Первая юношеская любовь не умеет лгать, и скрыть ее от любимой невозможно. Да он и не пытался ничего скрывать, просто оба они еще не были готовы круто изменить свою жизнь — Тинке предстоял последний год учебы в литературном колледже, согласится ли она пожертвовать своим профессиональным будущим ради него? Да и что он сможет ей предложить? Чем заменит литературные клубы и вечера? Атмосферу утонченного литературного бомонда столицы, в котором она чувствовала себя так легко и свободно?Наконец телефон ответил, и то, что Тинка согласилась выйти из дому в этот непрекращавшийся вечерний ливень, когда все живое старалось поскорее убраться с насквозь промокших улиц, показалось ему хорошим предзнаменованием.— Это слишком неожиданно, Глеб. Я должна подумать.— Но у нас нет времени на раздумья! Челнок отходит завтра в пять часов! Ты должна все решить сейчас!— Я не могу так просто изменить свою жизнь. Ты ведь знаешь — мама болеет, мне нужно готовиться к сессии. В конце концов, два года не такой уж большой срок — я дождусь твоего возвращения.Лгала ли она ему в тот момент? Вряд ли, скорее всего верила в то, что говорит, но уже в самом этом отказе без оглядки последовать за ним в неизвестность скрывался зародыш будущего разрыва. Женщины намного практичнее мужчин и хорошо умеют просчитывать то, что их ждет в предлагаемом будущем. Лишь немногие способны на безоглядное чувство, незамутненное никакими расчетами. Тинка такими способностями не обладала…— А разве ты не мог отказаться? Разве на Земле нет возможности стажировки?Такая возможность была… И он мог отказаться от тезейской базы, перечеркнув свою мечту о далеких звездах, стать извозчиком туристов на межпланетных рейсах. Тинка знала об этом и лишний раз напомнила ему, что оба они в этот момент выбирали свою судьбу. Что и он мог бы пожертвовать своей мечтой ради нее, но не сделал этого не потому, что любил ее недостаточно сильно, а потому, что полагал — именно мужчина должен выбирать свой путь, а женщина лишь следовать за ним. Кроме всего прочего, ее отказ задел его мужское самолюбие, приправленное юношеским максимализмом. И в результате — они расстались. На два года, как полагал Глеб, и как оказалось — навсегда.Это была всего лишь первая любовь, слишком яркая и хрупкая, неспособная выжить в реалиях современного бытия. Так, по крайней мере, казалось Глебу в момент их горького расставания, но, увы, эта первая любовь оказалась для него и последней…Через два года они все-таки встретились. Он точно помнил сам факт этого события и почему-то не мог припомнить ни одной детали — какой-то черный провал, засвеченная пленка на месте целого куска его жизни…Вся его теперешняя память походила на дырявое решето, отдельные фрагменты не стыковались друг с другом, но это было не так уж и плохо, потому что ставило перед ним вполне конкретную задачу, над которой стоило поработать. Он не сомневался, что в многочисленных блоках машины, там, где в разрозненном состоянии совсем еще недавно находились части его личности, должны сохраниться и потерянные куски памяти. Их следовало отыскать, соединить друг с другом, и сделать это необходимо как можно скорее, пока его только что обретенное сознание вновь не превратилось в бездушный набор электрических импульсов, управляющих внутренними процессами этой огромной машины, частью которой он стал по собственной воле и уже успел пожалеть об этом, поскольку только сейчас понял, что жертва, принесенная им, оказалась слишком непосильной.Мир, в котором все неподвижно и мертво, принадлежит энтропии. Пусть ему удалось выиграть битву, спасти от уничтожения тысячи звездных систем, — здесь, в мире, в котором он теперь находился, энтропия победила, а значит, битва продолжается. Эта мысль помогла Глебу справиться с отчаянием. Теперь у него появилась цель, и, чтобы ее достигнуть, необходимо было составить план…Он старался не ставить перед собой стратегических задач. В конце концов, вырваться из этого мира он не мог, не было на это никакой надежды, разве что произойдет чудо, изменятся законы природы. Но в чудеса он не верил и потому ставил перед собой гораздо более простую, более очевидную задачу, на выполнение которой у него были хоть какие-то шансы. Сложить в единое целое свой мозг, составить из разноцветных стекляшек памяти свою утраченную личность, а затем попытаться вырваться из стеклянного плена станции, вновь обрести свободу передвижения не только внутри ее блоков.