Если судно доходило до Ливерпуля, вы становились богаты, если оно тонуло – еще богаче. – Кевин улыбнулся. – Вот так разбогател Смит.
Зазвонил телефон.
– Перезвоните, я занят, – отрезал Кевин и немедленно положил трубку. Он обратился к карточке.
– Ты понял, что означает «давление»?
– Ну, я не специалист, но мне кажется, что там перечислены человеческие слабости, такие, как пристрастие к спиртному, женщинам или стремление попасть в центральный комитет партии тори.
– Правильно, – сказал Кевин.
– Я знаю, например, что «Мх» относятся к сексу.
– Осложнения, связанные с женщинами, – поправил Кевин.
– Как это элегантно выражено, – заметил я.
– Но все же, если ты работаешь у нас, наводит на циничные предположения. – Кевин улыбнулся при этой мысли.
Я прочел дальше на карточке «Гх».
– Осложнения, связанные с последствиями незаконных действий, – ответил Кевин, как выстрелил.
– Означает ли это, что он привлекался в этой связи к судебной ответственности? – спросил я.
– Боже мой, нет! – воскликнул удивленно Кевин. – Он никогда не привлекался к суду. Нет, если речь шла бы о чем-то, что стало известно метам, карточка выглядела бы совершенно иначе. Это бы была карточка с буквой "Ю".
– Не надо подробностей, – успокоил его я. – А что означает «Ух»?
– Подкуп государственных служащих, – объяснил Кевин.
– Снова не привлекался?
– Нет. Я же сказал. Тогда на карточке была бы буква "Ю", если это стало бы достоянием гласности. Если бы ему предъявили обвинение в даче взятки государственному чиновнику, стояла бы пометка «Ую».
– А «Рх» что значит? – спросил я.
– Нелегальная торговля, – сказал Кевин.
Теперь я начал понимать систему и нашел нужный мне пункт.
Глава 37Два прочтения
После того как Джин показала мне замечания по плану Страттона и я бросил их в корзину для ненужных бумаг, разорвав предварительно на мелкие клочки, которые упали, как хлопья снега, после того как мы снова просмотрели отчет и она отпечатала его, я вернулся к мыслям о Смите. Два вопроса, связанные с ним, оставались все еще неясными. Я позвонил Кевину, немного помялся и сказал:
– Дело, которое мы обсуждали утром...
– Да, – отозвался Кевин.
– Военная служба? – спросил я.
– А, – закряхтело в трубке, – его мамаша поступила очень здорово. Он был слишком молод для первого призыва и слишком стар для второго.
– О'кей. Второй вопрос: почему его карточка оказалась так быстро на твоем столе?
– Очень просто, старик, – ответил Кевин. – В это утро он посылал за твоей!
– Это здорово! – воскликнул я и услышал, как Кевин, кладя трубку, хихикнул. Он мог просто обманывать меня, подумал я. В хранилище этих досье не было карточек ни на одного сотрудника нашей конторы. Но я не смеялся.
Глава 38Лик римского императора
Дворецкий провел меня по длинным, застеленным мягким покрытием коридорам. Люди в красных мантиях и тугих лосинах спокойно взирали с потемневших полотен в покрытых лаком рамах.
Мистер Смит сидел за огромным столом, отполированным, как сапог гвардейца.
Изящные часы XVIII века с хрупкими вставками маркетри нарушали тишину, и огонь, игравший в старинном камине, пробегал розовыми пальцами по лепному потолку.
Тень от большой лампы на столе Смита падала на кипы бумаг и подшивки газет. Виднелась только его макушка. Он не дал мне возможности испытать неловкость от того, что я врываюсь в его частную жизнь. Дворецкий указал мне на гостеприимное кресло стиля «Шератон».
Смит пробежал пальцами по открытой кожаной папке и нацарапал что-то золотым пером на полях одной из машинописных страниц. Он перевернул станицу, ногтем загнул ее и закрыл папку.
– Курите. – В его голосе не возникло и следа тревоги.
Он подтолкнул прямо через стол тыльной стороной руки большую коробку, надел на свою ручку колпачок и засунул ее в карман жилета взял смятую сигарету, сунул ее в рот, поправил, не выпуская из руки, а потом выбросил в пепельницу со сдержанным раздражением, стряхнув высыпавшиеся из разорванной бумаги табачные крошки своими длинными розовыми ногтями, и смахнул пепел со своего жилета.
– Вы хотели меня видеть? – спросил он.
Я извлек смятую голубую пачку сигарет «Голуаз», прикурил одну из них спичкой «Сван» и подтолкнул сгоревшую спичку к пепельнице, позволив траектории ее полета пройти над бумагами Смита. Он аккуратно поднял спичку и бросил в пепельницу. Я затянулся крепким табаком.
– Нет, – произнес я, стараясь, чтобы в моем голосе не звучала заинтересованность, – не очень.
– Вы сдержанны – это хорошо.
