– Теперь нам осталось только одно: попробовать договориться с Али Пашой, – уточнила Диана.
– О чем?
– Я собираюсь предложить Али Паше половину сокровищ в обмен на нашу жизнь и Беч Хэвен.
Джек застыл в седле, обдумывая ее слова.
– По-моему, это будет честно, – продолжила Диана. – Я получаю то, что нужно мне – свою мать. Ты получаешь Беч Хэвен. Плюс половина всех сокровищ на нас двоих – это же лучше, чем ничего, верно? По-моему, неплохое предложение.
– Выходит, ты готова отдать половину сокровищ за Беч Хэвен?
– Да, я хочу, чтобы ты вернул себе родной дом. Я уже говорила тебе сегодня, что начала многое понимать совсем иначе, чем прежде. Я хочу, чтобы Беч Хэвен снова стал твоим, Джек.
Джек какое-то время сидел молча, затем протянул руку и коснулся ладонью щеки Дианы. Он ничего при этом не сказал, но прикосновение это было понятней любых слов.
17
Джек и Диана вышли из кеба возле входа в Британский музей. Над его фасадом было натянуто огромное красно-белое полотнище с гигантскими буквами, которые складывались в слова:
«В ДВАДЦАТЫЙ ВЕК ВМЕСТЕ СО СЛАВОЙ БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ. 1900».
Возле входа толпились люди. Они спешили посетить выставку, посвященную наступлению нового века. На ней были представлены произведения искусства всех колоний Британской империи, раскинувшейся по земному шару, – Индии, Йемена, Австралии, Новой Зеландии, Сейшелов, Восточной и Южной Африки, Гонконга и, конечно же, Египета.
Пробираясь в многоязычной толпе, Диана невольно искала глазами полицейских в форме и детективов в штатском. Их было немало, и это понятно: ведь им предстояло охранять выставленные здесь драгоценности, стоимость которых трудно было определить даже приблизительно. Скорее всего все эти произведения искусства просто не имели цены. Диана была рада тому, что здесь так много блюстителей закона. В их присутствии ей было не так страшно увидеть человека, на встречу с которым они пришли сюда, – Али Пашу.
Три дня тому назад, когда со всяческими предосторожностями они прибыли в Лондон, Джек сумел найти небольшую квартирку в глухом уголке Сохо. Здесь они могли чувствовать себя в относительной безопасности и ждать, пока Шейла не поправится окончательно. Устроившись, они послали в дом Али Паши письмо с предложением встретиться в музее. Здесь, на глазах сотен людей, в присутствии полицейских, они надеялись, что сумеют выйти сухими из воды, то есть сохранить жизнь после этой встречи.
Джек и Диана прошли в Египетский зал, где сейчас были выставлены парадные одежды некого Ти, знатного человека, жившего еще во времена фараонов Пятой династии. Они были обнаружены совсем недавно и привезены в музей прямо с парохода.
Среди посетителей, стоявших возле разукрашенного саркофага самого Ти, они заметили Али Пашу.
Увидев Джека и Диану, он отошел к дальнему углу зала вместе со своим охранником Абдуллой, тем самым, с которым Джек столкнулся в Беч Хэвене. Абдулла невольно коснулся своей шеи пальцами, вспомнив, очевидно, их недавнюю драку.
Сам же Али Паша, сделав шаг навстречу своим противникам, заговорил с ними вежливо и спокойно.
– А, Джек! – улыбнулся он. – Мой дорогой! Я был очень рад получить от тебя письмо и, как видишь, с радостью откликнулся на твое предложение.
Он протянул руку, но Джек не принял ее. Али спокойно пожал плечами и продолжал, глядя теперь на Диану.
– Мисс Санберн! Вы как всегда очаровательны. А как здоровье нашей уважаемой Шейлы?
Диану бесил этот тон.
«Сначала едва не довел Шейлу до смерти, а теперь спрашиваешь о ее здоровье, скотина? – подумала она. – Но теперь-то тебе вовек до нее не добраться, мерзавец! «
– Моя мать постепенно поправляется, – ответила Диана, глядя на принца.
Тот весело рассмеялся, словно услышал что-то очень забавное.
– Передайте ей привет от меня, – сказал он. – И скажите, что я в любое время будут рад увидеть ее в своем доме.
– Негодяй! – вспыхнула Диана. – Так жестоко обращаться с невинной женщиной!
– Невинной? – снова рассмеялся Али Паша. – Вы просто очаровательны, мисс Санберн. Не сомневаюсь, что наш общий друг Джек очень ценит в вас эту черту.
Джек нахмурился и сухо заметил:
– Может быть, приступим сразу к делу?
– Но, друг мой, – воскликнул Али Паша, – вы даже не посмотрели еще на эти великолепные находки! А вы полюбуйтесь, полюбуйтесь на них. Может быть, тогда вам захочется поскорее заняться своими поисками. Ведь то, что вы будете искать, не идет ни в какое сравнение с этими безделушками.
– У нас есть предложение, – так же сухо скачал Джек.
