественно, Розмари привыкла командовать всю свою жизнь десятками слуг и потому никогда не переступала за черту, отделяющую понимание от фамильярности со служивым народом в имении.
— Для тебя мои новости, Хьюберт, — еще не утратившие своей свирепости глаза сэра Роберта глянули на сына из-под косматых седых бровей, — не совсем хороши. Увы, этот лорд Беркли со своими любителями испанцев, несмотря ни на что, заставили поверить ее величество, что не нужно оставлять надежды на мир с Испанией.
— Господи! — вырвалось у Хьюберта. — Неужели королева не может понять, что король Испании ни за что на свете не забудет и не простит — особенно теперь, когда Дрейк посрамил его в Байоне, Вест-Индии, Кадисе и в форте Сагре на юге Испании?
— Очевидно, ее королевское величество снова заблуждается. — Он насмешливо вскинул бровь, глядя на сына. — Знаешь ли ты, Хьюберт, что в этот самый момент твой адмирал является при дворе персоной нон грата? Что королева глуха к увещеваниям сэра Френсиса и игнорирует его клятвенные заверения, что Католическая Лига одержима страстной решимостью взять реванш? Слышал ли ты, что Филипп принял торжественную клятву добиться сожжения ее величества как еретички перед воротами собственного дворца?
Разбуженная горячностью слов старого дворянина, дремавшая в углу гончая подошла к Хьюберту и положила голову ему на колени, затянутые узорчатыми черно-красными шелковыми чулками.
— Лорд Хоуард свидетельствует, что не ранее как в прошлом месяце ее величество отказалась принять корону Нидерландов, боясь спровоцировать его кровавость Испании! Даже теперь, когда мы разговариваем, королева прислушивается к таким личностям из партии сочувствующих Испании, как сэр Джеймс Крофт, управляющий королевской резиденции, который обвиняет нашего адмирала в том, что он обманом лишил королеву ее истинной доли в сокровищах «Сан-Фелипе». Распространяются даже слухи, что сэр Френсис использует это краденое золото, чтобы сбивать с толку высших офицеров ее флота. Каково! Этот трясущийся старикашка, Уилл Бароу, обвиняет Дрейка в том, что он преступил свои полномочия, атакуя испанцев в их собственных портах.
— Но… но, сэр, ведь известно, что сэр Френсис Уолсингем наделил нашего адмирала такими полномочиями — и за личной подписью королевы.
Хрупкая дрожащая рука поползла вверх, чтобы погладить тонкую, как кружева, бороду.
— А, ну конечно. Опять этот Френсис Уолсингем. Узнаю его почерк во всем этом деле по свойственной ему хитрости. Это похоже на него, ведь он жаждет войны с Испанией. Взять да и вставить такое вот предписание, настаивая на атаке, которая посрамила бы короля Филиппа в его собственных гаванях.
— Ты хочешь сказать, что Уолсингем сыграл роль мартышки из старой басни и заставил сэра Френсиса играть роль кота, вытаскивающего из огня этот жареный горячий каштан, Кадис, вопреки желаниям королевы?
— Мое мнение, что так оно и случилось. Однако, — он поднял лупу для чтения и провел ею дрожащей рукой над шелестящим пергаментом, — ты еще не слышал самого скверного. Ветеранов сэра Френсиса должны рассчитать, а его корабли отвести в резерв. И еще: ему запрещено посылать подкрепления тому гарнизону, что он оставил удерживать мыс Сент-Винсент. Фактически вся экспедиция Дрейка должна будет подвергнуться дискредитации, а сам он — лишиться поста командующего!
Голос сэра Роберта ломался от возмущения.
— Особенно лорд Беркли осуждает вашего адмирала за то, что он насмехался над маркизом Санта-Крус у берегов Лиссабона и дерзко требовал, чтобы дон маркиз вышел и дрался, как подобает мужчине. И вот что еще: вице-адмирал Бароу, который так подло сбежал от твоего адмирала на «Льве», уговорив свою команду восстать и изменить клятве верности, так-таки и не будет казнен. Даже наоборот, «Робкого Вилли» восстановят, и с новыми почестями!
— Но… но, сэр, это же… это же невозможно! — выпалил Хьюберт, и его худое лицо залила краска гнева. — Ведь это был чистейшей воды мятеж. — Молодой сквайр нахмурился, долго смотрел на пальцы жены, порхающие над вышивкой на круглых пяльцах, словно ласточки над закатным прудом. — Ей-богу, сэр, просто не верится в такую несправедливость. Отправить флот в резерв, дискредитировать сэра Френсиса, а врага его, Бароу, превознести — это же уму непостижимо!
