Чего тебе было нужно от меня?
– Чаю, – слабым голосом произнес Роб. – Где этот чертов Джорди с чаем?
– Сейчас придет. А пока сядь, пожалуйста, и расскажи мне, что все это значит.
– Боюсь, я угодил в свои собственные сети, – пробормотал Роб, заставив себя сесть и ставя босые ноги на пол. – Уф! Где эти чертовы тапочки?
– Да забудь про свои тапочки. Вот твои туфли, надень их. Я ничего не знаю про твои тапочки. Ты собираешься мне все рассказать? Угодил в собственные сети? Ха!
Миссис Бекет, должно быть, держала чай наготове, потому что появился Джорди с чашкой, из которой шел пар.
– Подержать вам чашку, ваша светлость? – спросил он. – Вы можете ее не удержать.
Роб выругался и взял у него чашку. Он сделал один глоток, понял, что чай не слишком горячий, и сделал еще несколько глотков. Его руки дрожали, несмотря на то, что он изо всех сил старался унять дрожь.
Он потер глаза и выпрямил спину.
– Могла ли леди Элизабет потерять свое состояние за пять или шесть лет? – спросил Роб.
– Ах, так это леди Элизабет, да?
– Я спрашиваю о ее состоянии, – поправил его Роб. Он раздраженно посмотрел на Джорди, который ждал, чтобы взять у него пустую чашку. – Еще чаю, ты, негодяй, и где-то…
– Да, ваша светлость, – сказал Джорди. – Сию минуту, сэр. – Он подождал, пока Роб допил чай, взял у него чашку и поспешил на кухню.
– Я обратил внимание на то, что леди Элизабет считает каждый пенни, – вздохнул Роб. – Нет конюшни. Обивка стульев в лохмотьях. Нет приличной прислуги. И другие признаки приближающейся нищеты, но и этого достаточно. А ведь известно, что ее отец, уважаемый граф, купался в роскоши. Был богат, как Крез. Где все это? Могла ее мать потратить все это на ее сезоны? Я не могу ухаживать за девушкой, у которой ни пенни за душой. Черт побери, а мне она так нравится. Ты что-нибудь знаешь?
Том в изумлении уставился на своего друга.
– Я ничего не знаю. Я тебя предупреждал! Тебе она в любом случае не нужна. Она замучит тебя до смерти своей опекой, помяни мои слова. Найди себе кого-нибудь другого. Да вокруг полно богатых невест, я уже устал тебе об этом повторять.
– И забыть о времени… и даже о деньгах, которые я на нее потратил?! Ни за что! Говорю тебе, я уже увяз. Я ей нравлюсь. Она готова встретиться лицом к лицу с миссис Дармоед ради меня. Ты слышишь? С миссис Драмонд-Барел! Я не помню, чтобы ты предложил мне что-нибудь подобное. – Роб почесал небритую щеку и посмотрел на друга.
– Может быть, она как-то разгневала своего отца и он лишил ее наследства, – предположил Том. – Если хочешь, я могу разнюхать что-нибудь… Мне кажется, что брат мужа моей старшей сестры имел какие-то дела со старым графом пару раз. Может быть, ему что-нибудь известно?
– Ты узнаешь? Где этот брат?
– В Гемпшире, но часто бывает в Лондоне.
– Очень хорошо. Узнай у него, пожалуйста. А что насчет Уинтерфилда? Ты его видел?
– А, все зря. Обедал с ним в клубе, все как положено, упомянул о тебе. «Этот мерзавец, – сказал он. – Слышал, ему пришлось, поджав хвост, убраться в Дорсет. Так ему и надо». Я спросил: «Ты его давно видел?», и он ответил: «Черт, нет, не видел его с дуэли, и видеть его не желаю». Я перевел разговор на другие темы и узнал, что он был в Шотландии, когда это случилось в «Олмеке». Я не очень высокого мнения об Уинтерфилде, но знаю, что он не лжец.
– Он женился на своей обожаемой Оливии?
