У капитана второго ранга была веская причина для раздумья. Элиот прав: если так будет продолжаться, то через несколько дней будет некому отвести корабль в Сидней. Элиот прав и в том отношении, что одной грубой силой здесь ничего не сделаешь, противник оказался гораздо умнее и находчивее, чем можно было ожидать от этих неотесанных людей.
Что делать? Признаться в своем бессилии и уйти, отказываясь тем самым от надежды на орден и повышение по службе, или же продолжать неудачно начатую авантюру до тех пор, покуда сделается невозможным даже ее продолжение? Провал предприятия был теперь очевиден даже для самого недалекого матроса канонерки.
Вернувшись на корабль, Спенсер не заперся в своем салоне, а пригласил к себе Элиота, к которому, несмотря на всю непреодолимую неприязнь, он чувствовал определенное уважение, и, поставив на стол бутылку рома, стал обсуждать с ним дальнейшие перспективы карательной экспедиции.
— Где, по-вашему, кроется наша основная ошибка? — спросил Спенсер. — Нет смысла отрицать, что мы допустили ошибку, но мы должны своевременно свернуть с ложного пути.
— По-моему, сэр, мы столкнулись здесь с необычным противником, а боролись с ним обычными средствами, — ответил Элиот. — Шаблонные приемы тут не годятся, и чем скорее мы откажемся от них, тем лучше. Сегодня мы уже очутились в таком положении, что нам пора побеспокоиться о сохранении своей живой силы! а возможности противника значительно расширились и способствовали этому мы сами: в распоря» жении островитян сегодня гораздо больше современного оружия, чем у них было вчера утром.
— Но мы ведь не можем посылать своих людей безоружными в джунгли острова! — воскликнул Спенсер.
— Простите, сэр, но мне кажется, было бы лучше, если бы вместо людей мы послали в джунгли свою хитрость… — продолжал Элиот. — Я не хочу критиковать вас — вы гораздо более опытный командир, нежели я, но тех четырех туземцев сегодня я непременно оставил бы в живых.
— Опять какие-то жалкие принципы гуманности…— пробурчал Спенсер. — Мы пришли сюда не затем, чтобы заниматься благотворительностью.
— Гуманность здесь совершенно ни при чем, — пояснил Элиот. — Но чтобы заронить семена сомнения и раскола в головы островитян, нужен человек, который занес бы им эти семена. Если бы мы с первого дня не начали с разрушения, то можно было бы обмануть этих пугливых людишек видимым добродушием и дружественными обещаниями. Теперь этот путь для нас отрезан и остается продолжать политику запугивания.
— А именно?
— Мы показали туземцам, как мы суровы, когда гневаемся на кого-нибудь. Мы можем дать им понять, что наша суровость может еще возрасти и полностью уничтожить всю их жизнь, весь остров и всех людей на нем, если они не исполнят наших требований. Но в то же время мы можем пообещать им свою милость, если они их исполнят. Не может быть, чтобы все островитяне до последнего человека думали и чувствовали одинаково. Как и во всяком обществе, так и в их среде наверняка найдутся скептики и эгоисты. Нащупать и активизировать этих сомневающихся и эгоистов — вот наша задача. Сделать это будет нелегко, но возможный исход стоит трудов. Именно поэтому было бы хорошо, если бы семья туземцев, попавшая сегодня в наши руки, осталась в живых.
— У меня другой план, — сказал Спенсер, когда Элиот умолк.. — Упомянув скептиков и эгоистов, вы мне подали великолепную идею, мистер Элиот!
— Я вас слушаю, сэр…
— Вполне согласен с вами, что все островитяне не могут думать и чувствовать одинаково. Так же как всюду на свете, и на Ригонде должен быть свой небольшой привилегированный слой и масса угнетенных плебеев. Это два разных элемента, и у каждого из них свои интересы — классовые интересы, диаметрально противоположные интересам другого класса. Мы должны подойти к этому делу с точки зрения борьбы классов, Элиот, и успех будет обеспечен. Вы ведь знаете из истории Британской империи, как действовали наши предшественники и как действуют наши современники в подобных случаях. Если какое— нибудь племя слишком заупрямится и с ним не удастся договориться, и если у такого племени есть свой властолюбивый и корыстолюбивый вождек, мы обещаем такому пигмею свою поддержку, немножко золота, орден и королевский титул — и он становится нашим верным слугой. Но если такой вождек заносчив и не идет на сделку с нами, желая остаться независимым, мы становимся весьма радикальными, действуем заодно с его племенем, организуем революцию и свергаем его с трона, а потом назначаем такого короля, который пляшет под нашу дудку. Конечный результат всегда один и тот же.
