Машина исчезла.Долго и настойчиво пищал зуммер аварийного вызова. Медленно, словно просыпаясь, координатор потянулся к выключателю.— Ну, что там еще?— Пилота Танаева нет на корабле. Его фон не отвечает на аварийный вызов.
Больше всего Глеба мучила темнота. В переходном тамбуре не было предусмотрено освещение. Глеб едва помещался в узком металлическом колодце, похожем на раскаленную духовку. Спина и колени упирались в противоположные стены. Перед глазами плыли цветные пятна. Сорок градусов, когда рядом нет воды, — это, пожалуй, многовато. От жажды пересохло во рту. Но хуже всего было то, что он почти полностью утратил всякое ощущение времени. Равномерный шум генераторов и дрожь переборок еще больше притупляли сознание. Тренировки в сурдокамере более длительны, но там нет изнуряющей жары, нет жажды, соленые струи пота не расползаются под рубашкой липкими лентами и никто не скребется за металлическими стенами… Крысы здесь завелись, что ли? Вот опять за его спиной вдоль стены кто-то простучал маленькими коготками. Он знал, что после биологического контроля и дезинфекции, которым подвергаются машины перед отправкой в космос, на них не может сохраниться ни одной бактерии и уж тем более здесь не может быть мышей! И все же кто-то определенно бегал у него за спиной… Звук расплывчатый, глухой… Скорее всего, это кибер что-то делал в своем грузовом отсеке, за толстыми стальными плитами…Временами Глеб совершенно терял ощущение реальности. Ему казалось, что он давно плывет в темной густой реке, а рядом с ним маленькое металлическое создание, похожее на крысу и на робота одновременно. У этого монстрика были ядовитые зубы, и Глеб понимал: главную опасность представляют именно они. Надо было бы увернуться, убежать, но сил уже не оставалось, и проклятая крыса, в конце концов, вцепилась ему в затылок. Глеб закричал, рванулся и, окончательно придя в себя, понял, что танк только что резко изменил направление. Двигатели под полом взвыли, и почти сразу где-то снаружи тяжело ухнуло и засвистело. Удар подбросил машину. Пол под ногами мелко затрясся. Снаружи происходило нечто чрезвычайное, нечто такое, что требовало его немедленного вмешательства.Самым трудным было первое движение — встать, распрямить спину… Голова закружилась, и несколько секунд он вынужден был стоять неподвижно, собираясь с силами.Свет неожиданно ударил по глазам, как только он приоткрыл крышку переходного люка, соединявшего внутренние отсеки танка. Ну конечно, наверху, в машинном отделении, должен быть свет. Он успел забыть об этом… Казалось, совершенно невозможно дышать расплавленным, жидким свинцом, на который походил воздух, хлынувший из машинного отделения.«Подняться туда? В этот раскаленный радиоактивный ад?» Нет, он не сможет. Надо поскорей захлопнуть крышку люка… Но вместо этого Глеб почему-то полез вверх, с трудом переставляя ноги по металлическим скобам, заменявшим ступени. Подъем занял минут пять. Наконец он почувствовал под ногами пол машинного отсека. Пот заливал глаза. Несколько секунд он ничего не мог рассмотреть. Танк высшей защиты, весивший сто сорок тонн, мелко вибрировал, словно какая-то кофемолка, и Глеб ощущал эту дрожь каждой клеточкой своего тела.Вскоре глаза немного привыкли к ослепительному блеску ламп. Генераторы выли на высокой ноте. Их кожухи расплывались в радужные пятна. На таком расстоянии он еще ничего не видел. Зато совсем рядом, справа, рука нащупала знакомую нишу дверного замка. Откуда здесь дверь? Здесь не должно быть никакой двери, все переборки герметично перекрываются специальными шлюзами… И вдруг он вспомнил… Шкафчик, аварийный шкафчик…Еще не веря себе, он рванул ручку, замок послушно поддался. Прямо перед ним шелестела и переливалась серебряными отблесками текстонитовая ткань скафандра…— Идиот, последний идиот! — обозвал он себя. — Ну, конечно же, в машинном должен был быть резервный скафандр!Вместо того чтобы медленно поджариваться в этой душегубке, нужно было действовать, потому что скафандр прежде всего означал полную защиту от радиации, нормальную температуру, а в случае необходимости — и возможность выхода наружу.Натянуть его, закрепить магнитные швы и включить внутреннюю систему терморегуляции — все эти привычные, сотни раз отработанные движения не заняли больше минуты. Струя свежего, прохладного воздуха ударила в лицо из респиратора. Глеб блаженно зажмурился. Теперь можно было жить…И в эту секунду погас свет. Одновременно смолкли оба генератора и наступила жуткая, неправдоподобная тишина. Почти сразу же он понял, что эта тишина обманчива. Как только слух оправился от дикого рева двигателей и пронзительного воя гравитационных моторов, он услышал снаружи странный шелест и дробный нарастающий стук. В то же мгновение машину мелко-мелко затрясло, точно кто-то швырнул ее на огромное сито. Дрожь нарастала. От нее заломило виски, заныли зубы. Вибрация перешла в звуковой диапазон, зазвенели, завыли переборки. Что-то упало и разбилось рядом с ним. Машина, весившая десятки тонн, одетая в непроницаемую броню, упрятанная в кокон защитных полей, тряслась, как в лихорадке… Вдруг Глеб сообразил, что никаких полей больше нет, если встали генераторы и машина сейчас находится в зоне… Он старался не думать о том, что случится через несколько секунд после того, как под действием энтропийного поля распадется наружная силиконовая броня…
