Никто не спрашивал чеченец я или русский. Смотрели на то, как вкалывал, как дело знал. Я его знал хорошо. Потом вдруг меня вызвали по телефону из Грозного. Виса, приезжай. У нас, чеченцев, свобода. Свое государство. Нужны специалисты. Зачем тебе пропадать на чужбине ради денег? Денег и здесь навалом.— И ты соблазнился? — спросил Резванов.— Что поделаешь, у слова «свобода» крепкие градусы. Как у водки. Когда это слово слышишь, никто не догадывается спросить: от чего свобода? От закона? От морали? От уважения человека человеком? От работы? Свобода стрелять, грабить, умыкать людей? Я тоже этих вопросов не задал. Прилетел как на крыльях. А зачем, объясните, дураку крылья? Что получилось на деле? Промысел, на который меня пригласили, уже принадлежал новому владыке Удугову. Если мой денежный интерес в эмиратах защищал договор, за которым стоял советский авторитет, то на чеченском промысле за меня никто заступиться не мог и не хотел. Кидали мне в месяц сотню долларов как собаке и заставляли ишачить на Удугова день и ночь. Ему была нужна нефть. Не хочешь, Виса? Уходи, держать не будем. Вернуться в эмираты я уже не мог. Как это говорят? «Святое место пустым не бывает»?— Свято место пусто не бывает, — подсказал Резванов.— Вот, вот. Нефть, которую мы качали, от господина чеченца Удугова шла русским господам Резовскому и Бадришвили. Они получали денежки и богатели. Так что мне дала свобода и новая чеченская власть? Если на то пошло, сколько помню, власть в Чечне всегда правили чеченцы. Председатель аулсовета — вайнах, председатель исполкома в районе — наш, секретарь райкома — тоже. Военком — наш. Были русские. Были. Геологи, учителя, врачи. Кого ни спроси из специалистов, всех их выучили русские. А теперь оказалось — они враги… Так я потерял честь своего рода, свое лицо, потерял все. И вот решил вернуть хотя бы главное — честь.— Я понял, — сказал Полуян. — Теперь о деле.— Дело простое. Мне нужны патроны и гранаты. У вас их много. Поделитесь со мной. Мне они пригодятся, когда Басаев появится здесь. А он появится обязательно…— Добро, поделимся.— Тогда я вам помогу в вашем деле.— В каком?— Добраться до араба.Полуян буквально опешил. Взглянул на Резванова. Тот удивленно вскинул брови.— Почему ты решил, что мы собираемся добраться до араба? И кто он?— Командир, это несложно.— Все же объясни.— Целый день вы наблюдали за аулом Керой. Военных объектов там нет. Зато есть три дома, которые могли заинтересовать вас. Два принадлежат полевым командирам, которые связаны с Басаевым. Один — богатому арабскому шейху Абу Бакру. Полевых командиров я отбросил сразу…— Почему?— Они только актеры на сцене войны. Араб по меньшей мере режиссер. Скорее даже главный. Чтобы сорвать спектакль, можно устранить актера. Чтобы погубить весь театр, лучше всего убрать известного режиссера. То, как вы работаете, говорит, что на мелкое дело вас не послали бы. Значит главная цель — араб…Полуян не стал возражать.— Ты считаешь, что араб режиссер?— Можно сказать больше: продюсер. Кровавый спектакль здесь разыгрывают на деньги, которые отсчитывают арабы.— Допустим, ты прав, Виса. Насколько реальны наши шансы прикрыть театр?— Не буду гадать. Скажу только, что это трудно. Подходы к дому со стороны фасада можно спокойно вычеркивать из всех планов. Здесь защита мощная и даже танкам придется нести потери.— Значит, по твоему, в дом прорваться нельзя?— Этого я не сказал. У каждого дома четыре стороны, даже если он круглый.— Что посоветуешь?— Бумага есть? Начертить схему.Полуян достал план, полученный от Бен Ари. Расправил на колене. Передал Висе.— Такая устроит?Виса бросил на чертеж быстрый взгляд. Спросил с интересом:— Космос? Классная работа. Вот, — он провел ногтем черту. — Если начать здесь…— Почему именно?— За тыл охрана шейха опасается мало. Он прикрыт скалой. Между ней и высоким забором узкое пространство. Оно хорошо простреливается. Считается, что подойти сюда нельзя.— А если отбросить слово «считается»?— Тогда будет можно. На схеме не видно, но тут стоит мачта антенны. Космическая связь…— И что? — Резванов не сразу понял мысль Висы.— А ничего, — ответил тот отрешенно. — Вспомнил детство. У нашего соседа большой забор окружал сад, где были сладкие яблоки. Но рядом с забором росло тутовое дерево. Ох, какие мы ели яблоки!— Все же, что-то не вяжется, — сказал Полуян. — Мачта меня пока не волнует. А вот в то, откуда простреливается пространство между скалой и забором понять не могу.— Вот здесь, — Виса воткнул палец в схему, — расположен блокпост. Он прикрывает ущелье реки Мешехи. Одновременно перекрывает огнем пространство, о котором мы говорим.— Откуда ты все знаешь? — с острой подозрительностью задал вопрос Столяров.