— Мало из того, что происходит в Уайтхолле, можно постичь умом, — проворчал старик. — Это невероятное чудо, сынок, что слабости королевы пока еще не привели Англию к гибели — хотя через год-другой это может случиться. — Он, сидя на постели, подался вперед, и голос его внезапно преисполнился силы. — Запомни, Хьюберт, если половина из того, что сообщают шпионы моего друга, лорда Хоуарда, правда, тогда пройдет еще зима — и мы будем лежать раздавленными и побежденными могущественнейшими армией и флотом, которые когда-либо знал мир.
Впервые за долгое время молчания заговорила Розмари:
— За исключением того случая, если Бог и «эль Драго» будут воевать на нашей стороне!
Старик удивленно раскрыл глаза — в знак одобрения сделал глубокий глоток португальского вина из потира, который когда-то украшал алтарь в Санто-Доминго, и сказал:
— Боюсь, что о Боге известно мне слишком мало, но что касается сэра Френсиса — Боже мой, Хьюберт! Видел бы ты его во время атаки на замок Рэтлин у побережья Антрим. Именно там, в Ирландии, я получил эту скверную рану, ты знаешь.
Хозяин имения Портледж говорил очень редко о той экспедиции, в которой предводительствуемые им в 1580 году войска переправлялись по морю кораблями желтобородого, молодого, невысокого ростом вице-адмирала по имени Френсис Дрейк, Только совсем недавно стало известно Хьюберту, отчего сэр Роберт редко упоминал о захвате замка Рэтлин. А было сие потому, что весь его гарнизон вместе с женами и детьми ирландских вождей, отправленных туда ради их безопасности, был вырезан — и с такой жестокостью, что никого не осталось в живых. И тогда позорная черная тень легла на протестантское дело на многие поколения вперед, и католикам было на чем стоять, поддерживая жестокости инквизиции.
— Значит, сэр Френсис помнит то бедное старое судно, большое и неповоротливое, а? — Сэр Роберт осушил свой потир до дна и со стуком поставил его на столик. — Видит Бог, я доволен, что он поставил моего сына командовать «Френсисом».
Трое присутствующих в этой приятно освещенной огнем почивальне вздрогнули и повернулись лицом к двери: сквозь ленивое потрескивание пахучих березовых дров раздался резкий стук в дверь.
— Зэр Роберт, зэр Роберт! — пыхтя, говорил деревенский мальчишка-паж. — Во дворе посыльный с депешей.
— Говори, деревенщина. Какие у него новости?
— Не знаю, зэр Роберт.
— Веди его наверх, болван, а потом пусть его угостят на кухне.
Ввалился посыльный, сверкая снежинками, осыпавшими его длинную серую накидку с капюшоном, одеваемую для верховой езды. Он низко поклонился — сначала сэру Роберту, затем Хьюберту. С тревожно округлившимися глазами Розмари поднялась на ноги. День за днем напролет она ожидала, предчувствовала прибытие такого вот нарочного — того, кто оторвет, уведет у нее Хьюберта на новые войны.
Сэр Роберт, сгорбившись, поднялся повыше над валиком и впился в посланника сильно ввалившимися глазами.
— Ну, добрый мой человек, какие же у тебя будут новости?
— Я от сэра Френсиса Дрейка, ваша честь, — отвечал курьер. — Адмирал со своей женой сегодня вечером в Байдфорде. Сэр Френсис желает узнать, не примете ли вы его вместе с нею здесь завтра вечером. Еще адмирал передает вам самый горячий привет, сэр, и надеется, что в эти сырые дни вас не слишком сильно мучают раны. — Видимо, этот посыльный цитировал нечто заученное назубок. — А еще сэр Френсис шлет вам вот этот маленький знак своей любви и уважения.
Посыльный пошарил в кожаном кошельке, пока не нашел изящную золотую цепочку, на которой висел медальон, прекрасно исполненный в золоте и эмали; на нем было изображение Святого Георгия, налетающего на очень свирепого змея.
Глава 9
ПРАЗДНИЧНАЯ ДОРОГА
За целый час до без четверти шести, обычного времени подъема для семьи Коффинов в зимнее время, миссис Розмари была уже на ногах и при свете множества факелов, дымно пылающих в старинных норманнских канделябрах, отдавала указания своим слугам возобновить приготовления, прерванные поздним вечером накануне. Редко этот старинный господский дом подвергался такой чистке и уборке или видел такие хлопоты на кухне.
