– Джин помолчала. – Или, если они думали, что ты послан Смитом, то взятка могла предназначаться для Смита. – Она снова помолчала. – Чтобы он предпринял что-нибудь.
– Или ничего бы не предпринимал, – возразил я.
Она взглянула на меня.
– Да, – сказала она, раздельно произнося каждое слово, – чтобы он прекратил расследование.
– Здорово! – воскликнул я. – Ты поняла это быстрее, чем Доулиш.
– Подожди. Ты утверждаешь, будто да Кунья сказал тебе, что пакет найден на теле моряка, выловленного рыбацкой сетью, но ведь они, «чтобы не баламутить дно», не рыбачат вблизи подводной лодки. Они рыбачат по-американски, в замкнутом пространстве, да?
– Это называется ловить «кошельком», да, ты все правильно поняла. И находка вовсе не найдена на каком-то немецком трупе.
– Если это взятка, то достаточно хорошая, правда? – оценила Джин. – Я думаю, что это значительная сумма?
– Да, с помощью хорошего штемпеля можно получить около пятидесяти тысяч монет, а это хороший штемпель. Он, безусловно, стоит больших денег, особенно если кто-то связан с незаконным перемещением золота.
– Итак, когда ты вернулся в Лондон, твои люди там продолжали нырять и обыскивать затонувшую подводную лодку. И тогда эти поняли, что взятка не сработала, и подложили динамит в твою машину?
– Нет, – возразил я. – Взрыв – тщательно спланированная акция. Они выяснили, что я всегда ставлю свою машину на стоянку лондонского аэропорта, установили, где она припаркована, купили динамит, наняли специалиста, чтобы он выполнил сложную работу с протягиванием проводов. Не думаю, что существует непосредственная связь между привезенным мною пакетом от да Куньи и бомбой, убившей Джо. Эти два события могут не иметь прямого отношения друг к другу.
– Тогда кто же такой да Кунья? – спросила Джин.
– Попробуй сообразить сама, – ответил я. – Он говорит по-португальски великолепно – синтаксис и ударения безупречны! Он одет так, как должен одеваться португальский аристократ. Я сидел у него за столом. Еда, могу тебя заверить, несравненна! Что же касается истории и фольклора Португалии, то он один из крупнейших знатоков этого в Западной Европе.
– Ты собираешься доказать, что он не португалец? – недоверчиво посмотрела на меня Джин. – Именно потому, что он настойчиво доказывает, что он португалец.
– У меня есть такое предположение.
– Что у тебя точно есть, так это заскок в голове, – грубо заявила она. – Но скажи мне, что я должна делать?
– Я хотел бы, чтобы какой-нибудь киноактер отправился отдыхать в Южную Португалию, – и набросал ей план в деталях.
– Пусть, пожалуй, поедет Виктор. У него настоящий швейцарский паспорт, и он умеет избегать осложнений.
– Хорошо. У нас сейчас и так достаточно осложнений. – Джин помолчала несколько мгновений, затем тихо сказала: – Я хотела бы прикончить того, кто убил Джо.
– Я забуду твои слова. – Строго посмотрев на нее, я добавил: – Если хочешь продолжать работать в отделе, ты никогда не должна даже думать о подобных вещах, не только говорить о них. В нашем деле нет места героизму, вендеттам и тому подобным мелодрамам. Ты встаешь, в тебя стреляют, и ты спокойно продолжаешь свое дело. Представь себе, что я, переполненный эмоциями, бросился бы прошлой ночью к Джо и сам бы оказался в гуще дыма, репортеров, вспышек и полицейских. Веди себя по-взрослому, или я поставлю вопрос о твоем понижении в должности в органах безопасности.
– Прости, – пробормотала она тихо.
