Ричард, приехавший повидаться с матерью прежде, чем отправиться со своими отрядами на юг, нашел ее во внутреннем дворике. Леди Сибилла была немного рассеянна, и от волос ее попахивало серой.
Они быстро обсудили, как защитить замок и обеспечить безопасность Мариотты, которая должна была оставаться там, и уже почти что собрались прощаться, когда леди Сибилла кое-что вспомнила.
— О, Ричард, Денди Хантер привез одно из этих ужасных снадобий из целебных трав, которые готовит его матушка, и взял с меня клятву, что я заставлю тебя принимать питье, но у меня не хватает духу навязывать тебе эту мерзость. Насколько я помню, оно должно уберечь тебя и от подагры, и от лорда-протектора, и от вселенского зла. Возьмешь ты его или нет?
— Мне не очень хочется, — слабо улыбнулся Ричард. — Но если это доставит удовольствие леди Хантер…
— О дорогой мой, Катерина многих заставила помучиться с этими отварами — тебя мы можем избавить. Я скажу Эндрю, что ты выпил все до последней капельки и весь затрясся от восторга. Только не забывай вздрагивать, когда его увидишь. — Она улыбнулась и ушла.
Ричарду оставалось проститься с Мариоттой. Он быстро вошел в комнату, поцеловал ее и кратко изложил свои планы. Сидя перед зеркалом и примеряя на плечи кружевной шарф, она слушала мужа с полным спокойствием. Все также молча Мариотта присборила шарф и закрепила его красивой брошью — бриллиантовое сердечко, а вокруг него головки ангелов.
Мариотта оставалась совершенно невозмутимой. Ричард ничего не сказал о своей стычке с Бокклю в Крамхо и не знал, что сэр Уот и леди Сибилла уже подробно рассказали ей об этом. Она подождала, пока он закончит.
— Ричард… — медленно произнесла Мариотта. — Приграничье Шотландии почти разрушено. Сколько войн страна может выдержать? Даже если допустить, что вы отразите это вторжение?
Воцарилось молчание. Ричард был очень удивлен, но в то же время испытывал явное облегчение.
— Это зависит от того, кто устанет первым, — ответил он, подумав. — Мы можем на этот раз всыпать англичанам так, что они не станут больше посягать на наши земли.
— Разбить англичан, несмотря на всю их силу? Несмотря на наемников из Испании и Германии?
— Наемникам надо платить, — заметил Ричард и поправил шарф на плечах Мариотты, цепляя огрубелыми пальцами тонкие нити кружева. — А тем временем мы получим подкрепление из Франции.
— Бесплатно? — спросила Мариотта. Она смотрела на отражение Ричарда в зеркале. — Но принимать подношения иногда оказывается дороже, нежели просто купить то, что тебе надо, разве не так?
— Ты, Мариотта, сегодня склонна задавать вопросы, — улыбнулся Ричард.
— Да, — кивнула Мариотта. — Разве люди, щедро расточающие дары, не рассчитывают на ответные услуги? На союз, например, или на брак? Или на торговые привилегии? А если так, какая разница между союзом с Англией и союзом с Францией? Может быть, соглашение с Англией могло бы спасти тысячи жизней этой весной?
Мариотта была готова к тому, что Ричард рассмеется ей в лицо: она чувствовала себя тем более неуверенно, что мысли эти были не ее собственными, а леди Сибиллы.
Но Ричард терпеливо пояснил:
— Франция, конечно, старейший союзник, близкий нам по крови, духу, религии, да и исторически мы связаны. Но этот союз основывается не только на чувствах. Оказывая нам поддержку, Франция заставляет Англию тратить деньги и силы на войну с нами, и тем самым англичане меньше угрожают Европе. Кроме того, Франция никогда не пыталась силой завоевать Шотландию. А три английских короля провозглашали себя монархами Шотландии, но они тщетно ломились в эту дверь… Кем же мы были бы, если бы безропотно сносили все это?
— Вы предпочли бы жить под властью Франции?
— Так вопрос не стоит, — мягко сказал Ричард. — Какую бы цену нам ни пришлось заплатить Франции, можешь быть уверена, что мы сохраним суверенитет.
— Что, конечно, важнее, — заметила Мариотта, — чем сохранить свой дом.
Она посмотрела в глаза отражению Ричарда в зеркале.
Слова ее могли означать все, что угодно, но лицо Ричарда оставалось бесстрастным. Немного выждав, она решилась продолжать.
— Ты говоришь, что вы не хотите никому подчиняться, что сильная рука отнимет свободу выбора и возможность проводить свою политическую линию — если я правильно тебя поняла. — Она положила локти на туалетный столик и закрыла лицо руками — теперь ничто, кроме усталого голоса, не могло выдать ее состояния. — Я тоже ненавижу подчинение. Я не думаю, что смогу с ним смириться.
Наконец она это сказала. Ричард нашел стул и тяжело на него опустился.