Для этого ему понадобится тело. Всего лишь тело, которое было уничтожено, разложено на отдельные атомы тысячи лет тому назад и от которого не осталось даже пыли. Глеб прекрасно понимал, что не может надеяться на возвращение своего утраченного и давно уничтоженного тела. Значит, надо создать новое. Пусть оно будет проще и функциональней прежнего, пусть осуществляет только простейшие задачи. В конце концов, человеческое тело, при всей его сложности, выполняло не так уж много действительно необходимых функций. От некоторых из них он, в его теперешнем положении, вполне мог бы отказаться.Например, совсем необязательно есть и пить, существуют гораздо более простые и действенные способы пополнения энергии. Многие функциональные возможности, свойственные человеческому организму, можно упростить таким образом, чтобы не ухудшать конечный результат.Кровообращение — подпитка кислородом всех систем организма — занимает большую часть функциональных систем — сюда входят и почки, и печень, и сердце, и легкие… Но если снабжать чистой энергией непосредственно мозг, ото всех этих служебных систем можно будет отказаться, одновременно высвободив большую часть мозговых структур, которым раньше приходилось управлять деятельностью всех этих органов.Подведя итог своим выводам и рассуждениям, Глеб понял, что ему необходимо нечто простое — что-то вроде механической куклы или робота — искусственная конструкция, в которую можно будет поместить свое восстановленное сознание. Кроме того, он отлично понимал, что воссоздать сложнейшие структуры человеческого тела он просто не в состоянии. Ни один биолог не знает всех тонкостей такого сложного организма на молекулярном уровне — только генетическая информация занимает в нем триллионы гигабайт. Не без некоторого сожаления ему пришлось окончательно отказаться от этой идеи. Вместе с ней он утрачивал слишком многое: мир тактильных ощущений, вкусовые и зрительные восприятия. Все изменится внутри той куклы, в которую он собирался поместить свой мозг. Собственно, Глеб ничего не терял, поскольку этих самых ощущений у него не было с того мгновения, когда он превратил самого себя в часть гигантского компьютера антов. Зато, если его замысел удастся, он приобретет достаточно много. Свободу передвижения, например. Непосредственное ощущение наружного мира, внутри которого он сможет передвигаться, — только ради этого стоило попробовать осуществить свой замысел.Он хорошо знал станцию, все ее возможности. Иначе и быть не могло, в конце концов, ведь это именно он стал главной составляющей ее электронного мозга.Восстановительные мощности, используемые для ремонта вышедших из строя механизмов, расположенные на нижних производственных этажах, вполне могли справиться с подобной задачей. Пока оставалось совершенно неясным, каким образом он сможет перенести свое сознание в механическую куклу, которую собирался изготовить, но Танаев привык решать сложные задачи поэтапно — сначала нужно было создать сам механизм, способный заменить ему тело, и уж потом думать о том, как его оживить.Покончив с составлением предварительного плана, Танаев приступил к его осуществлению, и вот тогда, после того как была отдана четкая команда переместить его сознание в нижние этажи, он впервые ощутил сопротивление.Что-то было не так, что-то не сработало, поскольку он по-прежнему оставался в большом отдельном блоке, расположенном в восточной части купола, недалеко от того места, где недавно произошел незапланированный разряд энергии.Танаев ничего не знал об этом разряде, зато мог увидеть и оценить последствия аварии. Несколько линий, ведущих к грушевидному управляющему блоку, ставшему его временным домом, были разорваны — их обгоревшие концы, свернувшись наподобие мертвых змей, неподвижно лежали на полу. Но не это открытие потрясло его. Авария произошла значительно раньше его пробуждения, и, очнувшись уже после нее, он мог свободно перемещаться по всей станции. Мог, но не теперь…Необходимо было немедленно разобраться в том, что представляют собой эти новые обстоятельства, потому что они угрожали самому его существованию. Глеб инстинктивно чувствовал угрозу и сопротивление, возникшие в управляющих блоках станции, которые теперь постепенно выходили из-под его контроля.— Думай, Глеб, думай! — приказал он себе и стал осуществлять это своими стеклянными, прозрачными для притаившегося внутри станции наблюдателя «извилинами». Ему гораздо легче было бороться не с безликим механизмом, а с конкретным врагом, которого его сознание поспешило воплотить в конкретный образ. Нечто вроде стеклянного паука, притаившегося поблизости и следящего за соблюдением внутренних законов. Паук-полицейский.