Наконец-то мы узнаем, чем вы дорожите больше всего.
– Ты хочешь, чтобы я сейчас покинула замок с человеком, завернутым в полотенце? В зимнюю стужу?
– Ты пойдешь со мной туда, куда я пожелаю, – решительным тоном заявил Джейми.
Кристине пришлось подчиниться. Джейми потащил ее за собой через всю комнату, в коридор и вниз по лестнице. На втором этаже они вломились в дверь какой-то комнаты, посередине которой стояла его сидячая ванна с остывшей водой. Комната была просторная. На стенах висели мечи и штандарты, вдоль стен стояли сундуки, а рядом – стальная подставка для кольчуги. В комнате никого не было. Скорее всего женщина в белом, которую заметила Кристина, ушла. Джейми оставил Кристину стоять посередине комнаты – в плаще, но босоногую, сам же одеваться не стал, а лишь накинул на плечи шерстяной плащ.
Бежать Кристине, конечно, было некуда, но эта мысль пришла ей в голову, пока она стояла, ожидая его.
– Уверяю, что бежать некуда, – сказал Джейми словно в ответ на ее мысли и, схватив за руку, вывел из комнаты. Вдвоем они стали спускаться вниз по лестнице.
В главном зале несколько человек спали перед камином. Рядом лежали собаки. Они подняли головы и завиляли хвостами, когда Джейми и Кристина проходили мимо.
Бодрствовал во всем замке только один человек, очевидно, охранявший сон остальных. Он сидел за столом и терпеливо вырезал что-то из дерева. Судя по всему, многие здесь любили заниматься резьбой по дереву. Он поднял голову, кивнул Джейми, обратив внимание на Кристину, и спокойно возобновил свое занятие. Если Джейми потребовалось тащить куда-то заложницу через весь замок, когда еще не начало светать, то, значит, так тому и быть.
Кристина и Джейми вышли во двор. На крепостной стене находились люди, но Джейми что-то им крикнул, и они больше не обращали на них внимания. Мост, ведущий в крепость, был поднят. Его опустят, только когда рассветет.
Джейми держал Кристину за запястье так крепко, что сопротивляться было бесполезно. Она поняла, что они направляются к часовне. Дверь в часовню была не заперта. Джейми снял со стены зажженный факел и, войдя внутрь, вставил его в специальную скобу на стене. Затем подвел Кристину к алтарю и заставил опуститься на колени.
– Вы верите в Бога, миледи? – спросил он, глядя на нее сверху вниз.
– А вы?
– Я задал вопрос вам, миледи.
– Какая разница, что я скажу? Когда я говорю правду, вы не желаете слушать!
– Можете ли вы поклясться мне перед Богом, что не беременны?
Кристина закрыла глаза и опустила голову:
– Могу поклясться перед лицом Господа, что я… что мысль об этом даже не приходила мне в голову до сегодняшней ночи!
Джейми присел рядом на корточки и, взяв Кристину за подбородок, посмотрел ей в глаза.
– Ладно, Кристина, этого достаточно. Но, клянусь, если ты попытаешься что-нибудь сделать с собой или с ребенком, я найду твоего брата и убью его собственными руками, поняла?
Услышав такую угрозу, Кристина судорожно сглотнула:
– Мне никогда и в голову не приходило выброситься из окна или броситься с крепостной стены! С чего ты взял, что я могу посягнуть на собственную жизнь?
– Бывает, что женщины такое проделывают с собой. Поэтому запомни: если ты сделаешь что-либо подобное, я убью Стивена. Понятно?
В часовне было очень холодно, и Кристина очень скоро замерзла. Кроме того, ей было очень страшно. Христос смотрел на нее с распятия. Мраморные ангелы тоже, казалось, не спускали с нее глаз.
– Насколько я поняла, ты так же жесток к своему врагу, как любой англичанин.
– Я тебя предупредил и слов на ветер не бросаю.
– Будь по-твоему! Клянусь жизнью моего брата, что не имею намерения расставаться с жизнью. И если это смехотворное предположение окажется правдой, то клянусь жизнью своего брата, что ничего не сделаю с младенцем, если он у меня когда-нибудь будет.
Джейми поднялся и выпрямился во весь рост.
– Не забудь, что ты поклялась перед Богом, Кристина, – громоподобным голосом произнес он.
Она согласно закивала:
– Не забуду.
Он повернулся и взял из скобы факел. Она не двигалась и настороженно следила за каждым его движением.
– Идем, – приказал Джейми. – Здесь очень холодно.
Действительно холодно. Кристина промерзла настолько, что не чувствовала ни рук, ни ног. Джейми вернулся и, взяв ее за руку, поднял и потащил за собой. Во дворе под ногами потрескивал лед, затянувший лужи. Они снова прошли через зал и поднялись вверх по лестнице. Джейми распахнул дверь в комнату, и Кристина бросилась к огню, больше всего на свете желая одного – согреться.
