Он совсем не помнил ее. У него не было даже уверенности, что его сумасбродные и эгоистичные родители оформили брак должным образом, освятив его в церкви. Брак, освященный церковью. То, что ожидало его сейчас.
Не в пример своим родителям, Северин собирался хранить верность женщине, на которой он женится. А это означало, что венчание будет правильным, а значит, и сам брак будет правильным. Он отказался взять Аликс, когда она предлагала ему себя, потому что она тогда еще не была его женой. Но скоро будет, А это значит, что он сегодня же уложит леди Аликс в постель.
– Но не в эту же, – сказал он себе с некоторой долей паники.
Конечно, не может быть и речи о том, чтобы просить помощи у де Гини. Сама эта идея вызвала у Северина смех. Спор между герцогом и его братом долго раздавался в ночи. Де Гини был снова унижен герцогом, и если он появится на венчании, то против своей воли. О сотрудничестве с ним тоже говорить не, приходится. Сэр Ланселот никогда на это не пойдет. Но он сейчас полновластный хозяин замка. Наконец-то он отхватил жирный кусок. И, несмотря на то, что он бастард, он все же состоит в кровном родстве с герцогом. Тот может унижать его сколько угодно, но никогда не допустит, чтобы это делали другие.
Ему придется самому искать место в этом огромном, переполненном людьми замке, чтобы уложить в постель свою жену. Или ему придется обойтись без нее.
Но тут он вспомнил о нежном изгибе ее шеи и пульсирующей на ней жилке. Вспомнил он и олененка, лизавшего соль с ее руки, когда они вместе стояли в белом безмолвии. И он снова почувствовал запах роз.
– Отправляйся искать постель, – приказал он себе и зашагал к двери.
Под его ногами взвихрялись сухие листья чабреца, золотые шпоры звенели, ударяясь о каменные плиты пола.
Аликс осмотрела себя в маленький кусочек посеребренного стекла, служившего ей зеркалом. Она не была довольна тем, что увидела. Она была одета в платье из тяжелой парчи черного цвета, без всякого бисера или меховой оторочки. На ней были простые деревянные башмаки, которые едва выглядывали из-под юбки. Она распустила свои золотистые волосы, но спрятала их под черной кружевной вуалью.
Ни одна монахиня не придралась бы к ее платью. Одна только Аликс знала его правду. Платье было достаточно приличным, с лифом, облегавшим грудь и расширяющимся вниз от талии, но парчу, из которой оно было сшито, едва ли молено было назвать мрачной. Ткань была соткана из шелковых ниток и окрашена опытной рукой красильщика из Ломбардии. Даже при слабом свете раннего утра Аликс видела блики, играющие в складках. Они вспыхивали темно-голубым, насыщенным красным и даже коричневым, как кора дерева, в зависимости от освещения. Аликс это нравилось. Но самым главным было то, что это платье подарили ей ее родители. В эту покупку не было вложено ни копейки из денег Робера де Мереье.
Не выбирал он для нее и маленькие золотистого цвета деревянные башмачки. Она выбрала и купила их сама, когда по дороге с Востока они остановились в Венеции, чтобы засвидетельствовать свое почтение правящему там дожу. Ее мать назвала ей несколько магазинов, которые находились на пересечении многочисленных мостов города. Остановившись в Венеции, Аликс, большая любительница ходить по магазинам, бросилась в них при первой же возможности. Подобно матери, она тратила много денег на всякие безделушки. Испытывая угрызения совести, она вернулась в палаццо, которое арендовал Робер, с ботинками в руках. Она их еще ни разу не надевала. Сегодня они будут на ней.
– Они вовсе не служат украшением, – сказала она вслух. – Просто они подходят к этому платью.
Однако цвет их был вызывающим, и она не могла отрицать этого. Не могла она оправдать и того, что эти башмачки совсем не вязались с трауром и с тем, что ее силой заставляют выходить замуж за человека, которому она досталась на турнире.
Аликс никогда не вынуждали выходить замуж, и это было впервые.
– Я бы не надела это платье для Ланселота де Гини, – продолжала рассуждать она вслух. – Я бы не вышла за него замуж, даже если бы он меня выиграл.
Аликс подняла вуаль и поднесла мальтийскую звезду к факелу, чтобы лучше себя рассмотреть. Вуаль…
Она тоже была куплена в Венеции в одном из магазинов, который обошелся ей слишком дорого. Аликс нахмурила брови. Вуаль была черной, соответствующей трауру, но это был кокетливый траур, претензия вдовы на легкий флирт. Волосы Аликс отливали золотом через тонкую сетку. Покраснев, она подумала, что это делает ее соблазнительной и даже распутной. Эффект не разочаровал ее, и она не стала менять эту вуаль на более пристойную. Вместо этого она еще внимательнее осмотрела себя в кусочке посеребренного стекла. Солнечный зайчик упал на мальтийскую звезду, и она ярко вспыхнула, но от этого Аликс не почувствовала себя увереннее.