Элиот с большим интересом выслушал Спенсера и должен был признать, что в конце концов этот солдафон вовсе не такой уж осел, каким он готов был его считать.
— Это очень правильная мысль, сэр, — сказал он. — Но нам еще остается выбрать верную карту, с которой пойти.
— Этот вопрос для меня вполне ясен, — продолжал Спенсер. — Насколько нам известно, на острове находится какой-то цивилизованный туземец — тот самый, что в свое время изгнал Портера. Он говорит по-английски и умеет стрелять. Совершенно естественно, что этот тип сделался теперь предводителем племени. Но пока он только так себе — непризнанный правитель, узурпатор и зависим от своего племени. Даю правую руку на отсечение, если он не мечтает о троне настоящего монарха, неограниченной власти над своими подданными и материальном положении, соответствующем достоинству короля острова. Все это мы можем гарантировать ему. Вот с этим человеком мы и должны завязать связь и найти общий язык, тогда победа нашего дела будет обеспечена.
— А что если он окажется из числа строптивых и несговорчивых? — вставил Элиот. — Мы ведь его совершенно не знаем.
— Если он окажется таким дураком, что откажется сотрудничать с нами, то мы споемся с его племенем, поднимем мятеж и прогоним его с трона.
— Правильно, сэр, — согласился Элиот.
После этого уже в несравненно лучшем расположении духа они опорожнили бутылку рома, выкурили по сигаре, потом принялись сочинять письмо правителю Ригонды. Письмо написали в нескольких экземплярах на больших листах бумаги и на другое утро прикрепили на видных местах побережья острова. Содержание письма было следующее:
«Высокочтимому предводителю племени Ригонды!
Именем и по поручению Его Величества короля Великобритании довожу до Вашего сведения следующее: мы согласны заключить с Вами договор и официально признать Вас правителем острова с титулом и властью короля. Мы обещаем обеспечить Вам большое жалованье, а Вашим потомкам право наследовать королевский трон, со всеми привилегиями, из этого вытекающими. Для этого Вы должны выполнить два условия: 1) Официально провозгласить, что Вы и Ваш народ признаете короля Великобритании своим верховным правителем, — этим Вы приобретете английское подданство, и вооруженные силы Его Величества возьмут Вас и Ваш остров под свою могущественную защиту; 2) Вы должны немедленно приказать своему народу вернуться к мирному труду, сложить оружие и начать нормальные торговые сношения с купцами нашей империи. Даем Вам сутки времени для ответа. Свой ответ можете вывесить около большого бунгало на берегу лагуны или же лично явиться для переговоров завтра утром на то же место — неприкосновенность Вашей личности, а также сопровождающих Вас лиц гарантируется нами в полной мере.
Капитан второго ранга Спенсер».
Оставив письма на берегу, Саенсер со своими людьми вернулся на корабль и весь день провел в бездеятельности. Назавтра утром у бунгало Портера на» шли ответ Ако. Спенсера поразил красивый почерк и правильный английский язык, на котором было напи* сано письмо старейшины острова.
«Капитану второго ранга Спенсеру!
Ваше письмо получил. Тщательно изучив Ваши предложения и обсудив их со своими соплеменниками, довожу до Вашего сведения нашу точку зрения по затронутому Вами, а также по другим вопросам, о которых Вы не упомянули в своем письме:
1) От королевского титула и большого жалованья отказываюсь, тад как прекрасно могу обойтись без всего этого.
2) Мое племя отказывается от столь любезно предложенного Вами английского подданства и от защиты со стороны вооруженных сил Великобритании. Мы сами являемся и хотим остаться хозяевами этого острова и строить свою жизнь по своему усмотрению. Чужеземные поработители ригондскому народу не нужны, потому что он не желает впасть в рабство, в котором задыхаются многие другие племена Океании, поверившие посулам Ваших соплеменников или грубо порабощенные при помощи вооруженных сил английского короля и некоторых других иноземных правителей.
3) Мы согласны вступить в торговые сношения с Вашими купцами и купцами других народов и заключать торговые сделки на обоюдно выгодных условиях, получая за свои товары и продукты равноценную стоимость. Мы согласны встречаться и вести переговоры с этими купцами, как равный с равным, но нам не нужны на острове никакие Портеры и подобные ему негодяи, воображающие, что они господа и могут распоряжаться имуществом и жизнью островитян, — такие люди всегда будут с позором изгнаны из Ригонды.
4) Мы требуем, чтобы канонерка «Шарк» со всей своей командой немедленно ушла отсюда или, по меньшей мере, убралась в нейтральную зону, так как пребывание корабля в территориальных водах Ригонды без ведома и согласия населения острова мы расцениваем как акт насилия, несовместимый с честью независимого народа и государства.
