Размножайтесь! И пусть ваше потомство восславит нашу страну! Пусть любовь будет вечной спутницей вашей жизни! Будьте верны друг другу, поддерживайте друг друга в трудах и хлопотах! Аминь... И не забудьте пригласить меня на свадьбу!
Георгий опорожнил стакан до дна, вытер рукавом губы, подошел к Марии и Бачане и по очереди громко расцеловал обоих.
- Пусть теперь похвалится любой священник, что он благословляет и венчает людей лучше Георгия Тушмалишвили! - добавил Георгий со смехом и ударил себя в грудь.
- Спасибо тебе, дядя Георгий! - поблагодарил старика Бачана. Мария стояла, опустив голову, и молчала.
- А дети у вас будут красивые! Рожайте их побольше! - Георгий взял сумку.
- Уходишь, дядя Георгий? - спросил с сожалением Бачана.
- Надо идти, иначе скотина заберется в колхозный сад, сторож съест меня! Прощайте, дети! Будете еще раз здесь, поищите меня, я буду где-нибудь поблизости...
- До свидания, дядя Георгий! Дай бог здоровья каждому, будь он мужчина или женщина, кто здесь, в этой пустыне, сочувствует и поддерживает тебя! - Бачана и Георгий крепко пожали друг другу руки, и старик ушел. Пройдя несколько шагов, он вдруг обернулся и обиженно крикнул:
- А ты, Мария, сердишься, что ли, на меня? Или я плохо тебя обвенчал?
Мария сорвалась с места, подбежала к Георгию, обняла его и стала осыпать поцелуями заросшее щетиной лицо старика. Потом так же быстро повернулась и побежала к церкви.
Проводив взглядом удалявшегося Георгия, Бачана пошел вслед за Марией.
Мария стояла на коленях у столика. Перед иконой богоматери горели три свечи.
Бачана долго прислушивался к шепоту женщины. Он не слышал слов, но понял, что Мария молилась. Потом он тихо положил рядом с измятой трешкой десять рублей и на цыпочках вышел из церкви.
17
Когда Бачана вошел в купе, там уже сидели два пассажира и увлеченно беседовали о чем-то. Один из них был явно из провинции, другой, помоложе, городской. Бачана поздоровался с ними, закинул сумку на багажник, сел и углубился в газету. Он читал, но невольно прислушивался к беседе соседей.
Провинциал говорил громко:
- Нет, уважаемый Роланд, человек с ружьем и плачущая мать нас не устраивают! Нам нужно нечто такое, чтобы человек, если даже у него вместо сердца камень, взглянул бы на памятник и заплакал!
- В таком случае ищите Леонардо да Винчи или Микеланджело, уважаемый Хута! - ответил молодой.
- Никакой он не Микеланджело, этот человек, который в Марнеули поставил памятник "Вырастут еще герои". А каков памятник, а? Когда я увидел двух голых детишек с огромным мечом на руках, поверите, аж слеза меня прошибла! Сделайте для нас что-нибудь такое, и вы станете нашим Леонардо да Винчи!
- Не знаю... Мой эскиз вы смотрели, и, кажется, он понравился вам, не так ли? - сказал обиженно молодой.
- Да, я одобрил эскиз на худсовете потому, что вы до этого обещали переделать его. Иначе вам не заплатили бы... Данное слово надо держать!.. А ружье и слезы нам не нужны!..
- Колокола на высохших деревьях не нужны! Обнаженный юноша, оседлавший льва, не нужен! Раненый орел не нужен! Солдат, сапогом раздавливающий змею, не нужен! Что же вам, в конце концов, нужно? - Роланд развел руками. - Как же мне раскрыть тему Отечественной войны и погибших воинов?!
- Сколько тебе было лет во время войны? - спросил Хута.
- Нисколько! Меня вообще тогда не было! - ответил Роланд.
- Вот это ты и изобрази!
- Что? - не понял Роланд.
- А вот это самое, что ты вообще не знаешь, что такое война!
- Как же это?