На рассвете за хлев завели жирную молодую телку, где она удивленно вращала глазами до тех пор, пока на ее лоб не обрушился тяжелый молот, чтоб покончить с ее любопытством к мирским делам.
Куры, утки и гуси десятками издавали последний крик, а из подвалов извлекали и приносили в изобилии капусту; репу и яблоки.
Когда совсем рассвело, слуг с конюхами послали в хвойную рощицу в задней части Портледжа, чтобы там они нарубили хороший запас еловых веток и падуба. С чердака принесли связки свежего камыша и обильно застелили ими все полы.
Чтобы разместить ожидаемых гостей — было установлено, что свита сэра Френсиса Дрейка насчитывает не менее тридцати семи душ, не включая леди Элизабет, ее швеи и четырех служанок, которые ее одевали, — всех домашних слуг временно лишили их жилых покоев и отправили на постой в ближайшие фермерские дома.
Хотя бейлиф и управляющий имением сэра Роберта пребывал в разгоряченном состоянии и изрыгал чудовищные девонширские ругательства, а служанки суетились вокруг, зачастую бесцельно, Розмари удавалось, не награждая их тростью по спинам, сотворить порядок из хаоса. Она предвидела необходимость то в том, то в этом и даже выкроила минутку, чтобы спуститься во двор и поцеловать на прощание мужа перед тем, как он во главе шести хорошо сидящих в седле мускулистых слуг отправился в Байдфорд, миль за девять от имения, чтобы эскортировать знатного гостя.
— Ты удивительно способная хозяйка, — высказался Хьюберт, приподняв ее с земли в крепком порывистом объятии. — Ни разу даже голоса не повысила, не ударила даже самую тупую из наших горничных. Если все будет гладко, мы вернемся с адмиралом около полудня.
«Каким же он выглядит франтоватым в этом красном плаще, вытканном сверху донизу серебром», — подумала Розмари, когда с необычайной легкостью молодой Коффин вскочил в седло. Он весело сорвал перед ней плоскую бархатную ярко-желтую шляпу, украшенную черным загибающимся пером страуса, а Розмари с гордостью смотрела, поскольку руководила их изготовлением, на опрятные темно-зеленые плащи с семейным гербом, красовавшиеся на сопровождавших Хьюберта слугах.
Розмари задержалась на широких каменных, чисто выметенных от снега ступенях и смотрела, как маленькая кавалькада поскакала прочь по дороге, ведущей от дома, под голыми ветками вязов, черным филигранным узором вырисовывающихся на небе.
Подбежала служанка, круглолицая девушка.
— Зэр Роберт просит вас прийти поскорей.
Розмари слегка вздохнула и вернулась в дом. С самого завтрака старикан пребывал в суматошном состоянии, напоминая ей о том или этом, о чем она уже позаботилась. Наверное, теперь ему желательно было решить с ней, какой ему выбрать камзол для этого памятного случая.
До того момента Хьюберт не представлял себе, до чего популярным стал покоритель Кадиса и завоеватель «Сан-Фелипе», особенно здесь, в Девоншире, в том графстве, откуда он был выходцем и которое обожал до безумия. Даже присутствие в Байдфорде королевы не могло бы вызвать такой искренний, такой шумный фурор встречающих. Яркие многоцветные флаги и знамена профессиональных гильдий трепетали с торчащих из окон шестов, купцы разворачивали рулоны драгоценных, роскошной расцветки шелков и парчи, вывешивая их над узкими и грязными улицами маленького порта.
Утром толпа вокруг резиденции мэра, где остановился адмирал, стала настолько плотной, что главный констебль был вынужден вызвать пару подразделений, чтобы восстановить хоть какое-то подобие порядка.
Когда появился сэр Френсис Дрейк, чтобы отправиться в Портледж, женщины визгом выражали ему свой восторг и высоко поднимали над головами детей, чтобы они могли когда-нибудь потом похвастаться тем, что им выпало счастье увидеть того, кто заставил трепетать окружающий мир, если слышалось имя — Англия. Мальчишки и взрослые мужики орали до хрипоты и рвались вперед, лишь бы только коснуться лазурно-голубого седла адмирала или хотя бы кожаного стремени. Миловидные девочки робко подбегали к нему с букетами, сделанными из лент, поскольку сезон для живых цветов уже окончился.
Небольшая толпа орущих, потных и до крайности возбужденных горожан сопровождала кавалькаду далеко за пределы Байдфорда, пугая изящную серую верховую лошадь с дамским седлом, на которой восседала красивая леди, урожденная Элизабет Сайденхэм, чей отец, сэр Джордж Сайденхэм, был влиятельной фигурой при королевском дворе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68