– Он не женат. Это все, что я знаю.
Роб тяжело вздохнул.
– Все идет не так, – пожаловался он. – Где Джорди? Я хочу еще. Выпьешь чашечку, если Джорди когда-нибудь вообще появится?
Том оторвался от созерцания серых туч, проплывавших за окном.
– Нет, спасибо, – сказал он. – Мне нужно добраться до дому, пока дождь не начался. Ты знаешь, ведь у меня открытый экипаж. Возьми себя в руки, старина. На тебя жалко смотреть. Я приду, когда ты будешь себя лучше чувствовать. Съешь свой тост и положись на удачу.
Том встал, чтобы уйти.
– Удача? Ха! Да я ее не узнаю, если даже столкнусь с ней лицом к лицу.
– Ваш чай, сэр. – Джорди подошел с подносом к кровати, на которой все еще сидел Роб. – Свежий чай, сэр, и тост. Тост все еще теплый! Ешьте скорее, сэр, пока не остыл! – он протянул Робу салфетку.
Роб откусил тост. Теплый, со сливочным маслом и джемом из черной смородины… Ему стало лучше.
Глава двенадцатая
Среда. В этот день Бетс должна отправиться в «Олмек» и поговорить с глазу на глаз с миссис Драмонд-Барел. Леди Стенбурн получила приглашение от леди Сефтон. Леди Стенбурн была против самого плана и сказала дочери, что не собирается злоупотреблять дружбой леди Сефтон ради такого безрассудства.
Бетс должна быть неотразимой. Дни напролет они с матерью трудились над платьем, которое Бетс надевала лишь один раз для представления при дворе. С тех пор прошло уже три года!
Платье было слишком нарядным для повседневного ношения.
Оно выглядело так, как и должно было выглядеть: белое придворное платье, с тяжелой юбкой, под которой была нижняя юбка, обшитая кружевной лентой. Цветы, которые украшали ее волосы, были с тех пор перекрашены, и один из них украсил её дорожную шляпку. Платье с того дня висело в шкафу. Бетс отпорола лиф, и они с леди Стенбурн решили, что из одной юбки можно будет сшить современное платье в элегантном античном стиле, как теперь было модно.
Леди Стенбурн разглаживала складки, а Молли зачарованно смотрела на платье. Молли нельзя было доверить такое важное дело. Бетс в волнении суетилась в спальне, доставала туфли, чулки, перчатки, веер, сумочку и все необходимые мелочи. Как ей обратить на себя внимание миссис Драмонд-Барел? Что если эта надменная дама не захочет с ней разговаривать? Репутация джентльмена, да что репутация, его будущее, зависит от нее, Бетс.
Она вспомнила, как они в последний раз расстались с графом Берлингемом. Он был холоден и сух во время обеда на Найтсбридж-Терес и не захотел остаться. Что она сделала? Она не могла найти ответа. Может быть, он решил, что ее предложение поговорить с миссис Драмонд-Барел – злая шутка. Ну что же она ему покажет. У них завтра свидание. Бетс, набросив на плечи шаль, надевала чулки, когда мать принесла платье. Оно было потрясающее. Глубокий вырез, короткие рукава (в целях экономии материала). Оно было из белого крепдешина, простое, без отделки (у них не было времени ни на вышивку, ни на кружева). На тонкой, стройной Бетс оно сидело великолепно.
Завершала это простое великолепие нитка жемчуга леди Стенбурн, которая в последний раз надевала ее на прием при дворе.
Они вдвоем уложили волосы Бетс и украсили их еще одной ниткой жемчуга.
– Никогда не могла понять, почему требуется столько усилий на сооружение простой прически, про которую ни за что не скажешь, что она требует такого труда, – пожаловалась леди Стенбурн, вставляя в волосы Бетс очередную шпильку. Она отошла в сторону, чтобы полюбоваться дочерью. – Я, правда, думаю, что ты произведешь впечатление. А теперь запомни, будь вежлива со всеми молодыми джентльменами, но не позволяй никому узурпировать свое внимание.
