Она услышала шепот на ухо.
— Грустно, да?
— Что именно?
— Что когда-то я так хорошо ее знал.
— Вы виделись с ней и в Венеции.
Он покачал головой.
— Лишь затем, чтобы остановить ее.
— Я думала, я была уверена… Не знаю, как сказать… Что вы с ней одного поля ягоды. Ну, в какой-то степени так и есть. Я думала, что вы с ней заодно. Один из ее последователей.
Он наклонился к Джордан, но лишь затем, чтобы тихо сообщить:
— Я ее уничтожу.
— Вы в самом деле это можете?
— Запросто. Очень скоро я скажу вам почему.
Она не собиралась выпытывать из него больше информации. Она крутилась в своем удобном кресле, стараясь уснуть.
Он положил ее маленькую подушку к себе на плечо.
Она спала до тех пор, пока в салоне не зажгли свет и стюардесса не предложила завтрак перед тем, как объявить посадку в Риме.
Итак, им предстоял еще один, последний, перелет. В Венецию они прилетели ясным утром.
И сразу подошли к стоянке водных такси. Джордан не пришлось напоминать Рагнору, зачем они вернулись. Он попросил водителя доставить их в больницу как можно скорее.
Морская вода! — вспомнилось ей.
Морская вода может уничтожить чудовищ.
Глава 21
В течение многих лет Нари оставалась прекрасным компаньоном. Она была так близка к гибели в ту ночь, и, что бы там ни говорили древние законы, Эдгар, который уцелел в той битве, с радостью бы отрубил Нари голову. Но она так плакала, так просила оставить ей жизнь, что даже у Лючана и Вулфгара дрогнуло сердце и они решили, что по закону не могут ни отрубить ей голову, ни бросить в огонь, ни вырезать сердце.
Итак, ей оставили жизнь. И последующие недели, месяцы, годы, десятилетия она провела, всеми силами стараясь доказать, что научилась верности, самоограничению и умеренности. Рагнор предпочитал проводить время далеко на севере, но она, казалось, ни о чем другом не мечтала, лишь бы только находиться рядом с ним.
Войны начинались и заканчивались, миром правили разумные и щедрые, а потом вновь жестокие и безжалостные. Всякий раз восстание против старого господина заканчивалось тем, что вместо убитого лорда приходил другой, весьма на него похожий.
Но когда король Филипп Французский призвал своих вассалов в Великий крестовый поход, Рагнор решил покинуть северный остров, который служил ему домом много лет, и отправиться с воинами Филиппа. Нари одобрила его выбор и последовала на Святую землю вслед за ним. Путешествие приятно возбуждало: ему нравились различные страны и земли, что встречались им на их пути в схватке с неверными, — Франция, Испания, Италия. Особенно поразила его Италия: римляне оставили после себя столь чудесные произведения искусства — скульптуры, здания. Он часто с восхищением задумывался над тем, сколь многого достигли древние цивилизации. Поражало, что ни знания, ни величие, ни изобилие не спасли их от исчезновения. Разумеется, варварские племена тоже сыграли свою роль, и все же… Нари удивляло его любопытство, его интерес ко всему новому, что видели они на пути к Святой земле. Она была знакома и с Италией и с Римом времен Великой империи. В Италии она призналась ему, что для нее приезд сюда стал словно возвращение домой, поскольку, рожденная на Востоке, она ребенком провела несколько лет в Италии.
Восток поразил его не меньше, чем западные земли. Люди Востока оказались на редкость учеными и верили в Аллаха так же истово, как христиане в своего единого Бога.
Но и горячие пески пустыни, и не менее жаркие битвы всегда ставили его перед выбором принимать ту или иную сторону. Случались победы, были и поражения, и Рагнор сражался с тем же пылом, что и любой другой крестоносец, и убивал, ибо убийство в бою — священный долг каждого рыцаря. Таким, как он, нужно видеть врага в лицо и убивать.
Иногда враги шли на переговоры, и тогда Рагнор часто оказывался среди предводителей похода, встречавшихся с представителями правителя арабов Саладина. Шатры врагов поражали своей роскошью, особенно красивыми были ткани. Во время одной из таких встреч Рагнор встретил человека, в котором тут же узнал себе подобного. Когда переговоры закончились ничем, Рагнор встретился с темнокожим парнем возле шатра.
— Твои христиане пропадут здесь, — предупредил его парень. Оба готовы были сесть на лошадей и разбежаться в разные стороны. — Я с нетерпением жду предстоящей битвы, ибо нет ничего приятнее на вкус, чем крестоносец, убитый в тот момент, когда он стремится захватить землю, на которой живет мой народ.
— Нет ничего приятнее на вкус человека, который верит в то, что его Бог оказал ему честь убивать других, — ответил Рагнор.
Араб пожал плечами и широко улыбнулся.
— В самом деле, мы просто любим вкус битвы, а что может лучше подойти в качестве оправдания потакания своим желаниям, чем война за священные идеалы?