Из деревни послышался звук колоколов, собирающих людей на молитву. И вот уже один монастырь за другим подхватили их звон.
– Не может быть счастлива жена, которая венчается на рассвете, – сказала себе Аликс. – Какое может быть счастье, если она венчается в трауре?
Из церковного окна плыл аромат цветов. Он приветствовал Аликс, когда она шла по вымощенному двору церкви среди пажей, по случаю торжества одетых в ливреи цветов своего лорда и отчаянно зевающих от пробуждения в столь ранний час. Было много цветов – фиалки и бутоны роз, которым каким-то чудом удалось уцелеть в зимние морозы. Темно-зеленый клевер подчеркивал их красоту. Она почувствовала аромат цветов еще до того, как кто-то сунул ей в руки букет. Цветы срезали совсем недавно, и роса, словно россыпь бриллиантов, сверкала на нежных лепестках.
– Полагаю, о них позаботились женщины, – промолвил герцог, который шел рядом с ней.
Но Аликс сомневалась, что именно женщины додумались до этого. В детстве она часто получала подарки: ленты, сушеные фиги, марципаны, которые доставляли ей с лучшими пожеланиями от герцога, который совершенно тут был ни при чем, вырезанные из дерева или сшитые из тряпок игрушки и козье молоко из монастыря с наилучшими пожеланиями от аббата, который наверняка тоже ничего об этом не знал. Сейчас она держала букет весенних цветов от того, кто видел, как они искали подснежники.
Аликс точно знала, кто срезал розы и фиалки и кто составил для нее этот прекрасный букет. Она с сомнением покачала головой, по ничего не ответила герцогу. Ни одна леди из его сопровождения даже не подумала бы подарить ей цветы.
– Я не хочу видеть сегодня мрачные лица, – сказал ей герцог. Аликс не считала, что у нее мрачное лицо. Эти слова были скорее из заранее заготовленной речи. – И никаких слез, – предупредил герцог. – И не надо разыгрывать из себя безутешную вдову. Не имеет значения, сколько ошибок совершил мой брат при взятии замка – а совершил он их много, – он все же оказал вам несомненную услугу, мадам. Он освободил вас от мужа, который вас не ценил и никогда бы не оценил. Как только Робер выполнил бы свой долг и получил от вас наследника, он бы немедленно отослал вас в Венгрию. Не следует обольщаться на его счет. Вы думаете, что церковь и данные при венчании клятвы защитили бы вас? Ошибаетесь. Многие благородные дамы считали, что эти клятвы сохранят их брак, но очень скоро оказывались в стенах монастыря. Достаточно вспомнить, что герцог Орлеанский сделал со своей женой Валентиной, а ведь она была дочерью Джана Галеаццо Висконти, человека беспринципного, но могущественного. Мерсье любил крестьянку и никогда бы с ней не расстался. Знайте, что, если бы я не заставил его, он бы никогда на вас не женился. Повторяю, он бы расстался с вами сразу после того, как вы бы выполнили свое предназначение. А вашим предназначением – вашей единственной задачей – было родить ему законного наследника.
Аликс открыла было рот, чтобы защитить Робера, как она делала это уже много раз за прошедшие месяцы, даже несмотря на то что он убивал ее своим пренебрежением и своей любовью к другой женщине. Ей хотелось сказать этому самоуверенному герцогу, что когда-нибудь муж полюбил бы ее. Он бы рано или поздно пришел к ней, потому что она была благородных кровей и ровней ему, чего нельзя было сказать о Соланж. Он бы не смог не полюбить ее, видя, с каким усердием она старается завоевать его любовь. Но Аликс ничего этого не сказала. Какое это сейчас имеет значение? Робер мертв.
Но она сказала другое:
– Мой муж был хорошим человеком.
Эти слова она прежде повторяла много раз, но сейчас они звучали неубедительно.
– Но он был не для вас. – В словах герцога сквозила скука. – На этот раз ваш выбор гораздо удачнее.
Но выбирала ли она – вот в чем вопрос. Аликс понимала, что спорить на эту тему бесполезно. В первый раз она выбрала идеального Робера и жила с ним в страданиях. А сейчас рыцарь Бригант выбрал ее, вернее сказать, завоевал ее на рыцарском поединке, и ей тоже придется жить с болью.
– Давайте покончим с этим, – продолжил герцог. – Я не хочу, чтобы вы испортили мне охоту. Мне нужен ваш жених, миледи. Погода стоит ясная и как нельзя лучше подходит для соколиной охоты. Северин Бригант прекрасный охотник. У него твердая рука.
Герцог привез с собой своих птиц, и они заняли почетное место в замке.
