Расчёт оказался верен. Парень весь как-то подтянулся, – Есть, – сказал он.
Они прошли мимо тёмных бараков, вошли в дом и поднялись по ветхой деревянной лестнице.
– Может, вам не так срочно? – нерешительно спросил парень, останавливаясь перед дверью.
Его забота о директоре тронула Доронина: он вспомнил своего ординарца, погибшего в сорок третьем под Любанью.
– Не волнуйся, стучи, директор ждёт меня.
Парень осторожно постучал.
– Кто? – спросил за дверью женский голос.
«Однако, – подумал Доронин, – мой предшественник устроился тут совсем по-семейному. Жена, детишки, наверное…»
– К вам тут приехали, говорят – срочное дело, – неуверенно сказал парень.
Дверь открылась. На пороге стояла женщина лет двадцати восьми, невысокого роста, в синем комбинезоне. Её густые волосы были наспех зачёсаны назад, и только одна русая прядь свешивалась на лоб.
– Извините, пожалуйста, – смущённо сказал Доронин, – мне нужен исполняющий обязанности директора комбината.
– Это я, – сказала женщина, – проходите. – У неё был негромкий, грудной голос.
Доронин не двинулся с места.
– То есть как это вы? – пробормотал он.
– Очень просто. Вы ведь Доронин? Меня известили о вашем приезде. Ну, чего же вы… словно к полу приросли? Спасибо, Нырков, – кивнула она парню, все ещё стоявшему поодаль, – можешь идти.
Доронин вошёл в комнату. Горел электрический свет. Женщина поправила одеяло на постели.
– Давайте знакомиться, – сказала она. – Вологдина Нина Васильевна. Да что вы смотрите на меня, точно на осьминога? Ставьте же чемодан.
Вологдина говорила серьёзно, но казалось, что она с трудом удерживает улыбку.
– Видите ли, – начал Доронин, – меня не предупредили…
– Что я женщина?
– Да нет… – совсем смешался Доронин. – Словом… словом, вот я прибыл.
– Что верно, то верно, – сказала Вологдина и вышла из комнаты.
«Вот так штука! – подумал Доронин. – Почему же мне не сказали, что тут женщина заправляет?…»
Он осмотрелся. Кроме железной, наспех застеленной кровати, в комнате стояли письменный стол и продавленное плетёное кресло. Над столом висело что-то похожее не то на картину, не то на чертёж. На желтоватой, точно посыпанной песком земле симметрично расположились лёгкие, изящные строения. За ними или, вернее, над ними, ибо чертёж был лишён всякой перспективы, голубело неподвижное море, совсем такое, как где-нибудь в Крыму. Под всем этим на деревянной раме виднелись какие-то иероглифы.
В комнате было холодно. Свежий морской ветер свободно проникал сюда сквозь огромные, неплотно закрытые окна. Кроме того, и в стенах тоже, по-видимому, были щели.
Вернулась Вологдина. Она гладко причесала волосы, и русая прядь больше уже не свешивалась у неё на лоб.
– Я поставила чайник, – сказала она, – надо же напоить начальство с дороги. Тем временем мне приготовят комнату.
Доронин внимательно посмотрел на Вологдину. У неё были тонкие, но не злые губы и чуть насмешливые глаза.
– Насчёт комнаты отставить, – сказал Доронин, – вы будете спать здесь, а я…
– Не выдумывайте, пожалуйста, – прервала его Вологдина, усаживаясь на кровать. – Скажите-ка лучше: вы к нам откуда?
– Из Ленинграда.
– Я не о том. С каких промыслов?
– Собственно… я не с промыслов.
– Из главка?
– Нет. Я… очень давно работал по рыбе. Лет десять назад. Потом служил в армии. Я кадровый.
– Но мне передали, что вы назначены директором нашего комбината. Так?
– Говорят, что так.
– Интересно, – неопределённо сказала Вологдина; она явно была разочарована и не думала этого скрывать.
Доронин почувствовал себя задетым. Разве он не доказывал в Москве, что давно отстал от рыбного дела? Разве он приехал сюда по собственной воле?
– Вы, кажется, недовольны моим приездом? – сухо спросил он.
– Нет, что вы! – холодно ответила Вологдина, подымаясь с кровати. – Начальство знает, что делает.
Она снова вышла из комнаты и вскоре вернулась с чайником.
Это был огромный чайник, какие часто можно видеть в поездах дальнего следования. Вологдина несла его в одной руке, а другой держала за ушки две крошечные японские чашечки. Разлив чай и снова присев на кровать, она сказала:
– Пейте.
Доронин пододвинул к себе чашечку. Некоторое время они пили молча.
– Что это означает? – спросил наконец Доронин, указывая на чертёж, висевший над столом. – Не наш ли комбинат?
– Да, – рассеянно ответила Вологдина. – Таким он, должно быть, снился японцам. А на деле то были сараи и вообще… сплошная кустарщина. Да сейчас и того хуже. Все сожгли, разрушили… – Она помолчала и вдруг спросила: – Вы на море-то когда-нибудь бывали?
Доронин понял, что, отвечая на его вопрос, она думала совсем о другом.
– Нет, – спокойно сказал он, – если не считать пригородных рейсов по Финскому заливу.
Раздражение, которое овладело им несколько минут назад, внезапно улеглось. Он видел, что Вологдина не чувствует к нему ни доверия, ни уважения. Но это теперь не сердило и не обескураживало его. Ему даже нравилось грубоватое прямодушие этой женщины с внимательными, чуть насмешливыми глазами.