Он достал маленькую смятую карточку из картотеки, поднес ее к свету и спокойно прочел мелко написанный на ней мой послужной список в разведке.
– Я не знаю, о чем вы говорите.
– Хорошо, хорошо, – сказал Смит совсем не обескураженным тоном. – В вашей карточке отмечено: «Имеет склонность вести дела сверх необходимости, из любопытства». Следует обратить внимание, что любопытство – опасный порок для агента.
– Вы хотели мне это сообщить? Что любопытство опасно?
– Не опасно. – Смит нагнулся, чтобы извлечь новую жертву из своей сигаретницы слоновой кости.
Свет на мгновение упал ему на лицо – жесткое, твердое лицо. В электрическом свете оно смотрелось как бесстрастные лики римских императоров в Британском музее. Губы, брови и волосы на его висках казались одинаково бесцветными. Он поднял глаза.
– Это смертельно. – Выбрав белую сигарету, он взял ее в свои бесцветные губы и закурил. – Во время войны солдат, если они не подчиняются даже незначительному приказу, расстреливают, – заявил Смит своим твердым голосом.
– Возможно, их расстреливают, но этого не следовало бы делать.
– О, не следовало бы!
– "Международное право", Оппенгейм, шестое издание: «Выполнять следует только законные приказы».
Получив не тот ответ, которого ждал, Смит покраснел от гнева.
– Вы требуете, чтобы расследование в Португалии было продолжено. Правительство отдало распоряжение прекратить его. Во-первых, мы никогда бы не санкционировали подобную операцию. Ваш отказ – это дерзость, и, если вы не измените своего отношения, я буду рекомендовать применить к вам самые суровые дисциплинарные меры.
Он произнес личное местоимение с подчеркнутой вежливостью.
– Шпион не принадлежит никому, мистер, – спокойно заметил я, – ему только платят жалованье. Я работаю на правительство, поскольку считаю, что это хорошо для страны, для ее граждан, но это не означает, что меня может использовать как раба эгоцентричный миллионер. Более того, – подчеркнул я, – не стоит говорить мне о «смертельной опасности», потому что в этих делах я окончил аспирантуру.
Смит мигнул и откинулся на своем стуле стиля Людовика XIV.
– Так, – выдавил он наконец. – Значит, так. Вы считаете, что обладаете таким же могуществом, как член кабинета министров?
Он переставил на столе предметы своего письменного прибора.
– Власть что яичница, – усмехнулся я, – как бы вы не делили ее, кому-то все равно достанется большая часть.
– Вы думаете, – Смит наклонился вперед, – раз у меня контрольный пакет акций в компаниях, которые заняты производством реактивных двигателей и атомного оружия, это лишает меня слова в деле управления моей страной? – Он протянул руку в предостерегающем жесте. – Нет, теперь моя очередь прочитать вам лекцию. Вы – шпион. Я не берусь опровергать мотивы, по которым вы стали им, но вы считаете себя вправе опровергать мотивы, которыми руководствуюсь я как промышленник. Вы утверждаете, что работаете на правительство. Но что такое правительство, о котором вы говорите? Вы что, считаете, если какая-то политическая партия в результате выборов приходит к власти и начинает управлять страной, все разведывательные службы распускаются и создаются новые? Нет, вы так не думаете. Вы полагаете, что работаете для страны, для ее процветания, для ее мощи, ее влияния, для повышения ее уровня жизни, для ее системы здравоохранения, для высокой занятости рабочей силы. Вы работаете, чтобы поддержать все это и улучшить, точно так же, как это делает производитель автомобилей – промышленник. Если, например, я могу продать лишние пятнадцать тысяч автомобилей в будущем году, мой долг сделать это.
Вы можете сказать, что мой долг улучшить благосостояние каждого англичанина. Вот почему и ваш долг поступать в этих делах так, как скажу я. Приказы поступают к вам по законным каналам, и все, кто стоит над вами, понимают это. Если для того, чтобы я мог продать мои пятнадцать тысяч автомобилей, мне потребуется ваша помощь, вы окажете ее мне...
Он помолчал минуту прежде, чем добавить:
– Окажете, не задавая вопросов. Ваша работа – продолжение моей! Ваша работа в том, чтобы обеспечить успех мой любой ценой. С помощью взяток, воровства и даже убийства. Люди, подобные вам, находятся в темном, подсознательном углу мозга нации. Вы делаете свое дело, которое быстро забывается. То, о чем говорил я, это реалии нашего мира. Ни одному историку не предъявляют счет за злодеяния, совершенные в мире. Ни один автор медицинской энциклопедии не несет ответственности за болезни, которые он описывает. И так же с вами. Вы – нуль. Вы не более чем чернила, которыми пишется история.
– Я кочегар на государственном корабле? – спросил я смиренно.
Смит холодно улыбнулся.