Али широко улыбнулся и развел руками:
– Ах уж эти англичане! Все о делах да о делах! Вы совсем не умеете наслаждаться жизнью. Учитесь у нас, людей с Востока.
– Вы готовы меня выслушать или нет?
– Разумеется. Как это говорят у вас в Англии, я весь внимание.
Джек придвинулся ближе к Али Паше и негромко сказал:
– Мы с вами находимся в одинаковой ситуации. В шахматах это называется патом. И нам обоим ничего не остается, как пойти на компромисс.
– Компромисс, – повторил Али Паша, покосившись на своего охранника. – Интересно. И что вы имеете в виду, когда говорите: компромисс?
– Разделим сокровища. Вы получаете половину, Диана – вторую, а я получаю назад Беч Хэвен.
– Допускаю, что такое решение было бы оптимальным – для вас. Надеюсь, вы не очень сердитесь за то, что мои люди несколько побеспокоили вас?
– Кстати говоря, нам нужны гарантии безопасности. Особенно после нашего возвращения.
Али протянул руку к своему подбородку, задумчиво погладил его длинными пальцами.
– Любопытное предложение. Типично английское – взвешенное, просчитанное и логичное. Цивилизованное, я бы сказал. Но есть одна проблема.
– Какая же?
Али понизил голос и сказал:
– Половина сокровищ меня не устроит. Мне нужны все.
Твердость, с которой Али произнес слово «все», не оставляла сомнений в том, что он не отступится. Ни за что. Джек посмотрел на Диану, затем снова на принца.
– Мне кажется излишней ваша алчность, Али. Не забывайте, что только мне и Диане известно, где спрятаны сокровища Клеопатры. Вы этого не знаете. И потом, разве половина хуже, чем ничего?
– Не хуже, но недостаточно. Видите ли, Джек, я, признаться честно, нахожусь в сложном положении. Как вы, конечно, знаете, Оттоманская империя в последние сто лет лишилась значительной части своих земель. Мы потеряли Армению, Сирию, Палестину, Грецию, Месопотамию, Аравию. Если дело и дальше так пойдет, то я могу оказаться последним турецким султаном.
– Империи возвышаются, империи рушатся – что поделать? – равнодушно заметил Джек. – Таков закон истории.
– Но иногда они и возрождаются, – возразил Али. – Видите ли, Джек, цель моей жизни – вернуть Турции ее былое величие. Я потратил годы на то, чтобы найти стратегических союзников во всех этих регионах. Еще немного – и в начале века мир увидит новую Оттоманскую империю.
– А для этого нужны деньги, – закончил за него Джек. – Огромные деньги.
– Увы, это так. У меня есть солдаты, которые готовы выполнить любой мой приказ, но сначала им нужно заплатить. Согласитесь, мне нужны деньги. Но сокровища Клеопатры необходимы мне не только поэтому. Ведь это не только и не просто золото. Это, если хочешь, дар богов. Окажись они у меня в руках, я сам в глазах моих подданных стану величайшим из богов, избранником небес. И тогда они с радостной улыбкой на лице будут умирать в бою, выкрикивая перед смертью мое имя.
Диана слушала его с ужасом, чувствуя, как кровь стынет у нее в жилах. Только теперь она поняла по-настоящему, зачем Али Паше так необходимы сокровища Клеопатры, этот, как он говорит, дар богов. Нет, перед ней стоял не заурядный охотник за сокровищами, перед ней стоял маньяк – может быть, самый кровавый маньяк в истории.
– Мы не пойдем на это! – крикнула она.
Голос Дианы эхом прокатился под высоким потолком музея. Джек успокоил ее движением руки и спросил у Али:
– Предположим, вам удастся возродить свою империю, и что потом?
Али сделал странное движение руками, словно снимал с лица приросшую к нему маску. Все его фальшивое обаяние испарилось. Взгляд стал холодным и жестоким.
– Потом вся пустыня станет красной от крови.
– Это называется тиранией, – сказала Диана.
– Тирания? – усмехнулся Али уголками губ. – Разумеется. Каждый, кто посмеет усомниться в правоте и величии Стамбула, погибнет ужасной смертью. Неважно, будет ли он знатным шейхом или простым крестьянином. Мир на свой шкуре узнает, что такое сильная власть. Мы устроим резню, которой еще никогда не бывало в истории нашей планеты.
– Вы не в своем уме, – прошептала Диана. Али окинул ее презрительным взглядом:
– Посмотрите лучше на себя. Ханжи. Лжецы. Развратники. Да чем вы сами лучше меня? Британия! Разворовала полмира и жиреет на награбленном. А ваши собственные отцы? Разве они не грабили мертвецов в их могилах? Британский музей! Выставка ворованного, и больше ничего!
Диана с ужасом смотрела на Али. Да, перед ней стоял маньяк, но в его словах, как ни странно, была доля истины.
Джек сказал:
– Итак, все или ничего. Тогда пусть будет ничего, потому что в противном случае мир утонет в кровавой смуте.
Али, прищурившись, посмотрел на Джека:
– Может быть, вы измените свое решение, когда узнаете о находке, сделанной угольной компанией «Хедли».
