.. разных одиноких жен пилотов ВВС. Ты, наверное не теряешь времени даром?— Элен, что ты делаешь в Нассау?Она сняла солнцезащитные очки, и я смог получше разглядеть ее. Маленькая женщина сорока лет с развитыми формами, она выглядела на добрый десяток лет моложе, частично благодаря хорошей наследственности, частично — веселому темпераменту.На ней была широкополая соломенная шляпа, завязанная оранжевыми лентами под подбородком, и белый халат поверх оранжево-белого купальника. Элен была почти незагорелой, пряди каштановых волос, выбивавшиеся из-под шляпки, щекотали ее грациозную шейку. Она совсем не пользовалась косметикой, да она и не была нужна: ее дерзко вздернутому носику, полным губам, румяным щекам и блестящим зеленым глазам с длинными ресницами позавидовала бы любая багамка.— Просто гуляю здесь после утреннего спектакля, — ответила она. — А ты?— Тоже. Садись! Ты уже пообедала?— Нет. Закажи мне что-нибудь. Салат с мясом мидий.— Сейчас.Я заказал ей салат. Я был рад снова видеть Элен Бек, которая широкой публике была известна под сценическим псевдонимом «Салли Ранд». Мы познакомились давно, в Чикаго, на Всемирной ярмарке, где я ловил карманников, а она делала себе имя и приносила немалый доход организаторам, выступая со стриптиз-балетом под ворохом пушистых страусовых перьев. Иногда она обходилась без перьев, скрываясь за особыми надувными шарами. Салли или Элен, как она предпочитала, чтобы я ее называл, — была разносторонней натурой.Я заказал ей салат и «Багама-маму». Она ела с аппетитом — поджаренное мясо мидий с острым лайковым соусом и специями и хрустящие жареные овощи быстро исчезали с ее тарелки. Но еще чаще она потягивала из своего стакана.— Как поживает Терк? — спросил я.Она поморщилась и сделала здоровенный глоток.Терк был ее мужем, наездником на родео, которого она встретила, когда готовила ревю «Обнаженное ранчо Салли Ранд». Они поженились в 1941, но с тех пор не все шло у них гладко. Последний раз я видел ее четыре месяца назад в Чикаго, и она была одна.— Я дала ему еще один шанс, но он все испортил. Сукин сын ударил меня, Геллер!— Ну и ну.— Я этого не стерпела и выставила ублюдка.Ее манера выражаться была такой же крутой, как выражение ее лица сейчас.— Знаешь, мне даже жаль его. Он не вынес всего этого и записался в авиацию; его подбили и комиссовали вчистую. Я хочу ухаживать за ним, но ведь теперь парень просто псих!— Конечно.Она взглянула на меня, и ее лицо прояснилось. Она наклонилась ко мне и нежно дотронулась до моей руки.— О, прости, Геллер. Я забыла, что ты тоже прошел через это.— Ничего, Элен.Она откинулась назад, и ее лицо снова стало несчастным.— Он слишком много пьет. Мне пришлось снова его выгнать. Боже, почему я не вышла за тебя, Геллер!— Я тоже удивляюсь время от времени.— Да, и часто?— Иногда.Она улыбнулась. Ее широкая улыбка была что-то.Мы проболтали с ней около часа. Не то чтобы у нас было много что вспомнить. Несколько месяцев назад в Чикаго мы тоже вспоминали об одном лете, проведенном вместе в далеком 1934 году. Некоторые воспоминания носили интимный характер, но теперь я и Элен больше не были любовниками. Настоящими, я имею в виду.Но мы всегда оставались друзьями.— Не думал, что ты станешь работать в Нассау в «мертвый сезон» — сказал я. — Теперь, во время войны, ночная жизнь слегка ограничена здесь, не так ли?Она пожала плечами. Она уже доела свою порцию и теперь курила сигарету.— Это было выступление в пользу фонда Красного креста. Ты же знаешь, какая я патриотка.