а уж там прямо по указателям, точно не ошибетесь.
Сойдя на 277-й улице, Римо не обнаружил 664-й, но зато получил от какого-то аборигена еще одно объяснение:
— Да ясн-дело. Тебе, мил-мой, дальш-к северу — пока, значит, в Мальпасо-роуд не упресся; прям-по ней — и тут те Вайн-сквер; шагай смело, точно не ошибесся.
Когда же выяснилось, что Мальпасо-роуд заканчивается тупиком, на помощь пришел очередной местный житель, посоветовавший “налево, еще налево, там два квартала пройти — направо, а потом спросите. Точно не ошибетесь”.
Собираясь в четвертый раз узнать злополучное направление, Римо обнаружил наконец объект своих поисков. Он ожидал увидеть что-то вроде фабрики — дымящие трубы, двор, набитый откормленными коровами — но дворы и загоны были пусты. Над белыми корпусами, расплывающимися в зыбком мареве жаркого техасского дня, висело угрожающее молчание.
Перепрыгнув через забор, Римо оказался в пустом дворе. Через десять шагов ботинки его превратились в два тяжеленных комка налипшей грязи — поэтому он сбросил их, вспрыгнул на забор и шел по нему, пока не оказался у восточных ворот фабрики — через них обычно въезжали грузовики с зерном.
Над воротами он заметил холодный глазок следящей за ним телекамеры, но сейчас она беспокоила его мало.
Римо вошел в ворота; стеклянный глаз фиксировал каждое его движение.
Сидя в аппаратной, Мэри Берибери и Чарли Ко следили за перемещениями Римо на экране монитора. Все стены небольшой комнаты состояли из многочисленных экранов, а большую часть площади занимал пульт с рукоятками управления камерами, позволявшими видеть все, что происходило в каждом уголке фабрики.
Мэри напряженно вглядывалась в экран с табличкой “восточная сторона”, на котором балансировал на заборе Римо.
— Испытывать судьбу нам не стоит, — заметила она.
— Грохнем его там же, где и накроем.
Чарли Ко кивнул, вынимая из-за пазухи большой лист с планом фабрики.
Насвистывая “Все проходит”, Римо на экране приближался к воротам.
— Всем приготовиться, — произнес в микрофон Чарли Ко. — Сектор восемь. Птичка сама летит в сеть.
Миновав склад с зерном, Римо вскарабкался на ленту конвейера и через отверстие в крыше вылез наружу.
— Сектор шесть! — опомнившись, завопил Чарли Ко.
— Он, гад, не пошел по лестнице!
Римо шествовал по крышам откормочных загонов.
— Так... — Чарли Ко уставился в карту. — Все еще шестой сектор... Сейчас войдет в дверь...
Но Римо не спешил воспользоваться дверью. Вместо этого он подошел к краю крыши, и, подняв над головой руки, мягко спланировал со стены вниз.
— Сектор четыре! Вон там, внизу! Ч-черт... видели, как он... ?
Мэри переключилась на камеры нижних этажей, чтобы не упустить Римо из виду.
Пробираясь среди водопроводных труб, Римо оказался наконец перед самым глазком установленной внизу камеры.
— Вообще здесь забавно, — раздался его голос из динамика под монитором. — Но у меня не так много времени. Что дальше? Поднимется занавес или отъедет стена?
Мэри зло усмехнулась.
— Ты по-прежнему так уверен в себе, красавчик? — Она с силой надавила пальцем на кнопку включения громкой связи и произнесла в микрофон: — Иди вперед, пока не упрешься в дверь в противоположной стене. Поднимешься на один пролет по лестнице. Мы будем там ждать тебя. Станешь еще выпендриваться — твоя девка умрет и не пикнет.
Красная лампочка над видеокамерами, мигнув, погасла.
— Любезности вам явно не хватает, — заметил Римо, поднимаясь по пролету железной лестницы.
— Не двигаться, — прозвучал сверху голос Мэри. — Малейшее движение — и ты труп. Даже чесаться не советую.
— Да пока не чешется, — слегка пожал плечами Римо. — Мэри, Мэри, что же подумает третий мир? Что стало с идеями помощи беспомощным, защиты беззащитных, мести за поруганных и борьбой за права?
— Третий мир мало платит.
Где-то позади Римо раздался смешок, за которым тут же последовал резкий окрик Чарли.
— Так, значит, ты и есть глава всего этого? — спросил Римо.
— Нет, — ответила Мэри Берибери Плесень. — Пока не я, мистер Надутый Умник. Но скоро буду — как раз к тому времени, как эта поганая страна оправится от катастрофы.
— Идея неплохая, — одобрил Римо. — Так чего ты ждешь? Валяй, припечатай мне пулю в лоб и прибирай к рукам эту поганую страну, по твоему выражению.
— Ну нет, — Мэри мстительно улыбнулась. — Сначала ты выложишь нам все, что знаешь, а потом подохнешь, как другие, — от прививки на этот ваш свиной грипп.
— Ладно, — согласился Римо, усаживаясь на стальной пол с беззаботным видом, словно у костра в лагере бойскаутов. — Я скажу тебе, чего я не знаю — а об остальном сама догадаешься. Вот например — это вы травили мясо неизвестным ядом?