– Что?!
– Как, разве я не говорил? Мои инженеры обнаружили в землях Беч Хэвена богатейшие залежи угля. Крупнейшие в Англии. Несколько месяцев тому назад я заключил с компанией «Хедли» контракт на их разработку. Сразу после Нового года имение Беч Хэвен будет снесено с лица земли.
Джек посмотрел на Диану. В глазах его было отчаяние. Она вспомнила слезы Джека в ту ночь, когда они тушили беседку. Беч Хэвен будет снесен с лица земли! Это был смертельный удар. Джек этого не перенесет.
Джек стоял с белым как снег лицом и не мог вымолвить ни слова. Точку в разговоре поставил Али Паша.
– Подумай обо всем хорошенько, Джек, – сказал он. – Твой крайний срок – тридцать первое декабря. Или ты отдаешь мне все, или на следующий день на месте Беч Хэвена начнут рыть угольную шахту.
18
Джек и Диана со всеми предосторожностями вернулись к себе в Сохо, не переставая думать о том, что же им делать дальше. Отдать сокровища в руки маньяка? Невозможно! Но тогда – гибель Беч Хэвена.
Прошло несколько дней. Джек часто и подолгу отлучался куда-то. Диана предполагала, что он пытается через своих многочисленных знакомых найти возможность выручить Беч Хэвен из рук Али Паши, но она ни о чем не спрашивала Джека. Самой же Диане положение казалось совершенно безнадежным.
Рождество они встретили незаметно, совершенно не ощутив прихода праздника. Правда, Диана постаралась сделать праздничный стол, но Джек едва притронулся к еде.
Чем меньше оставалось до рокового дня, назначенного Али Пашой, тем мрачнее становился Джек, тем чаще он замыкался в себе, не замечая вокруг себя ничего и никого. Джек стал пропадать из дома по ночам и возвращался под утро, и всякий раз от него сильно пахло бренди. Диана еще никогда не видела Джека таким подавленным и мрачным. Он почти не спал и если не уходил куда-нибудь, то молча мерил шагами маленькую гостиную в квартирке, которую они снимали, или часами стоял у окна, глядя пустыми глазами на праздничную толпу, бурлящую на улице.
Диана остро чувствовала его боль. Она находила утешение только в том, что ухаживала за Шейлой. Та постепенно поправлялась. Они все чаще говорили друг с другом, хотя пока их разговоры оставались бессвязными – словно беседа совершенно чужих людей, едва начинающих узнавать один другого. Шейла всячески уходила от разговоров о своем прошлом и об их жизни со Стаффордом. Диана чувствовала, что такие темы почему-то неприятны Шейле, но не могла понять почему. О чем они говорили часто и много, так это о Египте. Диана просто заново открывала для себя эту удивительную страну с ее двухтысячелетней историей, полной взлетов и таких же стремительных падений.
– Эти две тысячи лет, – говорила Диане Шейла, – научили наш народ верить в судьбу, сделали нас фаталистами. Мы были со щитом, но были мы и на щите. Когда-то Египет правил миром, был богатейшим государством на Земле. И что с нами стало теперь? Нас раздробили, нас рассеяли по миру. Нас разграбили. Наше прошлое, наше священное прошлое, стало экспонатом в музеях захватчиков. На нашу землю пришли алчные люди – такие, как Али Паша, – и пока Египет не избавится от них, он будет обречен на прозябание.
Шейла живо интересовалась прошлым Дианы, и та долгими часами рассказывала свой матери о себе: о своей близости с отцом, о детстве, о школе, о том, как непросто складывались ее отношения с Пруденс, которую она тогда считала своей матерью. Но Пруденс оказалась лишь мачехой – холодной и равнодушной. Диана рассказывала о себе, и душа ее при этом смягчалась и успокаивалась, словно все обиды, жившие в ней, уходили прочь.
Что-то менялось в душе Дианы. Она начинала многое видеть по-другому, меняла свои оценки людей и событий. Мир представал перед ней в новом свете. В этом ей помогали слова и мысли Шейлы – всегда мудрые и взвешенные. Сердце Дианы наполнялось чувствами, существование которых она прежде отвергала. Она очень привязалась к Шейле, полюбила ее всей душой, несмотря на то, что по-прежнему знала совсем немного о ее прошлой жизни. Ей доставляло огромное удовольствие говорить с матерью – казалось, Диана наверстывала все то, что было упущено ею в детстве и юности.
Шейла оказалась очень проницательной женщиной. Иногда, когда ей позволяли силы, она сидела в гостиной вместе с Дианой и Джеком, наблюдая за ними, а потом однажды вечером сказана Диане:
– Джек не находит себе места.
– Я знаю, – ответила Диана.
– Он очень любит тебя.
Диана посмотрела в темные проницательные глаза Шейлы, удивляясь тому, как быстро сумела та понять это, и тихо ответила:
– Я тоже это знаю.
Шейла накрыла рукой ладонь Дианы.
– Твой Джек умрет, если потеряет самое дорогое в жизни – свой родной дом, Беч Хэвен, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30