– Обтекатель был в полном порядке, сэр, – ответил Мерфи, – к тому же тогда не горел левый внешний двигатель.
– Подавись ты своим дьявольским сарказмом! – рявкнул Суит. Он обеими ногами давил на педали управления рулем направления, пытаясь предотвратить рыскание самолета.
– Пламя на задней кромке крыла весьма опасно, мистер Суит! – взволнованно сказал Мерфи. – Могут взорваться топливные баки.
– Наука утверждает, что это невозможно, инженер, – ответил Суит, улыбнувшись. – Даже в пустом баке топливно-воздушная смесь слишком богатая, чтобы воспламениться.
– Мне случалось видеть, как она воспламенялась, – настойчиво возразил Мерфи.
Суит посмотрел через плечо на пламя и успокаивающе кивнул Мерфи. Самолет пока подчинялся ему, и, хотя пламя было действительно угрожающим, оно, по крайней мере, не увеличивалось.
– Сейчас будем бомбить, – сказал Суит. – Открыть створки бомболюка!
– Ты, сумасшедший идиот! – крикнул стрелок верхней средней турели Кит Пеппер. – Разве ты еще не сбросил эти проклятые яйца?
– Бомбы сброшены, – доложил Спик, и самолет резко тряхнуло в подтверждение его слов.
– Эй ты, дурак, – возмутился Суит, – кто приказал тебе сбрасывать?
Мерфи наблюдал, как остановился поставленный во флюгерное положение винт.
– Зажигание левого внешнего выключено, сэр.
– Этот вылет тебе засчитан не будет, – официальным товом заявил бомбардиру Суит. – Сбрасывание бомб не по цели равнозначно невыполнению полета.
– Я сбросил бомбы по цели, – проговорил бомбардир. извиняющимся тоном.
– Лжец! – рявкнул Суит. – До цели еще несколько миль. – Бомбардир молчал. – Это называется саботажем, и я привлеку тебя и ответственности, когда мы вернемся.
– Если мы действительно вернемся, – мрачно возразил Спик. – Привлекайте, я не боюсь.
– Закрыть створки бомболюка! – приказал Суит. – Штурман, дай мне курс на Уорли-Фен. Раз вы все наложили в штаны и перепугались, вы не можете действовать как полагается! Мы летим домой.
– Курс двести восемьдесят три, сэр, – сказал штурман.
– Компас не работает, сэр, – доложил Мики Мерфи.
– Тогда я поведу по звездам, – ответил Суит и наклонился вперед, чтобы лучше увидеть бомбардира. – Что это ты там делаешь, черт тебя возьми? – с угрозой в голосе спросил он.
– Хочу выброситься, – спокойно ответил Спик, изо всех сил стараясь открыть носовой аварийный люк. – Пусть они награждают «Крестом Виктории» летчиков, которые продолжают полет на горящем «ланкастере», но не бомбардиров. Бомбардиров они все равно не наградят.
– Ты предстанешь перед военным судом!
– А ты будешь убит, – сказал Спик. Наконец он открыл люк и, словно опасаясь, что Суит может подняться со своего места и схватить его, нырнул в него головой вперед. Когда его ноги стукнулись о кромку люка, раздался глухой удар. Один летный ботинок Спика остался в носу самолета.
В хвостовой части «ланкастера» радист и Кит Пеппер тщетно пытались открыть входную дверь. Один из пушечных снарядов Гиммеля погнул замок. Пришлось несколько раз стукнуть по нему пожарным топориком. Дверь слегка подалась. Суит, почувствовав перемещение веса двух человек в хвостовую часть, покрутил штурвальчик балансировочного триммера и выровнял самолет. Он разгадал их намерение.
– Никому не покидать самолет. Это приказ! – властно произнес он.
– О'кей, командир, – отозвался Кит Пеппер, не прекращая, однако, попыток открыть дверь в фюзеляже. Кит жестами дал понять радисту, что хочет пролезть через узкую щель слегка приоткрытой погнутой двери. Тот кивнул ему в знак согласия.
– Мы долетим, ребята, – проговорил Суит. Из левого внешнего двигателя в этот момент вылетели искры. – Я держу самолет на курсе двести восемьдесят три.
– Компас не работает! – возмущенно крикнул Мерфи. – Мы идем по кругу. Слева опять появляется цель. Рули деформированы. Самолет горит. Вы что, не видите, что ли?
Высота полета теперь уменьшилась, и пожары в Альтгартене стали казаться еще больше и интенсивнее. Большинство горящих объектов были лимонного и светло-красного цвета, но вот начали появляться и темно-красные пятна – видимо, там, где огонь совершенно вышел из-под контроля.
