Глава VI
История Гарри Банистера
К утру на смену дождю пришел легкий туман и окутал величественное здание усадьбы и ее окрестности. Лазурные небеса вчерашнего дня превратились в воспоминание; на бастионы и стены "Итон-Вейферз" пала необозримая серая пелена типично солтхедского свинцового оттенка. Однако в кустах щебетали птицы, а в каминах пылал огонь, что в придачу к оживленной, сердечной атмосфере, царившей в доме благодаря приезду гостей, успешно помогало развеять утреннее уныние.
Вчерашний ужин в банкетном зале был бесподобен: празднично пылали бесчисленные восковые свечи, меблировка изумляла роскошью, стол ломился от еды и питья... приходится ли удивляться, что путешественники, словно по волшебству, развеселились и воспряли духом? Даже мистер Хиллтоп, этот "гость поневоле", по всей видимости, наслаждался от души. Но стоило кому-нибудь упомянуть "тайны" Солтхеда или "треволнения" в "Итон-Вейферз", и зоркий наблюдатель заметил бы, что мистер Хиллтоп немедленно настораживал уши, а взгляд его становился напряженно-внимательным.
Накрыли завтрак - при том, что гости еще не вполне пришли в себя после вчерашнего ужина, - и на столе появились всевозможные "утренние" вкусности: яичница с ветчиной и картофель "по старинке", и пирог с гусятиной, и теплый подрумяненный хлеб, и кекс с коринкой и изюмом, и сбитые сливки с вином, а уж горячего чая и кофе - сколько душа пожелает. Как только путешественники утолили голод - то, что от него еще оставалось, - тарелки и чашки унесли в судомойню, а гости перебрались в гостиную и расположились в мягких креслах у огня. На заднем плане высился настоящий заслон из ширм, и тут же огромное окно эркера выходило на одетую туманом рощу; по контрасту с промозглым пейзажем тепло дома казалось еще более желанным. Там-то, в этой уютной обстановке, мистер Банистер и поведал во всеуслышание свою историю.
- Как вы, несомненно, помните, профессор - ради ваших спутников я повторюсь еще раз, - я унаследовал усадьбу "Итон-Вейферз" несколько зим назад, по смерти прежней владелицы, моей тетушки мисс Каролины Ноукс. В ту пору я жил в Солтхеде и скажу вам, что известие о ее смерти потрясло меня до глубины души. Я искренне любил тетушку, да и она была ко мне неизменно добра. В молодые годы я вел жизнь довольно-таки беспечную, и вдруг мне оказывается доверена судьба монумента столь внушительного! - Гарри взмахнул рукой, обозначая великолепный особняк, приютивший их всех под своим кровом. - Юношей я не раз навещал тетушку и, разумеется, отлично знал и дом, и парк; так что, когда я прибыл вступить во владение собственностью, для меня это было все равно что возобновить знакомство со старым, добрым другом.
Как вы можете себе предположить, усадьба за много лет несколько раз переходила от одного семейства к другому... три раза, если уж на то пошло. Первыми ее владельцами были Итоны и Скарлетты - вам наверняка запомнились портреты в вестибюле, - им на смену пришли Гиффорды, а затем - род Ноуксов и Банистеров, что ныне, надо добавить, тоже сходит на нет. Неумолимое время взимает свою дань; боюсь, тетушка Каролина в конце концов выбрала в наследники меня просто-напросто за отсутствием других претендентов. Тем не менее поместье превосходное и слуги вышколены образцово, как вы, вероятно, заметили, не пробыв здесь и нескольких часов.
Из упомянутых мною семейств непосредственное отношение к теме нашего разговора имеют Итоны и Скарлетты; я предполагаю, что между этим древним родом и нашими нынешними треволнениями есть некая связь. Собственно говоря, у истоков всей этой истории стоит не кто иной, как мистер Том Скарлетт. Позвольте пояснить.
Примерно месяцев пять назад мой старший лесник, Нед Викери, с которым вы познакомились вчера, осматривал парк на предмет нанесенного ущерба. Накануне бушевала страшная гроза - ливмя лил дождь, ярился и завывал ветер, обрушивший немало деревьев по всему графству. Я подумал, что разумно будет проинспектировать земельные угодья. Добравшись до ручья, что бежит через парк - если бы не туман, вы бы имели возможность полюбоваться на него из окна, - он обнаружил, что один из самых старых наших дубов выкорчеван с корнем и рухнул, перегородив водный поток.
Легенда гласит, что это самое дерево мистер Томас Скарлетт посадил своими руками примерно триста лет назад; все называли его "дубом Скарлетта". И огорчился же я, увидев спутника моего детства поверженным! Почва, в которую уходили корни, с ходом лет постепенно размягчилась видимо, причиной тому стали разливы ручья и эрозия; буря всего лишь нанесла завершающий "удар милосердия". Падая, дерево выворотило изрядное количество земли. Что-то привлекло внимание Неда в этой жирной коричневой почве. Он потыкал в нее саблей - и лезвие уперлось в камень. Тогда Нед вернулся в дом и позвал меня.