— Да, — ответила Мэри.
— И тех людей в Пенсильвании?
— Да.
— И развешивали трупы на деревьях?
— Да.
— А зачем? — спросил Римо.
— Что зачем?
— Зачем весь этот маскарад? Освежеванные трупы, содранная кожа... Для чего? Чтобы скучно не было? Отчего не взять да сразу и отравить всю страну?
— Проверка, — ответила Мэри. — Боялись, что яд недостаточно быстро действует — вот мы и проверили его на том самом съезде. Результаты нам не очень понравились, но пока мы готовили новый состав, к нам начали чересчур близко подбираться всякие типы, вроде тебя и Энгуса. Мы и отправили его на тот свет — в полном соответствии с ритуалом. А новый яд готов — действует мгновенно, эффективность стопроцентная. Мясоеды будут дохнуть миллионами, можешь не сомневаться.
Шэнь Ва захихикал и получил от Чарли Ко новый приказ заткнуться.
— В соответствии с ритуалом? — повторил фразу Римо.
— Точно так, мистер Николс. А ты не знал? Мы и есть те самые китайские вампиры. И наша цель — лишить жизни всех, кто бесчестит священный сосуд желудка.
Теперь уже хохотали все — кроме самого Римо. В памяти его моментально всплыла история, которую рассказал Чиун; он почувствовал, как тело его пробрал холод. Смешным ему это вовсе не казалось — и, когда он заговорил, остальные это поняли; хохот смолк.
— Это все мне не понять, — да и наплевать, в общем-то. — Он встал. — Все равно сами вы гораздо раньше станете мясом. — Услышав звук своего голоса, Римо был неприятно поражен: голос звучал гневно. Брось. Засунь поглубже свой гнев, и страхи Чиуна, и всю хваленую работу Смита, чтоб его...
Мышцы ног Римо уже напряглись, чтобы подбросить его вверх на дюжину футов — как вдруг пол у него под ногами резко пошел вниз. Гнев, именно гнев помешал ему уследить за движением Чарли Ко — а тот ткнул своей странной штуковиной в стальную стену, и электрический разряд привел в действие автоматический замок, запиравший движущуюся плиту пола.
Ноги Римо стремительно распрямились — но отталкиваться уже было не от чего. Он мешком упал вниз.
Падая, он успел расслабить мускулы, чтобы при ударе не сломать кости. Затем почувствовал боком наклонный пол — и понял, что съезжает по желобу. На какую-то секунду он успел увидеть перед собой прямоугольное отверстие — и тут же всем телом въехал в него.
Он лежал на полу огромного холодильника.
На прямоугольное отверстие опустилась тяжелая стальная плита. За секунду до того, как она захлопнулась, Римо показалось, что сверху раздался взрыв знакомого визгливого хохота.
Римо встал и огляделся вокруг. Для него не составляло труда понизить температуру тела, приспособив ее к окружающей — которая, как определил Римо, была около минус пяти. Бетонные стены футов в пятьдесят высотой покрывал седой иней. В ширину камера имела футов двадцать — в ней свободно могли поместиться несколько десятков человек, обдиравших здоровенные туши, последняя партия которых висела сейчас на крюках, расположенных на одной линии под потолком — прямо по центру гигантского морозильника.
Шагая вдоль шеренги коровьих трупов, Римо высматривал дверь — и вдруг услышал странный шипящий звук, доносившийся с противоположного конца камеры. В конце ряда ободранных туш у стены клубилось облако белесого дыма.
Дым? Дневная мгла? Страхи Чиуна? Да нет, не может быть. Однако Римо начал медленно отступать назад — подальше от собиравшегося тумана.
Отступая, Римо озирался по сторонам, размышляя, почему человек не имеет на себе креста именно в тот момент, когда он может понадобиться. Хотя можно ли защититься крестом от китайского вурдалака? И каким — связанным из палочек для еды? Или намотав на шею пару футов китайской лапши? Обрызгать могилу соевым соусом? Или стрелять в него рисовым печеньем?
Римо вдруг заметил краем глаза, что кусок мяса, висевший на крюке справа от него, отличается от висящих рядом. Меньше, чем они, и какой-то другой формы... И пара длинных ног...
Римо не мог поверить своим глазам. На мясном крюке висела Вики Энгус. Ее карие глаза были широко раскрыты, нижние веки покрыты льдинками — там, где замерзли слезы; язык в открытом в беззвучном крике рту превратился в сплошной кусок льда. Голову неестественно прямо удерживала обледеневшая, твердая, словно камень, шея.
Из груди девушки, слева от золотистой эмблемы Звездной экспедиции, торчал конец крюка — длинный, острый, черным пятном выделявшийся на фоне ее голубого платья. Остальные крюки были, как и положено, серыми — но этот почернел, потому что его покрывала тонкая пленка крови, которая замерзла, не успев стечь.
Тело Вики висело неподвижно, как каменное. Римо заметил, что на ней не было колготок. С Вики, видимо, позабавились, прежде чем расправиться с ней.