Гиммель развернулся еще для одного захода. Разрывы пушечных снарядов отзывались внутри металлического фюзеляжа «ланкастера», как удары крикетного мяча по жестяной коробке из-под галет. Мерфи слышал, как кто-то неистово завопил. В воздухе вокруг них засвистели металлические осколки. Он постучал по указателям температуры масла – восемьдесят девять градусов. Не так уж плохо! Давление – семьдесят фунтов на квадратный дюйм. Это и вовсе нормально. Последовало еще несколько ударов от разрыва снарядов. Мерфи чувствовал, как каждый из них сотрясал металлический пол в самолете. Он понимал, что положение безнадежное, но, как и всегда, цепенел от страха при одной мысли о прыжке с парашютом.
Когда Гиммель вновь заходил на цель – так же устойчиво, как грузовой состав по рельсам, – он наблюдал, как «ланкастер» становился все крупнее и крупнее в его пушечном прицеле. Бах! Бах! Бах! В течение четырех секунд из его пушек вылетело сорок семь фунтов стали и бризантного взрывчатого вещества, и большая их часть попала в «ланкастер» Суита.
Находившиеся у выходного люка бортрадист и стрелок видели, как «юнкерс» Гиммеля сближался с «ланкастером» во время третьего захода сзади слева. Кит включил микрофон, чтобы предостеречь Суита, но в следующее мгновение издал пронзительный вопль. Снаряд ударил ему в живот и разметал в стороны ноги и верхнюю часть тела. Кровью забрызгало все внутренние стены фюзеляжа до самого заднего лонжерона. Бортрадист, который находился рядом с Китом, на мгновение пришел в себя, лишь когда уже висел в воздухе под куполом раскрывшегося парашюта. Он чувствовал озноб, и ему хотелось спать. Его бедренная артерия была перебита, и он терял кровь с такой скоростью, с какой бешено бьющееся сердце способно было выталкивать ее в ночной воздух. Он умер на высоте четыре тысячи футов над Альтгартеном.
«Ланкастер» круто накренился. До этого момента штурман Билли Пэйс не испытывал страха, но, оставшись живым после третьего захода Гиммеля, он отчаянно захотел почувствовать под ногами твердую почву, какуюнибудь крепко сколоченную ровную и нешатающуюся платформу. Пэйс предпринял попытку выбраться из самолета через аварийный люк в потолке над главным лонжероном. Он прикрепил парашют к металлическим кольцам подвесной системы, но не смог пролезть через маленький люк. Пэйс терпеливо втащил плечи назад в самолет, отстегнул парашют и начал выбираться через люк, держа парашют в руке. Воздушный поток ударил его, как кувалдой. Хлестанув по лицу и груди со скоростью двести тридцать миль в час, он намертво прижал ноги Пэйса к кромке люка. Дюйм за дюймом вытягивал Пэйс свое тело из люка, подставляя его бешеной силе потока. Удары воздуха мешали нормальному дыханию. Неожиданно воздушный поток преодолел силу его рук и припечатал верхнюю часть тела к фюзеляжу, перекрутив при этом ноги в коленях. Затем поток выдернул его из люка.
Пламя на левом внешнем двигателе позволяло видеть все, как днем. Пэйс хотел уцепиться за что-нибудь рукой, но ничего не нашел. Спутная струя потащила его по шероховатой поверхности и метнула вверх. Парашют он крепко держал рукой.
Пэйс падал, все более и более отчаиваясь. Он видел, как над ним прошел самолет, потом появилась луна. Хвостовое колесо пронеслось буквально в ярде от его лица, и оттого, что в какое-то мгновение его скорость была почти такой же, как и скорость самолета, Пэйсу показалось, что тот движется очень медленно. Пейс понимал, что парашют не спасет, если его не пристегнуть к подвесной системе, и вдруг расплакался от отчаяния и гнева, так как никак не мог нащупать металлические кольца. Он уже находился на высоте четыре тысячи пятьсот футов. Неожиданно ему в голову пришла мысль, что он может посмотреть вниз на руки и тогда ему будет легче найти кольца. Он без особого труда пристегнул один карабин, но с другим это ему не удавалось. Тогда он решил, что будет держать второй строп рукой, и дернул за вытяжной трос парашюта, надеясь, что опустится на одном кольце. Его сильно рвануло в сторону, и он повис на одном стропе. Купол открылся с громким хлопком, и Билли Пэйс целым и невредимым начал медленно спускаться в прозрачном воздухе над Альтгартеном.
Теперь живыми в самолете остались только Суит и Мерфи.
– Выбрасывайся! – приказал Суит. Мики Мерфи кивнул.
– Иди к носовому люку и жди моей команды, – добавил Суит.
Мерфи взял кислородный баллон и стал пробираться вперед. Он схватился за нижнюю кромку приборной панели летчика и нырнул под нее ногами вперед. Сначала он встал на ступеньку, а потом, широко раздвинув ноги, – у открытого люка. Включившись в переговорное устройство, Мерфи доложил:
– Готов прыгать, сэр.
Суит проворчал что-то себе под нос.
– А вы не собираетесь прыгать, сэр? – спросил Мерфи.
– Я поднял самолет, я его и посажу.