По чести говоря, камни в земле, на территории парка попадаются довольно часто: по большей части остатки фундамента разных там амбаров и служб. Однако чтобы камень да был закопан под огромным деревом, у самой реки... Это показалось мне странным. Должен заметить, что ручей тек здесь не всегда; много лет назад прадед моей тетушки распорядился изменить русло, отведя поток от ближайшей рощи. В те времена, когда Том Скарлетт посадил дерево, никакой воды поблизости не было.
Так вот, мы с Недом взялись за дело не откладывая, но вскорости оказалось, что камень слишком велик и одним нам не справиться. Походил он на огромный саркофаг - так нам подумалось сначала, - и хотя корни, выдираясь из земли, существенно облегчили нам задачу, расшатав заодно и камень, работы еще предстояло немало и требовались дополнительные усилия. Мы разжились веревкой и инструментами, в придачу к еще нескольким парам крепких рабочих рук, и, окопав предмет по периметру и дружно налегая, наконец-то извлекли его из земли.
Это оказалась каменная глыба в форме куба - весьма древняя, хотя, со всей определенностью, никакой не саркофаг. Вырубили ее из местного желтого известняка - вы, наверное, заметили, что и дом наполовину сложен из того же материала, - так что, кто бы ни вытесал глыбу, сделал он это здесь. Вытащив камень из земли, на верхней его грани мы обнаружили надпись - инициалы "Т. В. С." и дату, со времен которой минуло двести девяносто шесть лет. Проще всего предположить, что куб заказал мистер Томас Вэйн Скарлетт. На всех четырех сторонах обнаружились еще надписи, и каждая состояла из одного-единственного слова - "NUNQUAM", что по-латыни, разумеется, означает "никогда".
Полагаю, мистер Скарлетт зарыл камень под деревом для того, чтобы впоследствии с легкостью отыскать нужное место; кроме того, так было проще надзирать за кладом, ведь если бы почву потревожили, это бы сразу бросилось в глаза. Скажу более: я склонен думать, что дерево посадили именно для того, чтобы обозначить местонахождение куба. Разумеется, мистер Скарлетт никак не мог предполагать, что спустя годы русло ручья будет искусственно изменено и вода размягчит землю и подмоет корни. Мы понятия не имели, зачем он закопал камень и каково его предназначение, и не оставил ли мистер Скарлетт каких-либо распоряжений на его счет; если и так, то до сих пор их не обнаружили.
- Возможно, учитывая характер латинской надписи, мистер Скарлетт вообще не желал, чтобы камень нашли, - предположил доктор Дэмп.
- Очень похоже на правду, - кивнул профессор.
- Да. И думается мне - после всего того, что случилось, скорее всего так оно и было, - мрачно отозвался Гарри Банистер. - Как выяснилось впоследствии, камень был полым изнутри. Никакой крышки взгляд не различал; искусная работа, что и говорить, рассчитанная на то, чтобы поставить в тупик грабителя и вора. В конце концов секрет механизма разгадал не кто иной, как Нед. В основании прятался незаметный маленький рычажок - он обнаружился, как только мы перевернули камень на бок, - так что доступ внутрь открывался снизу. Хотя, скажу я вам, нам пришлось изрядно повозиться, прежде чем мы наконец справились с устройством. Внутри мы нашли изящную шкатулку кедрового дерева, шириной примерно один фут, украшенную резными львиными головами и завернутую в холст. Даже на мой непросвещенный взгляд было ясно: это ценное произведение искусства. Разумеется, мы открыли шкатулку и заглянули внутрь.
Там, на потертой бархатной обивке, покоилась пара тонких, как папиросная бумага, табличек или листов, вдоль одного края соединенных рядом зажимов на манер страниц книги и покрытых странными, незнакомыми мне письменами. Отдельные знаки походили на буквы латинского и греческого алфавита, но не приходилось сомневаться: язык этот - не латынь и не греческий. Однако ж самое странное в них было не это, далеко не это!
- Но как же так? - переспросил доктор, сгорая от любопытства.
- Тогда что же? - осведомился профессор.
Целеустремленный мистер Киббл поднял глаза, на мгновение отвлекшись от своих записей.
- Сам металл, из которого они были сделаны. Ярко-золотистого цвета, хотя и не золото, он сиял бледным заревом, исходящим словно бы из глубины. Да-да, чистая правда, никакой ошибки. Поначалу мы и впрямь подумали, что это - отраженный свет, но вскорости убедились в обратном: мы внесли таблички в дом и положили их в темный угол - и они по-прежнему лучились мягким, ровным блеском. Я к ним просто прикоснуться боялся, честное слово!