– О'кей. И никогда не рассчитывай на порядочность. Никогда не думай и не надейся, что расследование, которое мы ведем, внезапно закончится в последней главе ответом на то, «кто это совершил», и сценой: «я собрал вас всех в комнате, где было совершено убийство». Когда мы все умрем и исчезнем, служба безопасности будет продолжать существовать со всеми своими манильскими ловушками, перевязанными розовой ленточкой. Поэтому сойди спокойно со сцены и будь благодарна, если у тебя останутся разные носки или даже обвисший пиджак с одним рукавом. Не жажди мести и не думай, что, если завтра кто-нибудь убьет тебя, кого-нибудь станут безжалостно преследовать. Они не станут этого делать. Все мы должны строго придерживаться правила: не попадаться на страницы «Ньюс оф зе уорлд» и «Полис газетт».
Джин хотела продемонстрировать, как она умеет справляться со своими эмоциями.
– Офицер связи из Скотланд-Ярда прислал фото твоей машины, ты видел?
– Да, вчера я получил набор еще влажных отпечатков, спасибо Кейтли за хорошую работу; в прессе нет ни слова о случившемся.
– Они направили сообщение в виде доклада начальнику транспортного отдела. Там говорится о четырех автомобилях. Если деятели Скотланд-Ярда правильно восстановили картину расположения взрывных устройств, похоже, что те, кто устроил взрыв, хотели, чтобы пламя распространилось.
– Да? А где находились эти устройства?
– Под верхом, в самом центре, за задним сиденьем и между передними сиденьями.
Черная краска, которой Джин подвела глаза, слегка растеклась. Она взбила свои темные волосы и улыбнулась.
– Он привез мне зеленый замшевый пиджак, – шмыгнула она носом.
Я оплатил счет, и мы вместе пошли по направлению к Пикадилли.
– Ты всегда заставляешь меня встряхнуться, когда я начинаю клевать носом после еды и напитков, – поддразнивал я Джин.
Она слабо улыбнулась мне, и я взял ее под руку.
– Сегодня я возвращаюсь в Лиссабон и хочу, чтобы ты отправила этот пустой металлический контейнер в СМЛ. Они там большие специалисты, в Кардиффе. Ты подала мне мысль, Джинни. Мне кажется, я знаю, почему была взорвана моя машина. – Я предложил нанять для нее автомобиль, но она отказалась. Я сжал ее руку: – Это должно было произойти совершенно мгновенно.
Джин высморкалась и продолжала рассматривать свои туфли.
Глава 22Лисичка поднимает голову
«Ту-ту-ту». Высокая нота сигнала машины «континенталь» прорезала утренний воздух. Автомобиль Гэрри Кондита стоял у станции Албуфейра.
– Хай, Эйс, залезай. Я пообещал твоим, что встречу тебя. Они ныряют, а Чарли занята покупками.
Я подумал, каким дедуктивным методом Гэрри Кондит так быстро высчитал, что мы ныряем. Могли ли мы сохранить все в тайне в таком маленьком городке? Это делало нашу работу несколько более опасной.
Мы отправились по освещенной солнцем дороге. Фиговые деревья сбросили уже почти все листья. Они стояли голыми и серебряными посреди красных полей.
– Ну, что хорошего, Гэрри? – спросил я.
Пожалуй, надо будет попросить Лондон подготовить для нас новую «крышу», если возникнут осложнения.
Мы пересекли главную дорогу, проехав мимо консервных фабрик.
– У меня есть несколько новых пластинок с джазом из Штатов, Эйс. Довольно забавные. Приходи вечером выпить. Только заткни предварительно уши, ха-ха-ха!
Мы подъехали к дому номер 12. Я поблагодарил Гэрри, и он направился вниз к себе по булыжной дороге. Я вошел в дом.
К несчастью, Чарли оказалась первой, кто мне попался навстречу. В микроскопическом костюме – бикини – она чистила на кухне рыбу.
– О, здравствуй, дорогой! – воскликнула она, ставя подчеркнутое ударение на последнем слоге каждого слова.