– Да, мама, – кивнула Бетс, размышляя о предстоящем ей вечером испытании.
– Который час? О Господи, мне самой надо одеться. Пожалуйста, посиди где-нибудь спокойно, чтобы платье не помялось. Я скоро буду готова.
Из «Олмека» доносился гул голосов, когда они подъехали в наемном экипаже. Несколько человек посмотрели на Бетс с восхищением. Бетс, замирая от страха, но внешне спокойная и величественная, вошла в зал, держа мать под руку. Она знала, что прекрасно выглядит, и это придавало ей уверенности.
Где миссис Драмонд-Барел? Бетс должна узнать как можно скорее.
К ним подошла леди Сефтон, улыбаясь и тепло приветствуя их.
– Вы сегодня неотразимы, – сказала она, внимательно рассматривая платье Бетс. – Не понимаю, почему вас тут же не похитили.
Бетс покраснела от удовольствия. Услышать такую похвалу от патронессы «Олмека»! Это придало ей мужества, и она решилась спросить у леди Сефтон, присутствует ли сегодня миссис Драмонд-Барел.
– Мне кажется, я ее видела, – ответила леди Сефтон, все еще не отрывая глаз от платья Бет. – Вы должны дать мне адрес вашей портнихи.
Бетс с матерью переглянулись.
– О, ваша светлость, она шьет только тогда, когда ей этого захочется, – поспешно ответила Бетс. – Она… решила, что больше не будет шить, ей уже много лет. Возможно, это последнее платье, которое она для нас сшила. Мне очень жаль, ваша светлость.
– Если она передумает, дайте мне знать, – попросила леди Сефтон и повернулась, чтобы уйти. Она помахала рукой какому-то знакомому и оставила их.
– Итак, миссис Драмонд-Барел здесь. Я должна ее найти, – тихо проговорила Бетс.
– Ничего ты не должна! Этот джентльмен… – леди Стенбурн указала на светловолосого молодого человека в военной форме, – собирается пригласить тебя на танец. Я в этом уверена! – леди Стенбурн улыбнулась молодому человеку.
– Леди Элизабет! Неужели это вы? – сказал светловолосый джентльмен. Он стоял перед ней и заглядывал ей в лицо. – Вы меня помните, Джон Крейвеншоу?
Один из ее поклонников в первом сезоне! Он тогда не служил. Она помнила его как напыщенного глупого денди.
– Конечно, я вас помню, мистер Крейвеншоу, – ответила она.
– Капитан Крейвеншоу, – поправил он ее. – Я имею честь служить в армии Его Величества, которая поставила Бонапарта на место, – он погладил свой красный мундир. – Через две недели я отправляюсь на континент. Признаться, я не очень тороплюсь. Дьявольски трудно соблюдать личную гигиену на войне, говорят.
– Бог в помощь, – Бетс схватила мать за руку и радостно воскликнула: – О, я вижу Минерву! Дорогая Минерва, я не видела ее уже целую вечность, – и она потащила удивленную леди Стенбурн в дальний конец зала.
– Бетс! – воскликнула леди Стенбурн, неохотно следуя за ней. – Кто такая Минерва?
Бетс не ответила.
Они подошли к группе дам в модных платьях, Бетс хотелось их разглядеть получше. Внимание их было приковано ни к кому иному, как к миссис Драмонд-Барел.
Очевидно, миссис Драмонд-Барел повествовала о ком-то, чье поведение ее возмущало. Она размахивала руками и вздыхала.
Возможно, она бичевала графа Берлингема?
– Я не была так потрясена ни разу в жизни, – рассказывала она и при этом выглядела потрясенной. – Платье горохового цвета! Горохового цвета, вы слышите? А он всего полгода как в могиле! Он, наверное, в гробу перевернулся. Она по крайней мере могла бы его перекрасить, если у нее нет приличного траурного платья. Если мне когда-нибудь выпадет несчастье с ней встретиться, я сделаю вид, что я ее не знаю, – возмущенно фыркнула миссис Драмонд-Барел.