- Как!.. Недавно внучек мой, маленький Хута, нашел где-то мою фронтовую каску и туда... понимаешь: одним словом, справил малую нужду, сукин сын! Я сперва отодрал его за уши, а потом стыдно мне стало... Поверишь, всю ночь не спал!..
- Ну, знаете, на свете не существует таких памятников... И вообще, был случай, чтобы к вам пришел скульптор и стал вас учить возделывать кукурузу?!
- Такого случая еще не было, но если найдется скульптор, понимающий толк в кукурузных делах, почему бы и не поучиться у него?.. А вы как думаете, уважаемый? - обратился вдруг Хута к Бачане.
Бачана отложил газету.
- Извините, не знаю, о чем речь, - солгал Бачана. Он понял, что ни одна из спорящих сторон не сдаст своих позиций, и поэтому решил не вмешиваться.
- Дело в том, что... - начал Роланд, - я получил от них заказ... От колхоза то есть... Колхоз села Сакициао... А уважаемый Хута Шелия председатель колхоза... Я должен был создать мемориал на тему Великой Отечественной войны... Теперь, когда работа уже начата и деньги истрачены, они потребовали новый вариант! А как? Каким образом? На ассигнованные ими деньги лучшего не сотворишь! Пусть дадут деньги - я им Эйфелеву башню сооружу! В конце концов, все ведь упирается в деньги! Ради денег Леонардо да Винчи работал с Чезаре Борджиа - с самым грязным в мире человеком, который даже собственную мать и сестру...
- Стоп! Ни слова больше! - Хута хватил рукой об столик.
- В чем дело? - спросил изумленный Роланд.
- Нельзя произносить подобные слова! - ответил уже спокойнее Шелия.
- Какие слова?
- Такие!.. Нельзя, говоря об Отечественной войне, не то что вслух, но даже про себя думать о грязи и пакости!
- Да что я такого сказал? - покраснел Роланд.
- Я не могу повторить тех слов и тебе не советую! - Хута достал сигарету и закурил.
- Извините, пожалуйста! - Роланд встал и вышел из купе.
- Уважаемый Хута, - обратился Бачана к председателю, - а в самом деле, как ему быть, если на мемориал ассигновано мало средств?
- Ваше имя и фамилия, уважаемый?
- Бачана Рамишвили.
- Так вот, уважаемый Бачана, что значит - мало средств? Мы не требовали от него сооружения чего-то гигантского... Мы хотели иметь пусть небольшой, но хороший мемориал. Мал золотник, да дорог!..
- А если у него не получается? Закажите другому! - посоветовал Бачана.
- Да? А что я скажу народу? Ведь деньги-то истрачены!.. Вот везу теперь его в село, пусть сам выкручивается как знает! Я заставлю его сделать то, что нам хочется! А нет, так затащу его на чайную плантацию, и будет он у меня работать как миленький, пока не рассчитается сполна за полученные деньги! Гм, видал я таких. Да я, если хотите знать, сумел справиться даже с сыном Тараси Дараселия, а ведь он был орешек дай бог!.. - Хута Шелия сам улыбнулся сказанному и угостил Бачану сигаретой. Тот взял сигарету, но курить не стал.
- А какой бы вам хотелось иметь мемориал? - спросил он.
- Такой, чтобы человек, проходя мимо памятника, не стал бы спрашивать, что это такое, а просто остановился бы перед ним и задумался. Вот такой мы хотим иметь мемориал!
- Да, задача действительно трудная! - усмехнулся Бачана.
- Не спорю. Знаете, что было легко? Построили мы недавно животноводческую ферму. Пригласил я художника, попросил его оформить помещение. И знаете, что он наделал? Украсил все стены коровами, свиньями, козами и поросятами! "Что это такое?" - спросил я его. "Впервые вижу председателя колхоза, не узнающего представителей домашних животных!" ответил он. "Сукин ты сын, говорю, мало разве животных в помещении, так ты еще и на стенах их намалевал?!" - "А что же рисовать?" - спрашивает он. "Ты сперва сотри, говорю, то, что нарисовал, а потом мы решим, как быть дальше!"