Сейчас, когда в ангаре корабля не было двух самых больших машин, его пространство казалось неоправданно огромным. Группа людей совершенно затерялась под сверкавшим ослепительным светом куполом. Полное освещение потребовалось кибернетикам. Чтобы не отключать многочисленные цепи, в которых могло находиться искомое повреждение, решено было вести работу на месте. Узкий длинный стол заподняли детали и отдельные узлы разобранного контрольного автомата.Главный кибернетик Кирилин семенил вдоль стола, подключая к бесчисленным контактным разъемам контрольные приборы. Тут же, на ходу, он считывал их показания в диктофон карманного компьютера, на крошечном табло которого то и дело вспыхивали новые цифры суммарных результатов. В третий раз в течение этого часа на экране связного фона появилось усталое лицо координатора. Едва сдерживая закипавшее раздражение, Кирилин даже не поднял головы от приборов. Координатор терпеливо ждал.— Я еще работаю, Рент. Ничего нового не могу сказать. Я сразу же сообщу тебе результаты. Сразу, как только закончу.Экран мигнул и погас. Координатор так и не произнес ни слова. Кирилин почувствовал угрызения совести. В конце концов, Рента можно было понять. Глеб был его другом, почти другом, потому что настоящих друзей у того, кто занимал эту проклятую должность, быть не может… Как это непросто держать в железных тисках дисциплины такой огромный корабль, отвечать за каждого. Наверное, Рент надеялся что-то доказать Глебу, оправдаться за ту историю, когда Глеб спас шестерых и потерял должность пилота, но теперь уже поздно, теперь он никому ничего не докажет. А оправдываться придется перед базой, и не только ему, всем придется объяснять, каким образом с корабля, закрытого по тревожному расписанию, бесследно исчез человек…
Рент сидел в центральной лаборатории за крошечным столиком, втиснутым между двумя объемными экранами. В хозяйстве Лонга координатор почему-то всегда чувствовал себя неуверенно. То и дело входившие сотрудники научного отдела бросали на него любопытные взгляды и тут же забывали о присутствии командира корабля. Он был чужим в их родной стихии непонятных формул, вспыхивавших змеек осциллограмм, через мгновение превращавшихся в еще более непонятные непосвященному столбцы гистограмм; бесчисленных графиков, мыслей, выраженных на недоступном простому смертному языке…Центральный экран лаборатории занимала увеличенная карта, полученная со спутника в момент исчезновения танка.И это все, что еще можно было понять. Впрочем, самой карты почти не осталось. Теперь ее покрывала целая сеть каких-то формул, расчетов и цифр, обозначавших гигаватты мощности, символы геологических пород, мощности фона, баллы подземных толчков, атмосферы сжатий и растяжений отдельных пластов и десятки, сотни других специальных данных, расщеплявших общую картину происшедшего, делавших ее еще более загадочной и совершенно необъяснимой…Рент встал, подошел к карте и увеличил на весь экран крошечную точку поверхности, ту самую, где на предыдущем снимке, секунду назад, еще была видна машина, а на этом ее уже не было. Только небольшая рябь, словно это не песок, а озеро, поверхность которого всколыхнули упругие, расходящиеся во все стороны волны.— Может, поле отключилось в момент удара взрывной волны реактора уничтоженного им танка? — произнес Рент первое, что пришло в голову, зная уже, что это его предположение не имеет под собой никаких оснований.Лонг отрицательно покачал головой.— Я все подсчитал. Достаточно было простой брони, с такого расстояния она бы выдержала удар. Тут что-то другое.— Так что же? Куда исчезла вторая машина? У тебя достаточно квалифицированные специалисты, и я вправе потребовать однозначного ответа хотя бы на этот вопрос!— Они делают все возможное, Рент.— Пусть сделают невозможное. Я должен знать, куда девался этот танк!Лонг задумчиво посмотрел на координатора.— Думаешь, Глеб был там?— Я не верю в бесследное исчезновение ни машин, ни людей!— Но почему именно на ноль втором?— Потому что с ноль первого он мог бы связаться с нами по рации, этот танк до самого конца оставался под нашим контролем и поддерживал непрерывную связь! — ответил Рент и со злостью ударил кулаком по переборке.Расположенный неподалеку экран какого-то индикатора покрылся рябью помех. Лонг неодобрительно посмотрел на координатора, но промолчал.— Не мешало бы тебе потрясти техников, а заодно и кибернетиков. Хорошо бы, наконец, узнать, каким образом Глеб мог остаться в закрытом ангаре после включения стартовой программы. Кстати, это могло бы помочь и в наших исследованиях.— Там тоже делают все возможное, можешь не сомневаться. Но время… У меня такое ощущение, что уходят последние минуты, когда еще не поздно что-то предпринять, а мы, как слепые котята, каждый шаг в темноте…— Кое-что мы уже знаем, но пока рано делать выводы.— Мне годятся любые предположения, гипотезы, хоть что-то, черт вас всех подери!Впервые за все время совместной службы Лонг видел координатора в таком состоянии.— Мои ребята сделают все, можешь не сомневаться. Подожди еще немного и поторопи кибернетиков. Я должен знать, почему стартовая программа дала такой сбой.