Джейми не ушел. Она чувствовала его присутствие, хотя не слышала, как закрылась дверь. Мгновение спустя он уселся в кресло возле огня. Кристина поднялась, прошла мимо него, легла на кровать, поджав под себя ноги. Джейми, очевидно забыв о ее присутствии, продолжал смотреть в огонь.
Согревшись под одеялом, Кристина наконец уснула.
Ее разбудило чье-то прикосновение. Она испуганно вздрогнула.
– Успокойся, Кристина. Я всего лишь хочу снять с тебя плащ, чтобы ты не задохнулась.
Она почувствовала, что Джейми лежит рядом. Затухающий в камине огонь отбрасывал мягкие золотистые отблески на его плечи и грудь. Он приподнял ее, чтобы высвободить плащ. Кристина, полусонная и слишком уставшая, не сопротивлялась. Когда Джейми снял с нее плащ, она удовлетворенно вздохнула и снова приоткрыла глаза. Повернувшись к ней спиной, он лежал рядом. Его плащ и полотенце были брошены на пол рядом с кроватью. Она довольно долго лежала, боясь пошевелиться, потом усталость снова сморила ее. Усталость и холод. Незаметно для себя она прильнула к его спине.
Кристина лежала так довольно долго, пока не вздрогнула, выведенная из полудремотного состояния восклицанием – она была уверена, что это было какое-то ругательство, хотя на каком языке оно было произнесено, она не могла бы сказать. Джейми вдруг сильно обнял ее и придвинул к себе. Ее спина точно подходила к изгибам его тела. Руки его лежали на ее талии, подбородок покоился на макушке. Даже ее ступням нашлось тепленькое местечко, и они быстро согрелись, прижавшись к его ногам.
– Перестань трястись! – грубо сказал Джейми.
– Ты мне, конечно, не поверишь, но я делаю это не назло тебе!
Положив руку Кристине на живот, он подвинул ее еще ближе к себе. Она изо всех сил старалась не потревожить его. Теперь, наконец согревшись, она могла бы, наверное, заснуть.
Но не тут-то было. Ей не терпелось высмеять его самонадеянность, потому что никто, кроме нее самой, не может высказывать всякие предположения относительно ее состояния. Однако… слишком много ночей она провела без сна, вспоминая те минуты, когда они были вместе. Скоро ей останется жить этими воспоминаниями, а у него подобных эпизодов в жизни было и будет много. Он пообещал возвратить ее другому человеку – после того, как родится и будет отнят от материнской груди младенец, которого она якобы носит у себя под сердцем. Но ведь даже у заложницы есть гордость. Ах, хорошо бы заснуть, чтобы улеглась эта сумятица в душе!
Время шло.
Его рука больше не лежала на ее талии. Он держал в ладони ее грудь. Пальцы его нежно скользнули по ее округлости и потеребили сосок. Через несколько мгновений Кристина не выдержала и сама потянулась к Джейми. Она почувствовала его губы на своих губах, потом на своей груди. Его язык затеял невероятно возбуждающую игру с соском, прикрытым увлажнившейся тканью сорочки. Воспоминания заставили Кристину замереть в предвкушении, а ощущение сладкой боли где-то внизу живота становилось таким острым, что она чуть не вскрикнула. И все же, когда Джейми снова завладел ее губами, она, собрав все силы, изобразила безразличие.
– Что случилось с заложницей, готовой сделать все, что мне будет угодно? – оторопело спросил он.
– Боюсь, ее больше нет. Слишком многое теперь поставлено на карту.
– Что именно?
– Прежде всего гордость.
– Позволь, а где же была твоя гордость в Хэмстед-Хите? И в дороге? А также в фермерском домике возле Перта?
– Тогда весь мир был другим. И я была другой.
– Но ты все еще заложница.
– О да. Но ведь уже договорились о моем выкупе.
– Только через год и один день.
– Да, но по неразумной причине.
– В этом, миледи, позвольте с вами не согласиться.
– Но ведь ребенка-то нет.
– Теперь я с уверенностью могу сказать, что вы ошибаетесь.
– Ты можешь сказать мне?
В полутьме Кристина заметила, как дрогнули в улыбке губы Джейми.
– Да, я могу это сказать тебе. Потому что ты изменилась. Есть определенные признаки, по которым мужчина узнает это.
– Думаю, что мужчина вроде тебя едва ли способен отличить одну женщину от другой.
Джейми помолчал, а потом тихо сказал:
– Миледи, я виноват в том, что война не кончается и это не оставляет мне времени для таких развлечений, которые вы мне приписываете.
– Кто-то ждет вас и нынешней ночью.
– Вот как?
– Я сама видела, как там, внизу, возле лестницы, мелькнуло что-то белое.
– Вы видели жену моего кузена, которая перехватила меня в коридоре, чтобы напомнить, что я не должен вас обижать.
– Игрения? – удивилась Кристина и замолчала, боясь сказать лишнее.
– Знаете ли, я не обязан вам ничего объяснять.
– Я и не ждала объяснений.
– Смею напомнить, что вы сами навязались мне в заложницы и обещали с готовностью делать все, чтобы угодить мне, причем делать это лучше, чем кто-либо другой.