- И что же было дальше?
- А ничего. Велел я ему нарисовать детишек - мальчика и девочку, голеньких, со стаканами в руках. Зеленый луг. Цветы. Много пестрых цветов. На лугу корова. И детишки со стаканами в ручонках просят корову дать им молока. Вот и все.
- А что корова? - спросил со смехом Бачана.
- Принесите мне травки, и я дам вам молочка, - говорит корова! ответил тоже со смехом Хута. - А рисунок получился прекрасный. Знаете, иной раз я специально иду полюбоваться им. Ведь сумел же нарисовать, сукин сын! А то - Леонардо да Винчи!.. Ты рисуй, как тебе хочется, но нарисуй то, что хочется мне! Разве я не прав, уважаемый Бачана?
- Правы, наверно... Но, согласитесь, у художника могут быть свои соображения... Искусство - дело сложное...
- Об этом-то и речь, об искусстве... А то нарисовать корову - это, конечно, легче легкого! Этому меня еще во втором классе научил Антон Гугунава. Был у нас такой преподаватель рисования... И сам он рисовал коров ну просто как живых, так и хотелось подоить их!.. А этот... Роланд... Зарядил свое - человека с ружьем! Да если б я хотел человека с ружьем, поставил бы живого мужика и дал бы ему в руки настоящее ружье! Мало на селе бездельников, что ли! - Хута задымил сигаретой, закурил и Бачана.
Видно, Роланду надоело стоять в коридоре или прошла обида - он вошел в купе и молча уселся на свое место.
- Ты что это, сынок, обиделся? Я ведь ничего такого тебе не сказал! Хута мозолистой рукой погладил Роланда но голове и продолжал, обращаясь к Бачане: - Наша молодежь любит жить на всем готовом! Мой сын, окончив школу, женился на женщине с двумя детьми! Даже в этом деле он не пожелал потрудиться сам!.. У вас сколько детей, уважаемый Бачана?
- Я не женат.
- О-о-о, это непростительно, уважаемый Бачана!
- А у вас?
- Один, тот самый, о котором я говорил... Но я не виноват. Жена, бедная, скончалась рано. Вернувшись с фронта, я ее уже не застал... А этот, мой... Парень он неплохой, но в данном вопросе не разделяет моего мнения. "Эти двое, говорю, твои, да не собственные, заимей, говорю, хоть одного своего ребенка! Скотина, говорю, и та лучше тебя! Вон, говорю, наша коза родила тройню!" - "А у козы, говорит, забот мало: жрет она одну траву, а в одежде и вовсе не нуждается, - рожает детей в сапожках и дубленках. А как, говорит, мне одевать-обувать своих детей, когда джинсы у спекулянтов стоят не меньше двухсот рублей!"
- Правильно сказал! - вмешался в беседу Роланд.
- А у тебя-то самого сколько детей, защитник? - обернулся к нему Хута.
- Мне, уважаемый Хута, тридцать лет, имею троих детей, и жена моя ждет четвертого! - ответил Роланд со злорадством и отвернулся к окну.
- Молодец! - Хута ударил в ладоши. - Вот это я понимаю! Отец-герой! Я немного обидел тебя, прошу прощения!
- Да что там... - махнул Роланд рукой.
- Извини меня, сынок, извини! - повторил Хута.
- Ну что вы... - смутился Роланд и, чтобы переменить тему, спросил Бачану: - Вы куда направляетесь, уважаемый Бачана?
- В Сухуми, в командировку.
- Повезло вам... В море будете купаться...
Бачана улыбнулся и кивнул головой.
- А как же с нашим делом, дорогой Роланд? - начал Хута.
- С каким делом? - притворно удивился тот.
- А с памятником.
- Решил я, решил, уважаемый Хута! Только решил по-своему, а не по-вашему! - произнес в сердцах Роланд и опять отвернулся к окну.