По поручению и от имени народа Ригонды старейшина острова Л/со».
Спенсер вернулся на корабль мрачный и потрясенный.
— Это наглость, смириться с которой не в состоянии даже самый миролюбивый и трусливый человек в мире! — вскричал он, оставшись вдвоем с Элиотом в своем салоне. — Он плюет на наши условия, плюет на английское подданство, королевский трон и на самого короля! Убирайтесь прочь — условия диктуем мы… Да разве таким тоном разговаривают с англичанами?
— Вся беда в том, что это дело значительно сложнее, чем нам казалось вчера, — сказал Элиот. — Тут исключается даже перспектива вбить клин между предводителем острова и его племенем. Создается впечатление, что у них на острове совсем нет двух классов, стало быть, нет и классового антагонизма. Ваша дипломатия может оказаться бессильной при таких обстоятельствах. Как раздробить камень, в котором нет трещин? Здесь может помочь только динамит — политика грубой силы.
— Мне нравится, что и вы, мистер Элиот, начинаете более здраво смотреть на этот вопрос, — сказал Спенсер с мрачной усмешкой. — Это значит, что у нас есть надежда прийти к взаимопониманию и по некоторым другим вопросам. — Он поставил на стол напитки, наполнил бокалы и пригласил Элиота составить компанию.
Они беседовали около часа, потом Спенсер написал новое письмо, а под вечер Элиот отвез его на остров и прикрепил к стене бунгало Портера. Когда шлюпка вернулась обратно, на ней не хватало четырех матросов: пользуясь вечерними сумерками, они, с ведома Элиота, спрятались в прибрежных кустах. В темноте одна из корабельных шлюпок прокралась в лагуну и тихо пристала к берегу в условленном месте. Ночью из чащи вышло несколько воинов-островитян. Соблюдая величайшую осторожность, они приблизились к бунгало, сняли со стены письмо Спенсера и повернули обратно к кустам. В этот момент на островитянина, замыкавшего шествие, навалились четыре белых великана, заткнули ему рот кляпом, связали и поволокли к лодке. Их отход прикрывал огонь нескольких винтовок и одного легкого пулемета из-за стен бунгало. Ночь была слишком темна для прицельной стрельбы, поэтому островитяне отвечали только редкими выстрелами — должно быть, экономили патроны. Через не» сколько минут шлюпка причалила к кораблю, и плен* ника сейчас же ввели к Спенсеру.
В салоне присутствовали также Элиот, старший корабельный инженер Робине и переводчик. На этот раз Спенсер был очень приветлив с пленником, дружелюбно похлопал его по плечу и предложил даже глоток сладкого вина, от которого тот, презрительно отвернувшись, отказался. Потом переводчик повел речь, как его научили Элиот и Спенсер.
— Темнокожий друг, тебе нечего бояться нас, — сказал он. — Мы не хотим делать ничего плохого ни тебе, ни твоим братьям. Белый начальник желает добра твоему племени, но старейшина острова Ако мешает ему сделать это. У белого начальника только одна задача, которую приказал ему выполнить король, самый великий и могущественный из всех владык мира. Ему нужно взять в плен Ако и отвезти к белому королю. Из-за Ако белые сердятся на твоих братьев. Если Ако больше не*будет на острове, белые оставят остров в покое и уедут, а вы сможете жить, как вам захочется. Пойди к своим братьям, поговори с ригондцами и скажи им, что Ако нужно связать и положить на берегу лагуйы, где его возьмут белые люди. Если сделаете так, то завтра мы уйдем отсюда, а тебе и твоей жене оставим много красивых подарков.
Спенсер разложил на столе всевозможные блестящие вещи — подзорную трубу, настольные часы с музыкой, серебряный кубок и книгу с цветными картинками.
— Все это будет твое, — продолжал переводчик. — Делай так, как тебе велят. Но если островитяне не свяжут и не отдадут нам Ако, то завтра на весь остров обрушится великое бедствие. Белые люди уничтожат весь остров, срубят кокосовые пальмы, хлебные деревья и бананы. Белый начальник сделает так, что вода в источнике будет приносить смерть всем, кто выпьет ее, а в лагуне подохнет вся рыба, и твои дети умрут с голода. Понял, что я сказал тебе?
Пленник утвердительно кивнул головой в знак того, что понял.
— Тогда делай так, как я говорю. Тебя сейчас отвезут обратно на остров и отпустят на свободу. Утром, когда взойдет солнце, Ако должен быть на берегу лагуны. Мы будем ждать до утра. Если к тому времени Ако не будет связанным лежать на песке в том месте, где пристают наши лодки, белый начальник сейчас же приступит к уничтожению острова.
После этого пленника опять посадили в лодку и отвезли на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43