Она действительно была патриоткой и поклонницей Франклина Делано Рузвельта, а еще мнимой интеллектуалкой, немного симпатизировавшей левым. Она вызвала к себе совсем иной интерес, когда высказалась в поддержку республиканцев во время гражданской войны в Испании. Кроме того, она была известна тем, что читала лекции в колледжах. Когда ее не арестовывали за оскорбляющее общественную нравственность поведение, конечно.— Похоже, ты становишься уважаемой особой в...— Если ты скажешь «в твоем возрасте», я врежу тебе по носу мидией, Геллер.— ...В наши нелегкие времена.Ее улыбку пересекла недовольная морщина.— Да, это так. Я уважаема здесь. В субботу вечером герцог и герцогиня Виндзорские сидели в первом ряду на моем шоу в «Принце Джордже».— У тебя шикарная публика, поздравляю.Она приподняла подбородок, элегантно выдохнув дым.— Они уважают не столько меня, сколько мои замечательные круглые шары.— У тебя всегда были замечательные...— Заткнись, Геллер. Круглые шары — это большие воздушные шарики, за которыми я танцую. Они сделаны по моим собственным инструкциям, и теперь их использует правительство Штатов для учебных мишеней...Я засмеялся, и она тоже.— Да, — произнес я. — Было очень патриотично со стороны герцога присутствовать на твоем шоу. Что, Уоллис не возражала?Я говорил, конечно, об Уоллис Симпсон, разведенной американке, ради которой Дэвид Виндзорский, бывший Эдуард Восьмой, нынешний губернатор Багам, оставил трон, чтобы жениться на «женщине, которую он любил»!— Уоллис все время хихикала. Честно говоря, кажется, герцогу было не по себе. Он ужасно смущался.— У этих бывших королей нет чувства юмора.— Естественно. Я слышала, он запретил прессе печатать о том, что Виндзоры были на моем шоу. Ну, запрет не распространяется на моего агента в Штатах.— Конечно, — щелкнул языком я. — Бедные королевские душки... изгнанные на эту тропическую Эльбу.Она игриво подняла выщипанные брови:— Ну знаешь, герцога всегда подозревали в том, что он — пронацист. Черчиллю пришлось выслать его из Европы, чтобы Гитлер не захватил его в плен и не восстановил на троне марионеточного Эдуарда Восьмого!— И что бы я делал без королевы варьете, посвятившей меня в высокую политику?Она стукнула меня по руке, но улыбалась.— Какой ты мерзкий.— Это как раз то, что тебе во мне нравится.— Правда. Но, должна сказать, я просто восхищаюсь Уоллис...— Восхищаешься ей? Да все говорят, что она — просто сварливая тетка, которая держит под каблуком своего мужа.— Но это смешно! Ты просто запуган феминистками, Геллер.— Ну извини, — робко произнес я.Она довольно улыбнулась.— Пойми, герцог и герцогиня уже успели сделать столько хорошего за короткое время, что они здесь. Особенно им благодарно черное население...— Ну, начинается...— Будь милым. Разве ты не знаешь, что герцог построил здесь ферму для негров? А герцогиня работает в местной больнице Красного креста наравне с негритянками. Местные белые дамы до такого, естественно, не опускаются.— Она что, и вправду пачкает свои белые ручки?— Да, представь. Лично я считаю, они славная пара.— Ага, ты и каждая девчонка-подросток в США. Какая стойкая любовь, какие трагические влюбленные! — я засмеялся. — Не могу поверить, что ты клюнула на эту монархическую чушь, — ты, всегда гордившаяся своими левыми взглядами.— Геллер, как ты циничен в...— Осторожно!— ...в наши трудные времена.— Спасибо. Вообще-то, я всегда был циничным.— Ты просто так думаешь. Вот почему мне нужно было выйти за тебя: ты — мое самое большое, самое романтическое увлечение.