Рент захлопнул дверь своей каюты и несколько секунд стоял неподвижно, пытаясь сформулировать и уточнить только что возникшее подсознательное решение: «Если Кирилин обнаружит, что контрольный автомат выдал сигнал в центральный блок по собственной инициативе… Если внутри корабля будет обнаружен хоть один автомат, способный к самостоятельным, отличным от программы действиям, мне придется отключить их все. Все сразу. Даже решениям Центавра нельзя будет безоговорочно доверять. Придется кое-что вспомнить и кое-что научиться делать собственными руками… И все равно мы сразу же станем беспомощны…»Рент устало опустился в кресло. Вяло набрал код на обслуживающем автомате. Из щели появился поднос с дымящимся ужином. Есть не хотелось. Почти насильно он заставил себя проглотить несколько кусков.Интересно, как это будет выглядеть, если на корабле придется выключить все автоматические системы? Обслуживающего персонала здесь нет, а камбуз шестью палубами ниже. Хорош он будет, если сам побежит за этим подносом… Автоматика сопровождает каждый их шаг. Без нее не удастся ни взлететь, ни справиться с этой махиной мертвого металла, в которую сразу же превратится корабль, лишенный своих механических слуг.— Если бы мне пришлось иметь дело с сильным противником, я бы выбрал самое уязвимое, самое слабое его место. Такое, где одним ударом можно лишить его основного превосходства — техники. И если мое предположение верно, мы имеем дело с коварным и умным врагом. Именно с врагом… А к такой встрече мы не готовы, даже психологически. Все встречи в космосе, все поиски родственного разума, все эти комиссии по контактам питались одной и той же иллюзией — чужой разум непременно должен быть дружественен к нам. Но, собственно, почему? Лонг не хочет верить в чужой разум… Ему нужны факты, естественные факты, укладывающиеся в готовую научную схему… Биосфера, например, постепенное развитие жизни от простого к сложному и только потом разум… Ничего этого нет на планете. Лишь мертвый камень… Но роботы здесь перестают выполнять заложенные в них программы, становятся чем-то неизвестным, может быть, даже враждебным нам, и разве это не факт? Разве нужны еще какие-то доказательства? Конечно, они есть, эти факты, просто мы пока их не знаем… Должно быть что-то или кто-то, кто влияет на системы наших автоматов. Можно, наверное, установить, как именно происходит это влияние… Когда-нибудь мы это установим, но ведь это не самое главное. Совсем не это. Важно другое. Мы столкнулись здесь с необычным явлением, с чем-то таким, с чем человечество никогда еще не имело дела. С волей чужого разума… И, может быть, поле песка, где бесследно исчезла наша самая мощная машина, это всего лишь зона… Запретная зона, куда человеку не разрешено вторгаться… — рассуждал он вслух.Вспыхнул экран экстренного фона, и вплотную с креслом в воздухе повисло взволнованное лицо Лонга. Рент услышал тяжелое дыхание совершенно растерявшегося человека.— Мы установили это, Рент. Мы узнали, куда девался танк.Рент весь напрягся, словно приготовился к прыжку.— Снизу, из-под стометрового слоя песка, на него был направлен мощный ультразвуковой луч. Он превратил машину в вибратор, и она почти мгновенно погрузилась в песок. Погрузилась до самого дна, к источнику ультразвуковых колебаний…Рент не произнес ни слова, сознание отказывалось принять эту новость, потому что она впрямую доказывала наличие на этой планете чужого разума, способного управлять мощными, неизвестными людям механизмами…Пройдя сквозь метровые броневые плиты, ультразвуковые колебания внутри машины смещались в звуковой диапазон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37