— Я долго ждал, что здесь может появиться Басаев. Пока все ещё не дождался.— Хорошо, два цинка патронов ты заслужил, — Полуян разом отмел подозрения Столярова.— И два десятка ручных гранат, — добавил Виса смиренно и посмотрел на небо.— Над этим стоит подумать.— Лучше, если недолго. Мне пора уходить.На подготовку завершающей операции Полуян отвел два дня.Первый ушел на проверку наводок, которые дал кровник Басаева Виса Загаев. Шаг за шагом группа отрабатывала маршруты подхода к объекту. Полуян убеждался, что абрек не лукавил, указывая слабые места в охране и обороне усадьбы шейха.Ночевали в лесу. С утра уходили в горы на разведку.В результате бомбежки бомбы, сброшенные в темное время «сушками» — одна к одной — легли на дорогу, испортив и без того неровное полотно проезжей части. Чуть свет чеченцы выгнали для ремонта военнопленных. С лопатами в руках у каждой воронки работало по одному солдату. Все трое были одеты в заношенную, рваную на коленях и рукавах армейскую форму. Их стерегли три охранника — бородатые чеченцы, уверовавшие, что благополучие и достаток в их жизнь способно привнести только оружие. Они расположились на склоне, чтобы легче контролировать труд пленных и изредка перебрасывались гортанными фразами.Пленный, работавший ближе других к месту, куда подобрался Полуян, был рыжим. В лучах низкого солнца, которые пробивались через его шевелюру, волосы казались сияющим нимбом, возложенным на голову христианского великомученика.— Рыжий, — негромко произнес Полуян, — только не оборачивайся. Здесь свои…Рыжий с хрустом врубил лопату в щебенку и отпустил черенок. Потом склонил голову и из под мышки бросил взгляд в сторону, откуда послышался голос.— Чё тебе? — спросил он и кашлянул, чтобы утопить вопрос в кашле.— Сделай так, чтобы чеч подошел к тебе. Я его сниму.Рыжий снова взялся за лопату и тут же повернулся к охраннику.— Э, усатый, посмотри, что я нашел.— Гиде? — спросил стражник и лениво поднялся с камня, на котором сидел. Неторопливо пошел к рыжему.Когда он поравнялся с расселиной, в которой затаился Полуян, тот выбросил руку вперед и ударил ножом под левую лопатку боевика.В тот же момент Таран и Бритвин сделали по выстрелу из винтовок.Еще два боевика свалились сраженные пулями.— Ребята! — крикнул рыжий товарищам. — Бросай работу! Здесь наши!— Стоп, стоп! — перебивая его, подал команду Полуян. — Столяров! Заложи в воронки по мине. И надо их засыпать по быстрому!Только после закладки фугасов команда, захватив с собой трех солдат, отошла в гору.— Откуда вы здесь? — задал вопрос Полуян, когда все отошли от дороги на безопасное расстояние.— Всех взяли в разных местах, — начал объяснение рыжий.— Не надо, — перебил его Полуян. — Как и где вас взяли в плен, расскажете дома. Меня интересует другое. Где вас содержат?Худой парень лет двадцати с лицом, перемазанным сажей, сказал:— Тут недалеко в ущелье блокпост. Рядом каменный сарай. В нем яма…— Сколько вас там?— Все здесь.— Тебя как зовут?— Ленчик.— Хорошо, Ленчик. Сколько боевиков на блокпосту?— Шестеро. Иногда приезжают ещё двое. Сейчас их там нет.— В усадьбе приходилось бывать?— У шейха? Приходилось, ети его в бороду! Дрова пилили.— Охрана там большая?— Человек восемь, не больше.— Вояки?Ленчик понял вопрос правильно.— Как из говна пули. Одно слово — арабы, — он замолчал и вдруг добавил, — Я им однажды гембель учинил.— Что, что? — Полуян не понял, о чем собирался сказать солдат.— Шухер устроил. Они у меня до утра бегали, как ошпаренные.— Ты скажи, что сделал?— Пригнал в усадьбу баранов. Тогда у них сработала сигнализация, и арабы очумели. Хай до утра стоял.— Ну, молоток!Полуян сразу понял, сколько возможностей таит в себе сообщение Ленчика.— Откуда появились бараны?— У шейха своя отара. Ночью она в кошаре. Овцы и три коня.— Охрана?— Один чабан. Мухаммад. Днем держится, вечером ширяется. И до утра балдеет под кайфом.— Спасибо, орлы. Теперь вы свободны. До границы с Грузией здесь не более десяти километров. Их можно проползти даже на пузе. Так что ноги в руки и — вперед! Оружие возьмите с собой. На границе сдайте его грузинам и сразу, ничего не ожидая, заявите, что требуете убежища.— Нет, — сказал Ленчик. — мы с вами.— Мы от вас не уйдем, — поддержал товарища рыжий.Полуян понимал, что предложение сделано отнюдь не из вежливости или в порыве показать героизм. Плен влияет на людей двояко. Слабых душой он ломает, закрепляет в их характерах потребность беспрекословного подчинения победителям. У сильных укрепляет ненависть, стремление сопротивляться, порождает нестерпимое желание рассчитаться за перенесенные унижения, боль и лишения. Все трое без сомнения горели жаждой мщения. Такие обычно дерутся яростно и в бою оказываются безрассудно храбрыми: страх смерти в них бывает мертв…Но принять на себя ответственность за судьбу трех ребят Полуян не мог.