– Одному вам не сделать этого. Суит усмехнулся:
– Ты можешь пригодиться, пожалуй. Мерфи боялся прыгать че рез люк. И хотя самолет горел, но он был почти домом для него. Мерфи повернулся и подошел к ступеньке. Воздушный поток подтолкнул его к месту бортинженера. Мерфи ухватился рукой за металлическую балку.
– Пользуйтесь ручной балансировкой, – посоветовал он.
– Я как раз собирался это сделать, – сказал Суит.
– И увеличьте число оборотов. Топливо экономить незачем. Нас осталось только двое.
– А как насчет ночного истребителя? -нервно спросил Суит.
– Э-э, я и забыл о нем, -сухо ответил Мерфи. – Да, пожалуй, нас трое.
Гиммель подошел к ним совсем близко, со страхом и зачарованностью наблюдая за пылающим бомбардировщиком.
– Бедные ребята, – заметил наблюдатель.
– Они сжигают наши города и заживо хоронят под обломками наших людей, – возразил Гиммель. Он выбрал позицию для coup de grace. (последний удар – франц.) В этот момент возле правого крыла «ланкастера» взорвался зенитный снаряд. Оба самолета сильно тряхануло.
– Зенитные снаряды прикончат его, – сказал наблюдатель.
– Они могут прикончить и нас, – проворчал Гиммель, но пока не открывал огня по пылающему «ланкастеру». Гиммель убрал газ и неожиданно увидел яркие сине-желтые вспышки из выхлопных патрубков своего двигателя.
Даже еще не взглянув на прибор, Гиммель понял, что число оборотов падает. Проклятый двигатель! Если бы механик сменил его, вместо того чтобы в целях экономии средств подсовывать ему новый комплект поршневых колец, то он наверняка сбил бы еще одного англичанина.
– Затяни потуже ремни, – сказал он наблюдателю и резко наклонил нос «юнкерса» вниз, ибо теперь нужно было выжать из него максимально возможную скорость, чтобы успеть посадить истребитель на землю. Горящий «ланкастер» над ними медленно выровнялся и вновь летел по прямой.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

– Налет кончился, – сказала телефонистка бургомистру. – Бомбардировщики улетели. – Она записала в журнал телефонограмму с наблюдательного поста на шоссе Фенло. Сообщения, поступившие от других наблюдателей, также подтверждали окончание налета.
Не совсем еще веря всем этим сообщениям, бургомистр медленно, как-то сразу, за одну ночь, состарившись, поднимался по ступенькам лестницы командно-диспетчерского поста гражданской обороны. За ним поднялись и все остальные. Когда Они миновали обложенный мешками с песком вход в убежище, ослепительное зарево от пожарищ заставило их прищуриться. Слабый ветерок медленно разгонял разогретый пожарами воздух по. всей равнинной местности Альтгартена и его окрестностей. Чем больше кислорода поглощали пожары в нижних слоях атмосферы, тем выше поднималось их пламя.
Захватывало дух от вида полыхающего газопровода. Наиболее интенсивное и высокое пламя стояло над зданием учебного центра медицинских сестер. Людей из него, к счастью, удалось эвакуировать без жертв. В воздухе ощущался жар от полыхающих зданий, слышался гул бушующего огня, но рев моторов над Альтгартеном уже прекратился. Неожиданно из района церкви Либефрау донесся оглушительный треск и грохот. В небо взвился гигантский огненный язык, на крыши соседних домов брызнули раскаленные добела искры.
Пожарники знали, что это произойдет с секунды на секунду. Неполная кассета зажигательных бомб сделала свое дело. Расплавленный свинец капал в течение нескольких минут. Люди на крыше церкви, увидев, что стропильные фермы начали прогибаться, поспешно спустились на землю. Вскоре после этого с оглушительным гулом рухнули колокола. Каменная кладка наружных стен под аккомпанемент каких-то невероятно гневных стонов начала вздуваться, а затем лопалась с оглушительным треском. Корабль церкви был охвачен пламенем, а ее огромные окна из цветного стекла никогда раньше не светились так красиво, как в эти предсмертные минуты. Контрфорс рухнул с ужасным грохотом. Каменные стены продолжали вспухать и трескаться и наконец гулко рухнули. Лишенная опоры крыша скрылась в бушующем пламени внутри церкви. Искры взметнулись на высоту тысячи футов, а окна вспыхнули кроваво-красным светом.
Запрестольный образ пятнадцатого века, резная кафедра проповедника и искусно выполненные маслом изображения великомучениц, якобы принадлежавшие кисти самого ван дер Вейдена, – все это кануло в вечность. Отчаявшиеся что-либо спасти пожарные переключились на другой горящий объект.
Когда удалились бомбардировщики, в Альтгартене наступила относительная тишина, о которой жители уже и не мечтали. По узким улицам, как по трубам, гулял теплый ветер, раздувая пожары и унося крики раненых, умирающих и заваленных обломками людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27