- То есть как это? - насторожился Хута.
- А вот так! Стоит солдат! В каске и с ружьем! К нему прильнула молодая женщина, мать! Босоногая! А женщину окружают четверо голеньких, испуганных ребятишек! Вот так! - Побагровевший Роланд положил на столик сжатые в кулак руки, словно готовился к драке.
- Ну а что я тебе говорил?! - Обрадованный Хута вскочил с места и поцеловал Роланда в лоб. - Говорил ведь я, уважаемый Бачана! Лень думать нашей молодежи! На всем готовом она хочет жить! А чуть шевельни мозгами, она ведь горы свернет! Убедились?!
Бачану срочно отозвали из командировки по делам редакции.
Инструктор Центрального Комитета позвонил в гостиницу:
- Передаю указание секретаря: завтра в десять утра вы должны быть у секретаря!
- По какому вопросу? - спросил Бачана, но в трубке уже раздавались частые гудки.
Беседа с секретарем ЦК была краткой. Собственно, это была даже не беседа - говорил секретарь, Бачана слушал. Да и говорить ему было не о чем. Худшего положения он не мог даже представить себе: средь бела дня, в здании редакции его сотрудник был застигнут при получении взятки!
В два часа дня Бачана созвал экстренное партийное собрание. Кроме членов редколлегии и сотрудников редакции, на собрании присутствовали инструктор ЦК и работник Министерства внутренних дел, проводивший операцию. Собрание открыл секретарь парткома:
- Прежде чем начать обсуждение вопроса, я хочу попросить товарища Шалву Хелая рассказать нам, как, при каких обстоятельствах произошло дело со взяткой.
Хелая кашлянул, поправил черный галстук и начал:
- Два месяца тому назад в наш отдел поступил сигнал о том, что сотрудник вашей редакции Шота Цуладзе вымогает деньги у гражданина Калояна, на которого в редакцию поступило разоблачительное письмо...
- Товарищ Хелая, сигнал вы получили два месяца тому назад, а мне об этом говорите только сейчас? - воскликнул пораженный Бачана.
Хелая, немного помявшись, ответил:
- Видите ли, уважаемый Бачана, мы проверяли достоверность поступившего сигнала и потому решили не сообщать вам о нем, чтобы не беспокоить преждевременно, а может, и без основания коллектив редакции и самого подозреваемого.
- А теперь этот "подозреваемый" сидит в тюрьме и вся редакция опозорена. Это, по-вашему, лучше? - спросил Бачана.
- Мда... Так получилось... Но факт остается фактом: Цуладзе был схвачен с поличным...
- В чем вы больше заинтересованы, товарищ Хелая, в предотвращении получения взятки или в аресте виновного? - Бачана еле сдерживал себя.
- Товарищ редактор, я очень вас уважаю, но непонятно, почему вы защищаете вашего сотрудника-взяточника? - ответил Хелая.
- А кто же его защитит, кроме меня? - удивился Бачана.
- Защищать следует невиновных!
- Как бы ни был виновен Цуладзе, вы поступили неправильно!
- Товарищи, по-моему, вы пригласили меня для информации. Если же вы собираетесь исключать из партии меня вместо Цуладзе, скажите об этом прямо! - обиделся Хелая.
- Извините, я немного погорячился...
Хелая раскрыл папку и достал оттуда лист бумаги.
- Вот анонимное письмо, поступившее в редакцию на ваше имя, Бачана Акакиевич.
- Как оно попало к вам?
- Найдено у задержанного Цуладзе. После получения взятки он должен был уничтожить письмо в присутствии Калояна.
- Покажите, пожалуйста!
Бачана протянул руку.
- Извольте! - Хелая передал письмо.
- Прочтите, пожалуйста, вслух, - попросил один из членов редколлегии.
Взглянув на листок, Бачана сразу узнал анонимку и собственную резолюцию. Письмо было коротким, написано крупными печатными буквами. Взволнованный до предела Бачана почувствовал, что он не сможет Прочесть письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26