Дамы, окружавшие ее, с нетерпением ждали подробностей, но, похоже, что миссис Драмонд-Барел ничего не могла добавить.
Поэтому дамы стали потихоньку покидать ее компанию. Бетс дождалась, пока осталась только одна старушка с редкими седыми волосами, одетая во все давно выцветшее, черное.
– Что ты сказала, Клементина? – спросила старая дама. – Повтори! Ни слова невозможно услышать из-за их болтовни.
Миссис Драмонд-Барел строго посмотрела на старушку.
– Где ваша слуховая трубка? – сурово спросила она. – Я всего лишь рассказывала о платье леди Форрестер. И не стану повторять. Я уже два раза рассказывала эту историю. – Она, казалось, наконец заметила Бетс и леди Стенбурн. Жестом отпустив старую даму, она критически оглядела Бетс. – Вы хотите поговорить со мной?
– О да, пожалуйста, мадам, – Бетс стиснула свой веер так, что ее пальцы никто не смог бы разжать. – Нельзя ли мне услышать от вас лично историю о том, как граф Берлингем упал без чувств у ваших ног.
«Вот, – подумала Бетс, – я произнесла это».
Лицо миссис Драмонд-Барел стало красным от гнева.
– Этот отвратительный трус! – процедила она. – Этот… этот безмозглый, тупой бездельник! Он ваш друг?
– Мы с ним знакомы, – признала Бетс. – Вот почему я бы хотела услышать эту историю из ваших уст. Я не могу поверить, что он на такое способен, но вы, конечно, лучше знаете, – она скромно опустила глаза.
Леди Стенбурн, похоже, хотела вступить в разговор. Зная, как она относится к графу Берлингему, Бетс не могла этого допустить. Она взяла мать за руку и предостерегающе посмотрела на нее. Леди Стенбурн отказалась от своего намерения.
Миссис Драмонд-Барел продолжала кипеть от злости.
– Он сказал, что он непозволительно грубо отозвался о моем платье? – требовательно спросила она. – Он сказал, что свалился бесформенной кучей? Никогда в жизни меня так не оскорбляли!
– А что он сказал? – настаивала Бетс.
– У него хватило наглости… наглости заявить, что мое платье мне не… не идет! – сказала миссис Драмонд-Барел. – Мое голубое платье с бранденбургскими кружевами! О!
– Вы сами слышали, как он это сказал?
Миссис Драмонд-Барел вдруг замолчала, словно о чем-то вспомнила. Она за несколько минут не произнесла ни слова.
– Сейчас, когда вы об этом спросили, я не уверена, что слышала, – проговорила она более спокойно. – Было очень шумно, здесь всегда ужасно шумно, я уже много раз об этом говорила другим нашим патронессам, и его замечание было похоже на шепот. Но он так сказал! Он сказал! Не кто иной, как… кто же это был? Молодой Пертуи? Мне кажется, это был он, и какой джентльмен! Он помог мне сесть. Естественно, мне стало дурно, и он повторил то, что сказал Берлингем. У меня нет основания ему не верить. Зачем ему все придумывать? Он – разумный молодой человек. Но могу вас уверить, что этот пьяный Берлингем действительно свалился, как мешок, и его пришлось унести. Так себя вести! В «Олмеке»! – Она снова разгневалась.
– О мадам, как это должно быть чудовищно! – с сочувствием произнесла Бетс. – Я вам так благодарна за то, что вы рассказали. Как любезно с вашей стороны. А я уверена, вам так неприятно об этом вспоминать.
Миссис Драмонд-Барел немного успокоилась и внимательно посмотрела на Бетс.
– Я вас знаю, не так ли? – спросила она. – Вы…
– Леди Элизабет Фортескью, – напомнила Бетс. – Моя мать, вдова графа Стенбурна, графиня Стенбурн. – Леди Стенбурн улыбнулась.
– Конечно, – миссис Драмонд-Барел повеселела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29