– Прошу, пожалуйста, помолчи! – остановил ее я.
– Какая искусная аллитерация, дорогой, – ответила она и покрутила носом. – Чем начальник недоволен?
– Во-первых, зачем нужно было кого-то затруднять, чтобы меня встретить? Во-вторых, мне не нравится, что меня привозит Гэрри Кондит и рассказывает о том, как идут водолазные работы.
– Как идут ныряния? Признайся, милый, что он не сказал тебе, как идут водолазные работы.
– Нет, но он сказал, что ребята продолжают нырять. Как у нас здесь обстоит дело с безопасностью? Сколько информации он еще из тебя выкачал?
– Он просто сделал для нас то, что сделал и для тебя: упомянул слово «нырять», чтобы посмотреть, какая будет реакция. А ты предпочел бы, чтобы мы взяли его с собой и начали игру в «Что мы делаем»?
– Мне это не нравится.
– Ну, знаешь, мы маленькие люди и не можем действовать без большого начальника. Не надо было оставлять нас одних, дорогой.
– Сбавь тон, Шарлотта, и пойди оденься. Такое количество голого тела на кухне отвратительно!
– Больше ко мне нет претензий? – спросила Чарли, прошла мимо меня к двери и приостановилась, задев меня своим обнаженным телом. – Пока, – бросила она и потянулась, чтобы задеть кончик моего носа своим острым язычком. – Ты тяжело дышишь, шеф, – произнесла она хрипло почти за дюйм от моего рта.
– Уйди, Чарли, у меня уже и так достаточно неприятностей.
Однако я действительно дышал тяжело.
– Я слышала, у тебя соблазнительная милашка-секретарша там, в Лондоне, дорогой?
– Я бы не назвал ее соблазнительной, – ответил я, – у нее двое детей и три подбородка и еще пять процентов лишнего веса. Она пьет, как рыба, и готовит только то, что рекламируется по телевидению.
Чарли хихикнула.
– Ах ты, паршивый старый лгун, ты же оставил ее фото в кармане рубашки на прошлой неделе. Я знаю, какая она.
– Ты что, стираешь и наши рубашки? – спросил я.
– Ну конечно. А кто, ты думаешь, стирает белье? Но не уходи от разговора. Я достала фото твоей секс-бомбы – секретарши, и более того я вижу матримониальную опасность в пятидесяти шагах!
– Пятьдесят шагов от тебя – это достаточно близко!
– Тогда перестань рассматривать мой купальник!
– А где здесь, собственно говоря, купальник?
В дверь постучали. Я отпрянул от нее. Это был местный мальчишка, который иногда бегал для Чарли на рыбный рынок. Он спросил – не надо ли помыть мою машину. Да, согласился я и отправился вместе с ним к «Виктору».
Похоже, что мы уже наездили порядочную сумму, которую придется заплатить компании, сдавшей мне машину. Он достал неизвестно откуда ведро, тряпку и начал поливать водой ветровое стекло.
Я сел в машину и постарался завести разговор с этим четырнадцатилетним парнишкой. Знает ли он Гэрри Кондита, да Кунью, Ферни Томаса? Да, он знает их всех. Хорош ли в этом месяце улов тунца? Хорош, но не такой, как в июле. Выполнял ли он какие-нибудь поручения для этих людей? Нет, они слишком важные особы. Может ли он оказать маленькую услугу мне? Ну конечно. И никому об этом не говорить. Будет нем как могила. Хорошо, кивнул я. Знает ли он, к какому парикмахеру ходит сеньор Томас? Аугусто знал. Знать все, что происходит в городе, было его досугом и заработком. Он должен достать маленький клочок волос сеньора Томаса. Маленький клочок. Но так, чтобы никто не видел. Это будет наш секрет, и потом он получит награду в пять эскудо.
– Вы хотите послать его колдунье?
Я подумал о Шарлотт-стрит.
– Да, – согласился я, – чтобы послать в страну колдунов.