– Боюсь, что я устала быть объектом насмешек, пренебрежения и гнева.
Джейми приподнялся на локте и стал наблюдать за странной игрой света и тени на лице Кристины.
– Ну что ж, миледи, для насмешек вы давали основания, гнев вы тоже частенько заслуживали, а что касается пренебрежения, то вы ведь заложница. Хотя в данный момент ни о каком пренебрежении речь не идет.
– Вы грозились убить моего брата.
– Только в том случае, если вы будете угрожать убить себя. Кристина, даже я могу с уверенностью сказать, что ты говоришь неправду. Возможно, я знаю тебя лучше, чем ты сама себя.
Кристина закрыла глаза и задумалась. Что, если Джейми прав? В таком случае все ее возражения выглядят ложью. А если это так, то она не могла бы сказать с уверенностью, наполняла ее мысль об этом ужасом или радостью. Если это ее радовало, то, значит, она слишком любила жизнь, чтобы желать расстаться с ней. А если она хотела жить ради ребенка, то, значит, не хотела расставаться с жизнью ради всего, что было ей дорого.
Кристина почувствовала, как Джейми с нежностью, которой она от него не ожидала, стал гладить ее по щеке. Еще больше удивили ее слова, которые он задумчиво произнес:
– Возможно, ты скорее наивна, чем беспечна, и скорее невежественна, чем бессердечна и отвратительна.
– Отвратительна?
– Гм-м. Если ты намерена обмануть другого мужчину, навязав ему ребенка, зачатого от меня, то такой поступок я не могу не считать отвратительным.
– А что, если ты ошибаешься?
– Сейчас это уже не имеет значения.
– И я, значит, должна забыть твои слова, хотя сама, например, таких резких слов тебе никогда не говорила.
Немного помолчав, Джейми сказал:
– Нет, ты никогда не должна забывать их, потому что я всегда говорю то, что думаю.
Кристина возмутилась. Ей захотелось снова пустить в ход кулаки, но тут Джейми наклонился к ней, руки его скользнули под ее тело, и ее гнев прошел сам собой. Он стал целовать ее. Она хотела было оказать сопротивление, но вдруг неожиданно для самой себя еще теснее прижалась к нему и стала поудобнее укладываться на постели.
Не могла она избежать его прикосновения, даже если бы захотела. Любое ее движение оборачивалось соблазном, а ее гнев превращался в страсть. Не прошло и нескольких минут, как Кристина поняла, что ее гордость как средство обороны куда-то исчезла. Войну с самой собой она проиграла. Слишком часто она мечтала о его прикосновениях, о ночах в его объятиях, о пламени, которое он зажигал в самых, казалось бы, нечувствительных местах ее тела. Воспоминания эти возбуждали ее, заставляя тело изгибаться и стремиться к нему, чтобы вновь почувствовать его жар и ощутить свою силу, заставляющую его плоть реагировать на каждое прикосновение, отзываться на каждую ее ласку. Как-то раз Лорен предположила, что она в него влюбилась. В то время слышать это было смешно. Возможно, она была ему благодарна, ей нравились четкие черты его лица, здоровые зубы, атлетическое сложение. Она радовалась тому, что он не какой-нибудь ужасный морщинистый жестокий старикан… но, упаси Бог, она не была влюблена в него. Ни тогда, ни сейчас. Хотя сейчас… она и не подозревала, что он может так сильно воздействовать на нее. В голове вихрем пронеслись мысли: год и один день, она – англичанка, он – шотландец; шотландцы сейчас одерживают победу за победой, как это было при Стерлинг-Бридже, но англичане могут еще показать, на что способны.
Кристина вдруг подумала, что может лишиться Джейми и никогда больше не испытать этих удивительных ощущений, и в отчаянии еще крепче обняла его. Она понимала, что никакими разумными доводами не объяснить ее странное влечение к нему. Ее волосы разметались по его телу, губы, зубы, язык – все было пущено в ход, чтобы завладеть им, не соблюдая ни меры, ни границ. Он отвечал на ее неистовые ласки таким же неистовством. И снова она увидела свет звезд в темноте и ощутила себя единым целым с ним. Испытав невероятно сладкое и захватывающее чувство наслаждения, Кристина постепенно возвращалась на землю, к реальности обнимающих ее рук. Джейми лежал рядом неподвижно. И вдруг ей вспомнилось, что он был твердо намерен уйти и оставить ее одну в этой комнате, уйти от всего этого великолепия ощущений. Но если в его власти вызвать эти ощущения, значит, он имел намерение держаться от нее подальше.
Год и один день. Уже есть договоренность о ее выкупе. Какая же она дуреха! Ведь он – это не только рыжевато-каштановые волосы, здоровые зубы, четко очерченные черты лица и крепкая фигура закаленного в боях воина. Был еще и огонек в его глазах, и тембр его голоса, и проявляемая им иногда терпимость, а временами – гнев. Его человечность, которую она наблюдала не раз, и проявление крутого нрава, когда он считал, что ему причинили зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52