- Изумительно! - воскликнул доктор.
- Да, в самом деле, - подхватил профессор звенящим от волнения голосом. - Нам бы очень хотелось осмотреть эти таблички.
- Ах, если бы я мог вам их показать! - удрученно отозвался Гарри Банистер. - Да только их здесь уже нет.
- Как же? - удивился доктор.
- Их у меня похитили.
- Похитили!..
- Будьте так добры, доктор, позвольте мне продолжать, и в свой срок вы все узнаете. При одном лишь взгляде на этот предмет становилось очевидно: в наших руках нечто весьма примечательное. Но как это все объяснить? Не понимая языка табличек, мы не могли прочесть того, что на них написано. А в каменном хранилище не обнаружилось ровным счетом никаких ключей к разгадке - никаких документов или писем, только сами таблички, шкатулка из кедрового дерева и холст, в который она была завернута.
Здесь надобно подчеркнуть, что, независимо от их происхождения или предназначения, таблички отличались изумительной красотой. Металл, сияющий внутренним светом, просто завораживал взгляд. Даже не подозревая, что нас всех ждет, я предположил, что мы нашли некое утраченное произведение искусства и что Том Скарлетт - а он славился своими коллекциями древностей и всевозможных шедевров художественного мастерства - спрятал сокровище, желая сохранить его лишь для себя одного, и умер, так и не сообщив правопреемникам о его существовании. Естественно, в голове моей возник вопрос: а зачем вообще его скрывать? Впрочем, в то время об этой подробности я не особо задумывался.
Я перенес таблички в мой личный кабинет; уходя из дома, я обычно его запираю, так что я рассудил, что сокровище будет в безопасности. Как я уже сказал, таблички и впрямь заключали в себе неизъяснимую прелесть, и немало вечеров подряд сиживал я там за работой, в то время как мысли мои и взгляд вновь и вновь возвращались к табличкам - таким лучезарным и необыкновенным! Металл, мерцающий опаловым блеском, переливался разными цветами радуги в зависимости от того, под каким углом на него смотреть, что само по себе было достойно удивления. А прибавьте ощущение тайны - ведь я по-прежнему не знал, что означают загадочные письмена!
Время от времени, однако ж, таблички пробуждали во мне некую смутную тревогу. То и дело по ночам, когда в очаге, потрескивая, пылал торф, я поднимал взгляд, уловив некий звук, вроде бы исходящий от табличек. Да, да! Негромкое, низкое, странно резонирующее гудение, ничего подобного я в жизни своей не слыхивал. Звучало оно лишь миг, после чего стихало. А я оставался во власти сомнений. Что, если у меня всего лишь разыгралось воображение при виде пляшущих по стенам теней? В конце концов, в нашей глуши царит такая тишина, что порою разум выделывает странные штуки.
А теперь я поведаю, каким образом таблички оказались утрачены. По сути дела, я сам виноват, и сейчас объясню почему. Спустя примерно месяц после того, как я нашел свое сокровище, мы с капитаном Фоггом устроили охоту на лис. Он - военно-морской офицер в отставке, живет как раз на окраине деревни; первоклассный охотник, а уж лучшего "хозяина гончих"* [Хозяин гончих - титул главы охотничьего общества и владельца своры гончих; как правило, им бывает видный представитель земельной аристократии.] еще поискать! Как вы наверняка знаете, здесь, в провинции, охота - это нечто особенное, из ряда вон выходящее; и дело не только в том, чтобы наслаждаться головокружительной скачкой и с замирающим сердцем смотреть, на что способны твои псы. Это - еще и большое событие светской жизни: отличная возможность для видных семейств графства съехаться вместе, для джентльменов, молодых и старых, - шанс продемонстрировать собственную доблесть и красный камзол, а уж дамы - как юные, так и пожилые - выставляют напоказ самих себя! Надо ли говорить, что практически все веселятся от души... Боюсь, что именно охота послужила толчком для последующих тревожных событий.
Как вы можете себе вообразить, я не устоял перед искушением - ну как не похвастаться перед приятелями находкой, обнаруженной под дубом Скарлетта! Практически все, кому я показывал таблички, изумились до глубины души. Никто толком не знал, что о них и думать и почему металл сияет и лучится. Старик Пикрофт предположил, что надпись - это какая-то молитва, а таблички, возможно, позаимствованы из развалившейся церкви. Но мы указали ему на то, что язык - отнюдь не латынь. Мистер Ревеслей, возомнивший себя поэтом-юмористом, обозвал письмена панегириком в честь светляков. Том Хадсон даже побился об заклад, что это не что иное, как глупый розыгрыш трехсотлетней давности, а капитан Фогг заметил, что загадочные строки подозрительно напоминают ему женин почерк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30