– Вы стоите меньше реального иностранного контракта, а здесь сидите и разглагольствуете об этике, как будто вас наняли принимать этические решения. Вы в этой системе – ничто. Вы завершите ваше задание, как вам приказано. Не больше и не меньше. Вам соответственно заплатят. Обсуждать тут нечего.
Он снова откинулся на спинку стула. Стул скрипнул под его тяжестью. Его костлявая рука нащупала шелковый шнурок за занавеской.
Вместе с ключами и шестипенсовыми монетами для оплаты стоянки автомобиля я нащупал в кармане гладкую полированную поверхность. Мои пальцы сомкнулись на ней в тот момент, когда дворецкий открыл большие облицованные панелями двери.
– Проводите джентльмена, Лейкер, – приказал Смит.
Я не сделал никакого движения, кроме того, что поднял блестящий предмет – кусок серебристого металла – над его столом из красного дерева. Смит смотрел озадаченно и зачарованно. Металлический предмет ударился о поверхность стола.
– Что это означает? – спросил Смит.
– Это подарок от человека, у которого есть все, – ответил я, наблюдая за выражением его лица. – Это штемпель для изготовления золотых соверенов.
Углом глаза я наблюдал за дворецким, прислушивавшимся к каждому слову. Возможно, он составлял план своих мемуаров для воскресных газет.
Смит провел языком по пересохшим губам, как голодный питон.
– Подождите внизу, Лейкер, – сказал он, – я позвоню еще раз.
Дворецкий вышел, чтобы заняться своей записной книжкой. Смит заговорил снова:
– Какое отношение это имеет ко мне?
– Сейчас объясню, – ответил я, закуривая еще одну «Голуаз», пока Смит суетливо перебирал предметы на своем столе. На этот раз он оставил погасшую спичку там, куда я ее бросил.
– Я знаю об оборудовании для добычи вольфрама, которое регулярно поставляет Индия. И должен заметить, что индусы довольно неквалифицированные люди. Они получили уже тонны этого оборудования, хотя на всем полуострове Индостан нет никакого вольфрама. Вряд ли их можно винить за то, что они стараются перепродать оборудование кому-то подальше на север.
Сигарета Смита неподвижно лежала в пепельнице и постепенно превращалась в пепел.
– В Чунцине есть люди, готовые приобрести этого оборудования столько, сколько Индия пришлет. Конечно, если компания во главе с членом британского парламента продавала бы стратегическое сырье красному Китаю, возник бы скандал, и Америка внесла бы ее в «черный список», но при такой неразберихе в Индии все обычно обходится благополучно.
Я помолчал. Часы тикали как механическое сердце.
– С точки зрения движения золота здесь нет никакого надувательства. Вы просто строите предположения, – пожал плечами Смит.
Я подумал о дневнике, который доверенное лицо Смита Батчер предоставил в мое распоряжение, и о том, как это упрощало мои дальнейшие предположения.
– Я просто предполагаю, – согласился я.
– Хорошо, – кивнул Смит, несколько сбавляя тон и переходя к делу.
– Сколько?
– Я пришел не шантажировать вас, – возразил я. – Мне необходимо продолжить мою работу кочегара, и чтобы никто не мешал, когда я вожусь у топки. Я не преследую вас и не заинтересован делать что-то помимо моей работы. Но хочу, чтобы вы запомнили: я несу ответственность за это расследование, не мой босс и никто другой в департаменте. Я буду нести ответственность за то, что произойдет с вами – плохое или хорошее. Теперь звоните и вызывайте Лейкера. Я ухожу прежде, чем меня стошнит на ваш роскошный казанский ковер.
Глава 39В кабинете
Когда во вторник утром я приехал на Шарлотт-стрит, Элис сидела за пультом, попивая кофе и изучая выкройки для вязания. Увидев меня, она поманила пальцем, и я пошел за ней в кабинет, который недавно предоставил ей Доулиш. Он был до потолка забит директивными бумагами, официальными газетами, справочниками «Кто есть кто» и ящичками картотек с вырезками. Она села за маленький столик, который использовала в качестве письменного. Я помог ей убрать двухфунтовый пакет сахара, электрический чайник, два перевязанных шнурком и запечатанных пакета с секретными бумагами и банку из-под растворимого кофе с дыркой наверху, куда посетители конторы опускали деньги – свой взнос на покупку чая. Она перевернула страницу подшивки.
– Ты пил кофе? – спросила Элис.
– Да, – ответил я.
– "Алфоррека" продолжается, – сообщила Элис, – официально. Сверху пришло распоряжение.
– О, хорошо, – сказал я.
– Не пытайся обдурить меня своим «О, хорошо». Я знаю, чем ты занимался.
– Закуришь? – спросил я и предложил ей сигарету «Голуаз».
– Нет, – восстала Элис, – и не хочу, чтобы ты тоже распускал в этой комнате отвратительный дым.
– О'кей, Элис, – кивнул я и убрал сигареты в карман.
– От этого французского табака запах остается на несколько дней, – поморщилась Элис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30