— Мариотта… я не совсем понял. Ты знаешь, что можешь тратить деньги как тебе заблагорассудится, приказывать все, что пожелаешь, ездить куда угодно…
Она решила, что не будет вести себя по-детски. Не станет упоминать о будущем ребенке, предмете гордости Ричарда, не произнесет ни одного из тех обидных слов, что ежедневно приходили ей в голову. Вместо этого Мариотта сказала:
— Ездить куда угодно… Могу я поехать на королевский совет?
— Нет, женщинам не…
— А на совещание в Богхолле?
— Ты же не можешь предположить, что…
— На любое собрание, совещание, сходку, которые могут определить весь ход моей жизни и даже, возможно, то, как и от чего я умру? Нет. Но Арран, которого все честят слабаком и болваном, не только ездит туда, но и берется управлять государством. Лорд Леннокс, подлый алчный изменник, ездил туда…
— Глупость — отнюдь не привилегия мужчин, — спокойно возразил Ричард. — Управление поместьем, ведение хозяйства, воспитание детей и государственная служба — достаточно тяжкое бремя для двоих: не стоит к тому же заниматься всем этим одновременно.
Мариотта всплеснула руками:
— Я, Боже упаси, не предполагаю сидеть с шитьем в парламенте и совсем не преуменьшаю важности воспитания наших детей. Но я могу пятнадцать лет забивать ребенку голову всяческими наставлениями, которые вряд ли пригодятся ему в мире, построенном для него вами. Не могла бы я влиять на этот будущий мир с твоей помощью? Не мог бы ты попытаться внушить что-то нашим детям через меня? Нам не стоит делать одно и то же, но усилия наши должны быть совместными.
Ее голос замер. Ричард, закрыв лицо руками, пытался обдумать слова Мариотты, но ему мешал поток мыслей о неотложных текущих делах.
— Я не знаю, как удовлетворить твои притязания — я не смогу много времени проводить дома. Но если это поможет, попрошу Гилберта рассказывать тебе каждую неделю о том, что происходит в королевском совете. Это тебя устроит?
Три злосчастных слова. Ему так и не пришло в голову, что жена умоляла его как следует обдумать их отношения, просила позволить ей принимать участие в его решениях, в его жизни, вовремя узнавать обо всем: собирается ли он стрелять на военном смотре, ехать в одиночестве в Перт, нарушать планы сэра Уота в Крамхо, преследовать брата…
Мариотта заговорила уже совсем другим тоном:
— Да, пожалуй, только, насколько мне помнится, я выходила замуж не за Гилберта. И пока ты столь доблестно защищаешь парадный вход, не забывай, пожалуйста, о калитке в заднем дворе.
Мариотта резко встала и оказалась лицом к лицу с Ричардом.
— Она оказалась незапертой, Ричард. Ты убедил себя, что убить брата важнее, чем сохранить наш брак, и оказался в странном положении. Весьма двусмысленном. Тебе следовало бы искать поближе к дому.
Ей никогда прежде не приходилось видеть, чтобы человек так резко побледнел. От лица Ричарда вдруг отхлынула кровь, а взгляд серых глаз, обычно столь внимательных, стал абсолютно пустым. Он вскочил, и Мариотта, испугавшись, отступила к окну.
— Что Ты сказала? Повтори.
Гнев вновь охватил ее, а вместе с тем и новый приступ решимости.
— Ничего особенного. Только то, что я люблю, когда меня развлекают, и Лаймонд понял это куда лучше тебя.
Ричарду стоило немалых сил сдержаться, его буквально затрясло от этих слов. Он оперся о стену, а затем медленно вытянул руку так, что Мариотта оказалась в кольце.
— Лаймонд был здесь?
К жене Ричард не притронулся.
Ощутив знакомую теплоту его большого тела, Мариотта снова вспыхнула:
— Он ухаживает за мной вот уже несколько месяцев. Его предприимчивость достойна восхищения.
Помимо гнева ее влекло любопытство. Куда подевалось хваленое бесстрастие лорда Калтера? Наконец-то, наконец удалось ей вывести мужа из себя: он разговаривал с ней, не отвлекаясь на посторонние мысли, и напряженно вслушивался в каждое ее слово.
— Ухаживал за тобой? Мой брат? Пока меня не было тут… вот уже несколько месяцев?
Ричард смотрел на Мариотту, не видя ее: перед его внутренним взором мелькали, думала женщина, чудовищные картины — смех, объятия, златоволосая голова брата. Его голос странно изменился, когда он заговорил:
— Лаймонд твой любовник?
Мариотте удалось проскользнуть под рукой Ричарда. Он не пошел следом, а остался стоять у окна, разглядывая ее отражение в темном стекле. Мариотта выдвинула один из ящиков туалетного столика и достала драгоценности. Ричард смотрел на изумрудное ожерелье, жемчуга, перстни, броши, серьги, блестящие пуговицы и гребни: столик весь сиял и переливался. Наконец Мариотта сняла великолепную брошь с груди и положила на груду драгоценностей. Ее фиалковые глаза, устремленные на мужа, тоже светились драгоценным блеском.
— Нет, — ответила Мариотта с презрением, — но мог им стать.