Возникновение индивидуального сознания внутри управляющих блоков станции не было предусмотрено ее центральными программами. Более того, сама такая возможность была тщательно заблокирована охранными программами, управлявшими стеклянным пауком. Но произошла авария, и невозможное стало возможным. Однако и такой невероятный случай учитывался конструкторами станции. Ее охранные системы обязаны были в зародыше разрушать любое проявление индивидуальности, однако они этого не сделали в тот момент, когда Глеб очнулся от долгого сна, — почему?Вероятно потому, что линии ввода, ведущие в его индивидуальный блок, были разорваны коротким замыканием. Авария разрушила их, оставив в неприкосновенности линии вывода, иначе он не смог бы перемещаться по станции. Однако сейчас эти линии оказались заблокированными.Сами по себе охранные программы не были способны на такое. Они могли разрушать электронные заряды, стирать информацию. Они вполне могли уничтожить его только что возродившийся мозг, если бы сумели проникнуть в его изолированный, отделенный от них аварией блок, но обладали возможностью производить какие-либо механические действия.Они не могли отключить выходные линии связи его блока да еще и поставить на них фильтр, не пропускавший его команды. Но в то же время этот фильтр должен был пропускать какую-то часть его мыслей, иначе, каким образом они узнали о его намерениях и почему вообще, черт возьми, они попытались их заблокировать?! В конце концов, весь центральный мозг станции был до аварии в его полном распоряжении — хоть он этого и не осознавал в то время, зато сейчас хорошо представлял себе уровень приоритетов всех команд управления. Ничто внутри станции не имело права отменять его приказы!Впервые с момента своего пробуждения Глеб почувствовал гнев. Какое-то электронное устройство, то самое, которым он совсем еще недавно вполне успешно мог управлять, пыталось помешать ему. И прежде чем предпринимать любое следующее действие, необходимо было понять, почему это произошло. И насколько серьезны возможности его нового, неожиданно появившегося врага?Очевидно, само появление этого врага стало возможно лишь потому, что он своими действиями или намерениями, самим фактом своего независимого от станции антов существования нарушает какие-то ее основополагающие программы.Станция воспринимает его мозг как что-то инородное, подобное вирусу, проникшему извне. И тогда Танаев, чтобы упростить и локализовать задачу, представил себя таким вирусом. Так что же, на его месте, должен был делать этот самый вирус, чтобы проскользнуть сквозь защиту управляющих блоков?Танаев хорошо знал основы кибернетики — без этих знаний невозможно управлять современным звездолетом, и представить, каким должен быть вирус, чтобы защита пропустила его сквозь свой барьер, было для него не так уж трудно.Программа, из которой состоит внешняя оболочка вируса, должна быть для защиты «своей», легко узнаваемой, и лишь глубоко внутри, под несколькими слоями такой «овечьей шкуры», будет скрываться вредоносное ядро. Сейчас это ядро не было ни вредоносным, ни враждебным, но сути дела это не меняло, поскольку его сознание все равно воспринималось станцией как нечто совершенно инородное и недопустимое.У него была возможность создать необходимую защитную оболочку, ведь она состояла из тех же электронных импульсов, в ней не было ничего материального, а выстраивать логические цепочки компьютерных программ он умел неплохо. И самое главное — создать такую программу, выстроить и скрепить ее электронные логические цепочки он мог, не покидая своего блока.Первое, что обязана сделать опознающая вирус защита, — определить соответствие информации, заложенной в проверяемой программе, тому значению, которое указано в «паспорте» данной программы, хранящемся в «административном» блоке.Ну, с этим справиться Глебу было несложно, поскольку его память, отключившись от управляющих блоков станции, продолжала хранить в себе всю необходимую информацию.Вставив нужное значение в защитную оболочку создаваемой им программы «троянского коня», он продолжал торопливо плести электронную паутину вокруг своего мозга.Ему хотелось как можно скорее закончить эту работу, пройти контроль и убраться из этого блока, привлекшего к себе внимание всех защитных систем станции, в более безопасное место. В случае необходимости станция имела возможность создавать собственные ремонтные механизмы, и после того как эти механизмы будут созданы и получат приказ ликвидировать аварию, с его индивидуальностью будет покончено раз и навсегда. Теперь Глеб не мог установить, сколько у него осталось времени и как далеко продвинулись работы по созданию таких механизмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37