— Ну конечно.— Да, ты сказал, что делаешь здесь какую-то работу. А на кого?— На сэра Гарри Оукса.Зеленые глаза вспыхнули, ресницы быстро затрепетали.— Серьезно? Вот это мужчина! Жаль ты не видел его на моем бенефисе: он ел орехи и ругался как матрос. Но мне удалось поговорить с ним тогда. Ну, как он поживает?— Он убит, — ответил я.Глаза Элен все еще были большими, как блюдца, когда кто-то похлопал меня по плечу, и я обернулся. На меня смотрела новая пара величественных багамских полицейских.— Вам придется вернуться в «Вестбурн», сэр, — сказал тот, кто хлопал меня по плечу.И я вернулся туда в их компании.Меня провели в биллиардную комнату. Здесь было совершенно темно, если не считать тусклого света маленькой лампы на деревянном карточном столике. Эффект был мрачный, как эпизоды с молнией в старых гангстерских фильмах «Уорнер Бразерс». Над карточным столиком неясно вырисовывался большой силуэт чучела рыбы-меч или марлина, или чего-нибудь еще: я, городской житель, не очень-то разбираюсь в этом.В этих сумерках я заметил двоих мужчин в мешковато сидящих костюмах и соломенных шляпах. Первый, лет сорока, красивый грубой красотой, выглядел так, как мог бы выглядеть полицейский. Второй, лет пятидесяти, толстый, носатый, в очках с металлической оправой точно выглядел как полицейский.Если весь этот маскарад с темной комнатой и такими внушительными фигурами должен был запугать меня, я мог только рассмеяться.Еще когда я был самым младшим детективом в Чикаго, попавшим на работу в полицию с помощью небольшой взятки, уже тогда я мог читать этим типам лекции по технике запугивания и допросам третьей степени (с применением пыток).Честно сказать, все, о чем я мог подумать в тот момент, были Эббот и Кастелло.— Здесь что-нибудь смешное?— Да нет, вообще-то, — соврал я и перестал ухмыляться.— Вы — Геллер, — подчеркнуто медленно произнес коротышка.— Да. А вы кто такие?— Это — капитан Эдвард Мелчен, — ответил длинный, указывая на своего напарника.— А это — капитан Джеймс Баркер, — отозвался короткий, жестикулируя точно так же.Может, мне надо быть подождать, пока стихнут аплодисменты, но я спросил:— Вы — из полиции Майами?— Точно, — сказал Баркер. В отличие от своего мелкого партнера, его южный акцент был едва заметен. — Садитесь, — он кивнул в сторону столика с лампой и стула рядом с ним.Я остался стоять.— Почему бы вам, ребята, не включить свет, взять свои шляпы и пойти отсюда?— Мне не нравится этот парень, — сказал Мелчен.— Мне он тоже не нравится, — поддержал его Баркер.— А кому больше? — осведомился я.— Что-что? — огрызнулся Баркер.— Нет, ничего. А что это пара сыщиков из Майами делает в Нассау, где произошло убийство?— Тебя это не касается, — сказал Баркер. — Но вообще-то нас пригласил герцог Виндзорский. Теперь я засмеялся.— Вы знакомы с герцогом Виндзорским?Мелчен шагнул вперед, на его бульдожьем лице было зверское выражение. Если бы мне было двенадцать лет, я бы испугался.— Мы обеспечивали безопасность герцога, когда он заезжал в Майами.— Ну как, может, мы останемся здесь?Я пожал плечами.— Валяйте. Спасибо, что спросили.— Сядьте! — рявкнул Баркер.Я сел за маленький столик. Баркер начал поворачивать лампу мне в лицо, но я остановил его.— Я из Чикаго, ребята. Заканчивайте эту комедию.Баркер сказал:— Вы — бывший коп.— Угу.Мелчен посмотрел на меня выразительным взглядом. Это давалось ему нелегко.— Как и большинство частных сыщиков.Это было здравое замечание.