Ей хотелось ранить Ричарда побольнее, заставить его потерять самообладание. Даже сейчас она не догадалась, что в действительности натворила. Наступила тишина, и, взглянув на Ричарда, Мариотта поняла, что он снова замкнулся в себе, — и на этот раз сильнее, чем когда-либо.
Не глядя на жену, он что-то взял из кучи драгоценностей, прочел надпись и бросил обратно.
— Как долго это продолжается?
— Три месяца. Их тайно доставляют в дом.
— Просьбы, по-видимому, не заставляли себя ждать. Мило с твоей стороны, что ты и мне позволяешь вступить в состязание. Чего бы ты хотела в следующий раз?
Мариотте и прежде никогда не удавалось проникнуть в мысли мужа, когда он так замыкался в себе, но теперешний тон Ричарда привел ее в трепет.
— Я с-сказала тебе правду, п-потому что он делал… люди в-ведь обычно сравнивают… Я никогда не пыталась увидеться с ним… — произнесла Мариотта, заикаясь. — А ты себя вел как дурак.
— Извини, — усмехнулся Ричард. — Лучше выглядеть дураком, чем рогоносцем. Теперь благодаря твоим стараниям я выгляжу и тем, и другим. Я, наверное, выглядел бы не так смешно, если бы ты удосужилась рассказать мне сразу, как только это началось.
— Я бы так и сделала, если бы ты не отсутствовал по три недели за месяц, — огрызнулась Мариотта, почувствовав себя загнанной в угол. — Я себя ощущала несчастной, никому не нужной, чувствовала себя неважно — и вот так получилось. Мне следовало рассказать тебе раньше, но… я рассказала только теперь. Какое это имеет значение? Неужели так трудно поверить?
Она не заметила, как проговорилась, но Ричард был настороже:
— Согласиться? Господи помилуй, с кем согласиться? С Лаймондом?
— Нет! Нет.
— Тогда с кем? С кем-то из девушек? С Бокклю? С Томом Эрскином? С Ротсэем Гералдом? Мне ты не сообщила, но сделала так, что мы уже стали притчей во языцех для всей округи!
— Мне нужен был совет, и он это понял… Во всяком случае, он мой хороший друг. И твой тоже. Это Эндрю Хантер.
— Так это он давал тебе советы по поводу нашего смехотворного брака? Вот настоящий друг. Только давал советы, а? Или, как Лаймонд, преподносил дорогие и непрошенные подарки? Это твоя фраза, как мне помнится: иногда оказывается дороже принимать подношения, нежели просто купить… Что получил Денди за свои услуги?
— Ничего! Прекрати, Ричард! — воскликнула Мариотта. — Я во всем виновата. Было глупостью не рассказать тебе и безумием рассказать Эндрю первому. Мне следовало и тебе все объяснить совсем по-другому. Но я же рассказала… хотя могла и не делать этого. Ты бы сам никогда не догадался.
— Да, полагаю, что не догадался бы. Я один из тех старомодных остолопов, смешных обманутых супругов… Да, я позволил бы Лаймонду бесконечно предаваться невинным наслаждениям…
— Нет! — Она попыталась удержать мужа, но тот вырвался и начал ходить по комнате взад и вперед.
— Лаймонд? Денди? Кто еще? Кто еще, а? — Он неподвижно встал перед ней, сильный, тяжелый, полный насмешки. — В конце концов мы же должны установить, кто отец этого проклятого ребенка.
Мариотта села:
— Это неправда.
— Ты можешь доказать это?
— Нет!
На этот раз она и не думала уступать. Она повернулась к столу и протянула руки. Под пристальным взглядом этого новоявленного безжалостного врага Мариотта брала драгоценности одну за другой и надевала: изумрудное ожерелье на лебединую шею, браслеты и кольца, длинные серьги и гребни, бросающие отблеск на темные волосы. Она повернулась к Ричарду, вся переливающаяся в сиянии множества камней, дорогих и безвкусных, и заговорила с удвоенной твердостью.
— Нет, — повторила она. — Нет, я не смогу это доказать. Да и к чему? Какое мне дело до тебя и до твоего брата? Вы оба Кроуфорды, вы оба шотландцы, и вы оба чужие мне — разве что один знает, как найти путь к сердцу женщины, а другой нет. Думай что хочешь.
Краем глаза она увидела, как Ричард стоит у двери и на его одежду падает отблеск драгоценностей. Глаза его уже не были пустыми.
— Я притащу его к тебе, — медленно проговорил Ричард. — Я притащу его к тебе, и он на коленях, в слезах, будет молить о смерти.
Он вышел.
Это был конец.
Мариотта подождала, пока леди Сибилла и Кристиан направились в Думбартон, а ее супруг и Том Эрскин, с их отрядами, выехали за ворота и повернули на юг. Тогда она заперлась в комнате и начала собирать свои вещи.
Маленькую королеву лихорадило, пухлые кулачки колотили по одеялу, ноги судорожно подергивались, а слипшиеся от пота рыжие волосы разметались по подушке.
В замке Думбартон, стоящем в устье реки Клайд, чьи волны во время приливов бились о фундамент, доктора выбрали для девочки на время болезни просторную комнату с высоким потолком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47