— Такие войны будут всегда.
— Точно. Слава Аллаху и твоему Богу за то, что это так! — заключил араб.
Звали его Али Эбан, и в тех битвах, что последовали за их встречей, он заявил о себе как о неустрашимом и отважном бойце, и воины-христиане отзывались о нем с большим уважением. И даже сильные мира сего, в том числе и король Ричард Английский, сеяли смерть, упиваясь убийством, и посему, какие бы излишества ни позволяли себе Рагнор и Али, они оставались незамеченными на фоне всеобщей оргии смерти.
Однажды ночью, вернувшись на поле битвы, Рагнор обнаружил араба Али, который тоже находился там и впивался в тело еще живых с восторгом и сладострастием, не заботясь о том, что кто-то может застигнуть его за таким странным для человека занятием. Заметив Рагнора, подошедшего к нему вплотную, и оценив силы противника, которого не так легко взять, араб отступил, не забыв напомнить Рагнору о законе древних.
— Хватая своих, тех, которым все равно не выжить, не трогай тех, кто еще может подняться, — проговорил Рагнор.
Али кивнул, принимая условие. Нари стояла рядом с Рагнором и ушла вместе с ним. Она ласково говорила с теми, кто был близок к смерти, скрашивая нежным словом путь на небеса. В ту ночь она вернулась с Рагнором в их лагерь, лагерь крестоносцев, и любила его страстно и самозабвенно, как никогда.
Утром она исчезла.
Он искал ее многие месяцы. И когда он застал ее с Али, пирующей ночью на поле брани, забрал ее с собой.
Она снова кричала и плакала, но он не внял ее крикам. Он завернул ее в саван и проткнул ей сердце осиновым колом. Он нашел в одном древнем городе самую древнюю церковь и заплатил человеку, знакомому со священником, чтобы тот проследил за тем, чтобы ее уложили в каменный склеп как можно глубже под землю.
Нари не могла справиться с собственной природой. За все годы она так и не научилась обуздывать свои желания. Пока она была с ним, она могла смиряться с ограничениями, что накладывал на нее он, но при каждом удобном случае предавала — стоило лишь появиться новой стае, с которой можно убежать.
Потом Рагнор встретил Нари еще раз.
В те годы у него завязались отношения с молодой французской графиней, которая хотела решительно избавить своих соотечественников от слишком близкого контакта с недоброй памяти изобретением доктора Гильотина. Французская королевская семья демонстрировала свое презрение к массам слишком явно, но адская машина революции была пушена в ход и все набирала обороты, рубя головы слишком многим невинным. Казалось невозможным остановить наводнение жестокости.
Рагнор был рад возможности очередного приключения, учитывая благородство цели — выкрасть из тюрьмы невинных. Забавно увидеть ужас тюремщиков, обнаруживших пропажу своих жертв.
Он пробрался в Бастилию однажды ночью, чтобы забрать у тюремщиков ключи и слегка пустить кровь охранникам — взять ровно столько, чтобы они потеряли сознание. Он вошел в камеру и увидел, что его старая возлюбленная Нари находится среди пленников — разбитая и подавленная, спит на полу. Вначале он не узнал ее, но другая пленница — девушка, съежившаяся у стены как можно дальше от Нари, — поведала ему, что женщину зовут графиня Арабелла и что она пойдет под гильотину за издевательства над слугами.
— Издевательства?
— Она была замужем за лордом д'Аржентином. О нем говорили, будто он не человек, а чудовище, но однажды отец крестьянской девушки, над которой он надругался, обезумел от горя и изрубил его в куски серпом. Но графиню гнев народа не остановил. Будучи замужем за человеком королевской крови, она находилась под защитой короны, и правосудие над ней оказалось невластно: судьи сделали вид, словно у них нет доказательств того, что она забавлялась, убивая своих слуг, — рассказывала девушка. — Молю вас, спасите меня! Я такого ужаса здесь натерпелась. Если она проснется и найдет меня… Тогда я готова благословить гильотину! Пока она не успела до меня добраться, поскольку ее притащили сюда еле живую. Если вы должны спасти ее, добрый господин, оставьте меня здесь, ибо лучше умереть, чем жить рядом с такой, как она!
Рагнор задумался. До него доходили слухи о лорде д'Аржентине и графине Арабелле, знатной даме, которую считали повинной в исчезновении многих юных служанок и слуг.
Прошла не одна сотня лет, а он продолжал чувствовать старую боль.
И все же он повернулся и пошел прочь. Он знал, что Нари пойдет под нож по справедливости.
— Пошли, сегодня мы отправляемся в Англию, — позвал он девушку и вывел ее из камеры.
Потом он все прислушивался к себе. Он думал, что почувствует тот миг, когда на шею Нари упадет нож и прервет ее существование навечно. Но он ничего не чувствовал.
Потом, многие годы спустя…
Он проснулся. И понял.
Нари вернулась.