Я стал думать о том, как сказать своим про Джо.
Глава 23"Смотрите, он входит в залив!"
Джорджо и Синглтон вернулись в три тридцать, к позднему обеду, на который нам подали жареную красную триглув масляном соусе по-португальски.
Я не хотел изображать строгого папашу, но все же заметил, что, с моей точки зрения, Гэрри Кондит слишком приближается к нашему семейному кругу.
– Но вы же не подозреваете его в том, что он шпион из полиции Салазара, сэр? – спросил Синглтон.
– Я подозреваю даже вас, мистер Синглтон, – ответил я. Пока мы ели рыбу, никто не улыбнулся. Они знали, что я не шучу.
Мы продолжали есть молча. Потом, собрав тарелки, Чарли сообщила:
– Гэрри Кондит купил или нанял катер с салоном в сорок четыре фута.
– Не надо шутить, – сказал я.
Чарли отнесла грязные тарелки на кухню и позвала нас:
– Смотрите, он как раз входит в залив!
Мы вышли на балкон и стали смотреть. Внизу, бороздя воду, большой красно-белый моторный катер отбрасывал тень под лучами послеобеденного солнца. Высоко в рубке, над закрытым ветровым стеклом, виднелась синяя морская фуражка. Бронзовое от загара лицо Гэрри Кондита расплылось в улыбке, и губы его зашевелились. Чарли приложила руку к уху рупором. Гэрри Кондит снова прокричал что-то, но ветер с моря унес его слова. Он исчез в глубине катера, мощность которого казалась достаточной, чтобы удерживаться на мертвой зыби без поворотов руля. Он вернулся с электронным рупором.
– Эй, вы, сухопутные моряки! – Металлический звук голоса прогремел над водой. – Поднимите свои задницы и давайте сюда, ребята!
– Он просто ужасно вульгарен, – заметила Чарли.
– Он невыносим, – произнес Синглтон.
– Я только сказала, что он вульгарен, – заявила Чарли, – но я не говорила, что мне это не нравится!
Джорджо погасил свою сигару. Все спустились в маленькую лодку, стартер поплевался, двигатель взревел, и мы вылетели навстречу катеру.
– Вы уверены, что мы с вами в безопасности, мистер Кондит? – спросила Чарли.
– Святая корова, сколько раз надо говорить!..
– Гэрри.
– Ладно, я скажу тебе, Чарли. Этим ребятам ничто не грозит, а вот ты не в такой уж безопасности! – Он сдвинул на затылок свою фуражку яхтсмена и разразился хохотом.
В салоне, отделанном красным деревом, висели светлые занавески и звучала музыка. Здесь были нарушены все морские обычаи. Вдоль стен тянулась подставка из нержавеющей стали, и стоял холодильник. В углу помещался телевизор с экраном в семнадцать дюймов. Мы опустились в большие кресла, а Гэрри Кондит с ритуальным благоговением начал смешивать водку с вермутом.
– Для чего это, Гэрри? – Чарли показала на висевшие на стене сигнальные флажки.
– Для своего рода беседы. Ты, например, берешь их...
– Да, я знаю функцию флажков. Я имела в виду, применяешь ли их ты?
– Конечно, дорогуша. Мои флажки международного иностранного кода: "k", "u", "z", "I", и "g", "u". Они специально для моряков. – Гэрри Кондит низко наклонился к Чарли. – Разрешите продолжать ход?
– О, это очень по-моряцки. Надо попытаться запомнить, Гэрри.
Я заметил, что губы Синглтона искривились, но было ли это реакцией на осведомленность Гэрри в мореходстве или на что-то другое, я сказать не мог.
– Поднимайтесь на мостик, – пригласил Гэрри Кондит.
Пластинка кончилась. Стереоплейер крутился в ожидании нового диска. Волны совершенно по-дурацки рокотали и хихикали.
Я услышал, как Синглтон спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30