Несколько секунд Римо молча стоял у покрытого инеем трупа. Протянул руку, чтобы снять Вики с крюка; обледенелая кисть, отломившись, осталась в его ладони.
Мгла, рванувшись вперед, настигла его.
* * *
Мэри Берибери Плесень сидела в аппаратной, закинув ноги на пульт.
— Могли бы, гады, установить телекамеру и в холодильнике, — покачал головой Чарли Ко, поскребывая по панели своим трехдюймовым ногтем. За минуту до этого он развлекался тем, что рассекал им на половинки листы бумаги, которые подбрасывал в воздух.
— Соображай, — постучала Мэри Берибери по лбу. — Объектив тут же бы замерз — если вообще не лопнул бы от холода. — Скинув с панели ноги, затянутые в линялые джинсы, она встала и оправила мятый зеленый балахон.
— Ну, каких еще песен, Плесень? — поддел ее Шэнь Ва.
— Да, что там у двери, Берибери? — присоединился к нему Эдди Кенлай.
— Нечего зубы скалить, ублюдки, — огрызнулась Мэри на хохочущую троицу. — И больше не сметь называть меня так! Хватит маскарада. Моя фамилия — Брофман, Мэри Брофман, поняли? А скоро будете называть меня “госпожа Президент”! — Мэри мечтательно улыбнулась, закинув назад голову; троица сконфуженно стихла.
— Ну ладно, — опомнилась Мэри. — Значит, сейчас вот что. С минуты на минуту должны вернуться Глюк и Ят-Сен. Вы отправляйтесь и подберите девку Энгус и Николса. Николса выкиньте где угодно, а ее вместе со старым китаезой подвесьте на дерево. — Повернувшись, Мэри направилась к двери.
— Эй, — окликнул ее Чарли Ко. — А ты что собираешься делать?
Мэри обернулась.
— Я? Я?! Я собираюсь доложить главному, что задание выполнено. А потом поеду в аэропорт.
Глаза Чарли расширились.
— Так ты что... нас бросаешь?
Мэри улыбнулась.
— К ночи мясоеды начнут дохнуть как мухи — а через неделю все их сопливое правительство будет валяться у нас в ногах.
Мэри вышла. Оставшиеся, хмуро переглянувшись, выругались.
— Ладно, — Чарли Ко решил принять на себя командование. — Сейчас надо-таки здесь прибраться — а я скажу Техасцу Солли, что может открываться с завтрашнего дня. Если будет к завтрему еще жив, конечно.
Сойдя вниз, все трое оказались в разделочном. Железная галерея, по которой они шли в данный момент, оканчивалась винтовой лесенкой, ведущей вниз, в главный зал. Транспортеры, станки, лента конвейера — все было немым и неподвижным. Вдоль противоположной стены тянулись ряды люков, через которые подавались свежие туши; около них стояли тележки транспортеров. Стена напротив подслеповато щурилась чередой грязных окон. Скамьи и разделочные столы стояли в ряд прямо под галереей; четвертую стену занимала громадная стальная плита — люк холодильника.
Спустившись, Шэнь Ва и Стайнберг подошли к ней; Эдди Кенлай замешкался на верхней площадке лестницы.
Чарли Ко, облокотившись на перила галереи, осматривал цех.
Посмотрев на стальную плиту люка, Стайнберг, покачав головой, обернулся к Шэнь Ва.
— Надорвешься, пока откроешь эту хреновину.
Но им не пришлось надрываться.
Раздался гул, затем треск, и внезапно вся громада стальной крышки люка вырвалась из стены и, словно пущенная чьей-то гигантской рукой, влетела в зал. Стайнберг и Шэнь Ва успели почувствовать, как их с небывалой силой вдавило в стену; оба тела, словно тряпичные куклы, повалились на разделочные столы, и тут же сверху — на излете — обрушилась стальная плита, дробя кости в мелкую крошку.
Чарли Ко видел, как внезапно отделившаяся от стены громадная крышка люка исчезла где-то под ним, наполняя все вокруг режущим нервы треском; взглянув обратно на торцевую стену, он увидел, как из пролома в зал ворвалось холодное дымное облако.
Матовые клубы взметнулись вверх, словно сизый дым на сцене во время рок-концерта или ядерный гриб, пятнающий безгрешные небеса — и из сердцевины дымовой завесы показалась фигура высокого темноволосого человека, одним прыжком оказавшаяся посреди помещения.
Римо Уильямс, по прозвищу Дестроер, целый и невредимый, стоял на засыпанном обломками бетонном полу, а вокруг него клубилось мглистое облако.
Чарли Ко почувствовал, как у него отвалилась челюсть; он упал на колени, стоявший перед ним Эдди Кенлай навзничь повалился на ступеньки, тупо уставившись на босса через стальные прутья перил.
— Я — тот, кого зовут Шива-Разрушитель, — послышался глухой голос Римо, — мертвый тигр, властелин ночи, возрожденный к жизни великой силой Синанджу. Кто этот кусок собачьего мяса, что осмеливается преграждать мне путь?
Эдди Кенлай почувствовал, как штанам становится мокро и горячо; опираясь на руки, он попробовал задом заползти на площадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18