Глава 22
Рагнор задавал вопросы у регистрационной стойки больницы, объясняя на итальянском, что Джордан — ближайшая родственница Джареда Райли.
Однако подниматься наверх он с ней не стал. Он сказал, что они с Лючаном должны уехать, но ей беспокоиться не о чем, Шон будет рядом. Он коснулся креста, что висел у нее на цепочке, и улыбнулся.
— Против тебя он не работает, — пробормотала она.
Он улыбнулся.
— Я люблю такие красивые вещицы.
— Они что-то для тебя значат?
На самом деле да. У меня был друг, один из самых больших друзей в жизни, аббат. Он научил меня чувствовать себя в безопасности в церкви и научил своей вере. Но все равно носи его — он того стоит. Он может помочь тебе сохранить себя.
— Он может остановить таких, как Нари?
— По крайней мере он может ее задержать.
— Я должна знать еще что-то?
— Да. Такие, как Нари, не могут находиться в освященном помещении. Если почувствуешь опасность на улице, иди в церковь. К счастью, в Венеции, насколько я помню, их сотни две.
Джордан улыбнулась.
— Я помню.
Шон взял ее под руку, и они вдвоем пошли наверх, в палату Джареда. Шон сказал, что будет ждать ее в коридоре, возле двери — на случай, если он ей понадобится.
Джордан вскрикнула, увидев Джареда. Лицо его было серым как пепел. Из капельницы сквозь иглу, воткнутую в руку, текла кровь. Он выглядел так, будто был уже мертв.
— Ты вернулась.
Джордан обвела взглядом палату и увидела Синди. Она сидела, бессильно свесив руки, на стуле в углу.
Синди выглядела не лучше Джареда. Почти такая же бледная, как ее муж, с потускневшими волосами. Кофта на ней была застегнута не на те пуговицы.
— Вот я и вернулась, — сказала Джордан, гадая, как поступит Синди, если она подойдет и обнимет ее.
Но она напрасно опасалась, что Синди выгонит ее прочь. Она не держала зла на сестру мужа. Синди разрыдалась.
— Я так его люблю! — воскликнула Синди, глядя на Джареда безумными, воспаленными от бессонницы глазами. — Я думала… Нет, я уверена, что у него был роман с графиней. Но я люблю его. — Синди схватила Джордан за руку. Зрачки ее были сильно расширены, как от страха или боли.
Джордан поняла, что ее напичкали транквилизаторами.
— Он умирает из-за нее, из-за той женщины.
— Он не умрет, — убедила ее Джордан. Хотелось бы ей, чтобы голос ее звучал более уверенно.
— Я вызвала полицию. Они собираются приехать и поговорить со мной. Я не хочу его оставлять, но раз ты приехала… Если он шевельнется, позови меня.
Конечно.
Джордан осторожно высвободила руку — Синди сжимала ее так, что сделать это оказалось нелегко, — и подошла к кровати Джареда.
Он по-прежнему казался мертвым, но вдруг помотал головой и зашевелил губами.
— Джаред, все будет в порядке, — успокоила его Джордан. Слезы текли у нее по щекам. — Джаред, тебе дают кровь. Ты оживешь. Тебя вылечат.
Она испугалась, когда он внезапно схватил ее за запястье. Глаза его открылись.
— Джордан! — Он слабо улыбнулся. — Прости меня. Синди… никогда меня не простит. Полиция… Нет, уже слишком поздно. Господи… Нет, Бог меня никогда не простит.
Джордан погладила его по лбу.
— Джаред, все будет в порядке.
— Нет… Я умираю.
— Нет, уже нет. Ты не умрешь.
Синди услышала его и поднялась со стула. Джордан подвинулась, чтобы жена могла подойти ближе. Синди снова плакала.
— Джаред, не смей умирать. Я люблю тебя, я прощаю тебя. Я позабочусь о том, чтобы злая графиня умерла.
Джордан смотрела, как она наклонилась к Джареду, как крепко обняла его. Он перестал говорить. На мгновение Джордан показалось, будто и ее собственное сердце остановилось. Затем она заставила себя посмотреть на монитор. Пульс его был медленный, но стабильный.
Он все еще дышал.
В дверь осторожно постучали. Джордан посмотрела туда. На пороге стоял Роберто Капо. Джордан вскрикнула от приятного удивления и пошла ему навстречу. Он жив и здоров. Да нет, не совсем здоров. Он сильно похудел, и нос у него был красный. Когда она захотела его обнять, Роберто поднял руку в знак предупреждения и чихнул в платок.
Но Джордан все равно обняла его.
— Ты жив, как хорошо.
— Жив и надеюсь скоро поправиться. Прости, что заставили тебя поволноваться.
Они вышли за дверь. Шон стоял в коридоре возле палаты, как и обещал.
— Шон, позволь представить…
Мы уже познакомились, — перебил ее Шон.
— Американский полицейский, — угадал Роберто.
— Точно, — подтвердила она и улыбнулась.
— Мы узнаем всю правду о графине, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48