— Нет, мужики. Я признателен вам за готовность помочь, но ваша помощь нам не нужна. Мы здесь свое дело сделали и уходим в горы. А у вас ни одежки, ни обуви…Он протянул ребятам открытую ладонь.— Вот моя рука, и вперед!Решающие действия группа начала на второй день.Сперва в полном составе они вышли на южные склоны горы Цузункорт. Боевики, занимавшие блокпост, судя по всему, после взрыва базы были готовы к появлению диверсионной группы, но никак не ожидали, что она подойдет к ним с юга со стороны крутых склонов высоты, господствовавшей над местностью в этих местах. Федералы не любят тратить силы и взбираться на кручи. Они скорее всего должны подойти с севера, спустившись с хребта Кюрелам. Поэтому позиция для их встречи была избрана и подготовлена неверно. Деревья, росшие на склонах за спинами боевиков, не позволяли им видеть цели. Сектора обстрела оказались не расчищенными.Полуян махнул рукой, подавая команду группе рассредоточиться влево.Пять минут спустя стрелки заняли прекрасную позицию, с которой просматривались стрелковые ячейки боевиков, выложенные полукругом брустверами из камней. Со стороны, где расположилась группа, ячейки были полностью открыты. В устье потока, впадавшего в речку Мешехи, виднелся бетонный колпак. Его чеченцы даже не пытались замаскировать, поскольку появление артиллерийских орудий в этих местах вряд ли стоило ожидать. Зато под обстрелом пулеметчика или гранатометчика, находившегося в укрытии, оказывалась вся узкая щель, по которой текла Мешехи до самого места её впадения в Аргун.У центральной ячейки на склоне собрались в кружок пятеро бородачей. Шестой безвылазно сидел у пулемета в бетонном укрытии. Здесь в глубоком тылу, надежно прикрытые горами со всех сторон, никто из них не чувствовал опасности. Изредка прилетавшие сюда штурмовики и вертолеты федеральных войск мелким оборонительным позициям боевиков не угрожали. Для бомбежки они выбирали крупные объекты и дорогу, проложенную по ущелью Аргуна в сторону дружественной Грузии.Боевики о чем-то оживленно беседовали. Двое из них курили.Стрелять в людей, спокойно сидевших и дымивших сигаретами, по канонам рыцарства и гражданской морали неудобно. Однако война в двадцатом веке не придерживалась добродетелей, не руководствовалась велениями чести и совести. «Иду на Вы!» — это история. Более того, история сомнительная. Все, кто взял на прицел беззаботно куривших боевиков, знали: промахнись ты, они не промахнутся.Все ждали одного: выстрела Тарана, которым тот должен был снять боевика, укрывшегося в колпаке. Даже оставшись один, он мог сорвать хорошо продуманную акцию.Таран, заняв позицию, первым делом расчистил сектор обстрела. Он знал, как нервируют стрелка казалось бы незначительные мелочи — сучья, мотающиеся перед глазами, камни, оказавшиеся на линии прицеливания и отвлекающие взгляд. Чистая линия визирования цели — одно из важных условий меткого выстрела.Таран напряженно всматривался в прицел. Пулеметчик был надежно прикрыт толстым слоем железобетона и в амбразуре лишь изредка появлялась его спина, обтянутая бронежилетом. Конечно, лучше всего было бы подловить его, когда он выглянет в амбразуру, но время шло, а этого не происходило.Солнце близилось к полудню. Боевики, исправно соблюдая обряды, уже дважды совершали намаз. Три раза в колпаке сменялись пулеметчики, но ни разу при смене оба одновременно не выходили из укрытия.Приходилось терпеливо ждать.Любая война состоит из боев и сражений. Любой бой связан с кровопролитием.Первая чеченская война стала для истории эталоном бездарности нового поколения молодых российских военачальников. К этому времени они уже успели провести радикальные военные реформы. Разворовали и разбазарили вооружение и боеприпасы Советских вооруженных сил. Военные академии преобразовали в университеты. Потрясая мир лицемерием, создали первый в мире «Гуманитарный военный университет».На поле боя, придавая взаимоистреблению вид гуманности выплеснулась волна словоблудия.Война против регулярной армии самопровозглашенной республики Ичкерии, обладавшей современным вооружением и собственной тактикой, была названа «антитеррористической операцией». Бои против формирований сепаратистов получили названия «операций по вытеснению» и «зачисток местности». Одного не могли и не могут объяснить наши военные «гуманитарии», почему такие жертвы понесла и несет российская армия, если велась всего лишь операция против лиц, похожих на террористов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41