Аликс стояла рядом с герцогом около церкви Мерсье, построенной из серого камня, и смотрела на малиновку, сидевшую на начавшем зеленеть шпалернике. Птичка, казалось, наблюдала за ней. Герцог тоже, склонив набок голову, смотрел, как она снимает с пальца кольцо, символизирующее ее брак с Робером. Кольцо легко снялось, потому что оно всегда было ей великовато. Аликс под взглядами герцога и птички положила его в расщелину между стенами. Затем, улыбаясь, она посмотрела на герцога:
– Я готова.
Глава 16
Когда Аликс выходила замуж за Робера де Мерсье, на ней было парчовое платье, расшитое жемчугом и украшенное кружевами. Наряд был тяжелым. Жемчуг отрывался и падал на землю. Тогда в ее руках был совсем другой букет.
Она шла к алтарю в сопровождении отца и императора Сигизмунда, чтобы быть представленной своему будущему мужу, и несла этот букет в руках. Букет был свадебным подарком ее жениха. Составленный из пятидесяти трех сверкающих брильянтов, шести огромных рубинов, с распятием в золотой оправе с рубинами и золотым окаймлением, он был создан, чтобы произвести впечатление. Сейчас Аликс вспомнила, как ее мать с неодобрением посмотрела на него, но, однако, ничего не сказала. Аликс также вспомнила, каким холодным и тяжелым был тот букет.
Сегодня, когда она шла к алтарю церкви, заполненной народом, в ее руках был простой букетик весенних цветов, а на ней самой черное платье. На этот раз ничто не отягощало ее рук.
Герцог Бургундский был неравнодушен к игре на флейте, поэтому графиня де Мерсье шла к своему жениху, Северину Бриганту, в сопровождении музыки. Аликс пыталась распознать инструменты – тихая флейта, мандолина, упругий барабан, – когда Северин взял ее за руку и подвел к епископу. Ее внезапно сковала застенчивость, и она не осмелилась посмотреть на своего будущего мужа. Однако она ясно слышала слова епископа и отвечала на них.
Нет, никаких препятствий к будущему браку нет. Да, она вдова.
Она не осмелилась взглянуть на Северина даже тогда, когда на вопросы начал отвечать он. Нет, он никогда не был женат. Нет, не существует никаких препятствий к его браку с графиней Мерсье, урожденной Аликс Дуччи Монтальдо.
Нет, они не связаны кровным родством.
Аликс смотрела прямо перед собой. Раньше она никогда не обращала внимания на фреску, а сейчас внимательно ее рассматривала. Это была «Мадонна с младенцем». В ней не было ничего необычного. Когда-то Аликс, стоя рядом со своим мужем, тоже смотрела на это изображение и теперь заметила в них отличие.
На этой фреске была еще и другая женщина, стоявшая за спиной Марии с младенцем. Эта женщина находилась в тени и была почти скрыта от глаз. Даже внимательно присмотревшись, Аликс не смогла различить черты ее лица, не могла понять, молодая она или старая, светлокожая или темнокожая. Она только видела, что на ней простая темная одежда, можно даже сказать мрачная. Зато на Деве Марии был яркий с золотом голубой наряд. Но в другой женщине не было ничего яркого, однако от ее присутствия веяло покоем. Аликс распирало любопытство, кто эта женщина и почему художник изобразил, но не выписал ее.
– Можете поцеловать свою невесту.
До Аликс внезапно долетел громкий голос епископа, и так же внезапно она увидела, что Северин наклоняется к ней.
– Нет! – внезапно закричала она. И только увидев нахмуренные брови герцога Бургундского и услышав тихий смех Ланселота де Гини, Аликс поняла, что она сделала. Ей захотелось сказать им всем, что они неправильно ее поняли. Что она выполнит свой долг. Что она будет хорошей женой рыцарю Бриганту. Что она ценит, что он сражался за нее и рисковал своей жизнью.
Но поцелуй, их первый поцелуй как мужа и жены, – это что-то личное, что-то таинственное и особое. Что-то такое, чем ей не хотелось делиться с этой кричащей толпой из окружения герцога, которые смотрят на ее брак только как на политическую игру.
Аликс уже целовала Северина. Для нее этот поцелуй был чем-то тайным и сокровенным.
– Позже, – прошептала она, отстраняясь от Северина, но герцог услышал ее и громко рассмеялся.
– Настоящая женщина, – проговорил он усмехаясь. – Ведет себя как настоящая жена, а ты и слова не проронишь.
Герцог снова расхохотался, а вместе с ним и его свита. Но Северин не смеялся. Аликс украдкой посмотрела на мужа и увидела, что его лицо потемнело.
«Я позже все ему объясню. Когда мы будем одни».
Эта мысль успокоила ее, хотя мрачное выражение лица мужа встревожило. Но стоит ей поговорить с ним, и он все поймет. Она заставит его понять. Она справится с этой проблемой, как уже не один раз справлялась с другими. Она с ним поговорит.
Новоиспеченной леди Бригант и в голову не могло прийти, что время разговоров закончилось.
Герцог немедленно забрал мужа у его молодой жены, чтобы тот сопровождал его на соколиную охоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36