Теперь заговорил Баркер, и он постарался вложить в голос побольше угрозы:— Мистер Геллер, не расскажете ли вы нам, какие дела у вас были с сэром Гарри Оуксом?Время от времени в течение моего рассказа они переглядывались, и один говорил «де Мариньи», а другой кивал. Никто из них даже не побеспокоился записать что-либо.Когда я закончил отчет. Баркер сказал:— Приблизительное время смерти Оукса — между часом тридцатью и половиной четвертого ночи. Из того, что вы сейчас рассказали, следует, что де Мариньи был на месте преступления примерно в это время. Отлично.Мелчен довольно улыбался и кивал.— Друзья, — сказал я. — Граф — возможный подозреваемый. Бесспорно. Но его поведение, которое я наблюдал в день убийства, никак не было похоже на поведение человека, планирующего преступление.— Может, он действовал экспромтом, — заметил Мелчен.— Конечно, — сказал Баркер. — Он увидел свет здесь, в «Вестбурне», проезжая мимо, остановился и разобрался со стариком.— Ну да, — сказал я. — И еще у него случайно оказалась паяльная лампа в кармане. Я видел место убийства, джентльмены. Ясно, что все было обдумано заранее.Оба тупо уставились на меня. Так могла смотреть и собака.— Конечно, — продолжал я. — Его могли убить и где-нибудь в другом месте, а потом принести тело сюда.— Почему вы так думаете? — спросил Баркер.— Из-за того, как засохла кровь на лице. Он лежал на животе, когда его застрелили.Эта фраза заставила обоих ухмыльнуться. Баркер самодовольно посмотрел на Мелчена, который качался с носков на пятки, как какая-нибудь крупная шишка.— Я что, пошутил? — спросил я.Баркер беззвучно засмеялся.— Его не застрелили.— Его убили каким-то тупым оружием, — сказал Мелчен.— Кто вам сказал?— Доктор Куокенбуш, — значительно произнес Баркер.— Да, а может это Гроучо Маркс его пришил?— Когда-нибудь, приятель, — сказал Мелчен в своей тягучей манере, грозя мне пальцем, — твой язык подведет тебя.— Что ж, подождем, старина.Баркер оттащил Мелчена от меня. Не знаю, почему я издевался над ними. Может, просто потому, что мое первое впечатление от них, как от громил-тугодумов было правильным. Хотя из двоих Баркер был чемпионом. Он был явно умнее, если о нем можно было так сказать.— Ладно, — сказал я. — Я переборщил. Но мы все здесь по одной причине: мы хотим найти убийцу сэра Гарри. Так?— Так, — ответил Баркер. Но Мелчен все еще кипел от злости.— Ответьте мне, ребята: вы сами видели тело? Они молча глядели друг на друга с глупым видом.— Его увезли до того, как мы приехали сюда, — сказал Баркер, слабо защищаясь. — Сейчас тело в Центральном госпитале для вскрытия, а потом его кораблем отвезут в Мэн.— В Мэн, — повторил я. — Зачем, для похорон? Баркер кивнул.— Все же посмотрите на раны на голове сами. Я думаю, старика застрелили.В коридоре раздались шаги, и я увидел силуэт полковника Линдопа в дверях.— Джентльмены, — холодно сказал он, обращаясь к детективам из Майами. — Сюда приехал губернатор. Он хочет поговорить с вами. — Оба копа бросились вон из комнаты. Я неспешно пошел следом.Когда я вышел за порог биллиардной, я увидел и самого Линдопа. Я выразительно взглянул на него и вопросительно поднял брови. Линдоп покачал головой, демонстрируя очевидное презрение.Внизу, рядом с входной дверью и испачканной сажей лестницей бывший король Великобритании — со скучным взглядом, одетый в белое, как шикарный торговец мороженым — совещался с полицейскими из Майами. Гул голосов заполнивших коридор полицейских и зевак моментально стих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47