«В сущности, она права, – усмехаясь про себя, думал Доронин. – Поди-ка, поруководи здесь таким комбинатом! Вот она и надеялась, что приедет директор, бывалый человек, и ей станет хоть немного легче. А приехал какой-то вчерашний солдат, который и моря-то никогда толком не видел. Откуда ей знать, что этот солдат и сам доказывал, что его не надо посылать на рыбу?…»
И странно, – чем откровеннее Вологдина выказывала своё пренебрежение к нему, тем Доронин острее ощущал уверенность в собственных силах.
– Ну, – сказал он, отставляя чашечку, – теперь, может быть, разрешите и мне вами поинтересоваться?
– Пожалуйста, – хмуро отозвалась Вологдина.
– Что же, – улыбаясь, сказал Доронин, – начнём в том же порядке. Откуда прибыли?
– Ниоткуда, – ответила Вологдина. – Я местная.
– То есть?
– Дальневосточница.
– Рыба – ваша специальность?
– Да. Сюда назначена начальником лова. По необходимости замещаю директора. – Она резко поднялась. – А теперь я пойду. Вам нужно отдохнуть с дороги. О делах поговорим завтра.
– Вы больше ничего не хотите мне сказать? – спросил Доронин.
– Нет, – ответила Вологдина и пошла к двери.
– Вот что, – твёрдо сказал Доронин, поднимаясь и беря свой чемодан, – спать вы будете здесь. На этой постели.
– Но…
– Давайте прекратим дискуссию.
…Он спустился по лестнице. У крыльца, прячась от ветра, стоял Нырков.
– Слушай-ка, – сказал Доронин, – тут где-то помещение приготовили…
– Для Нины Васильевны? – отозвался Нырков,
– Там буду спать я. Покажи, как пройти.
Нырков привёл Доронина в крошечную комнатку, почти всю площадь которой занимала железная кровать, покрытая серым солдатским одеялом. В углу стояло ведро воды.
– Вот, – сказал Нырков.
– Спасибо, – поблагодарил его Доронин, ставя чемодан и снимая пальто. – Ты давно здесь?
– Я-то? – переспросил Нырков. – Да уж второй месяц пошёл…
– Откуда прибыл?
– Из армии. После демобилизации, значит,
– Пехотинец?
– Сапёр. Отделением командовал.
Доронин сразу почувствовал симпатию к этому парню.
– А сам из каких мест?
– Брянский.
– Дом-то уцелел?
– Восстановили.
– Женат?
– Женатый, родители есть.
– Я тоже из армии, Нырков, – зачем-то сказал Доронин, садясь на постель. – Ты где воевал?
– На Западном… В Венгрии закончил.
«На Западном», – повторил про себя Доронин. Так говорили здесь, на Дальнем Востоке.
– А на Восточном?
– И на Восточном довелось.
– А я в Прибалтике воевал, – после паузы сказал Доронин.
– В каких местах? – спросил Нырков словно с недоверием.
– Выру, Цесис, Рига.
На лице Ныркова мгновенно появилась улыбка.
– Да это же наши места! – радостно воскликнул он. – А в каком, извиняюсь, звании были?
– Майор.
– Здорово! – удовлетворённо сказал Нырков,
– Чего же ты в такую даль забрался? Почему к себе в Брянскую не вернулся? – спросил Доронин.
– Остановиться не мог, товарищ майор, – со вздохом сказал Нырков.
– То есть как это?
– А так. Шёл, шёл… тут тебе Пруссия, Румыния, Болгария, Венгрия, тут тебе Корея, Маньчжурия… Весь шар земной под ногами вертится. Ну вот, объявилась новая земля – Сахалин, дай, думаю, и эту землю освою.
Доронин рассмеялся.
– Ну и как? Осваиваешь?
– Трудная земля, – задумчиво ответил Йырков. Они помолчали.
– А как тут люди, – спросил Доронин. – Эта… Вологдина как?
Он не хотел спрашивать о ней. Вопрос вырвался у него невольно.
– Нина Васильевна? – переспросил Нырков. – Ого! Генерал-лейтенант! Её у нас и зовут генеральшей. Корпусом свободно может командовать.
– Да? – суховато сказал Доронин. И добавил: – Спасибо, Нырков. Не буду тебя больше задерживать.
– Есть, – отозвался Нырков. – Спокойно отдыхать!
Он ушёл, а Доронин снял сапоги и с удовольствием растянулся на кровати.
«Через несколько часов, – думал он, – настанет утро, и я должен буду приступить к работе. Но с чего начать? С чего?…»
По дороге в Танаку Доронин предполагал, что старый директор введёт его в курс дела и ему удастся, не выказывая прямо своей неопытности, исподволь включиться в работу.
Но теперь всё складывалось иначе. Нечего было и думать, что Вологдина с её характером станет вводить его в курс дела…
«Ладно, утро вечера мудренее, – сказал про себя Доронин. – Посмотрим, что это за премудрость такая – ловить рыбу на Сахалине!»
Он повернулся на бок и тотчас крепко заснул.
Когда он проснулся, в окно светило неяркое утреннее солнце. Доронин вскочил и выглянул за дверь в поисках умывальника. Не найдя его, он взял стоявшее в углу ведро с водой, вышел на улицу и умылся. Потом наскоро, чуть намыливая кожу, побрился. При этом дважды порезался, что с ним случалось очень редко.
Покончив с бритьём, Доронин отправился в контору.
Ещё на лестнице до него донёсся гул человеческих голосов. Доронин вошёл в комнату, которая была полна людей в ватниках и прорезиненных комбинезонах. Их высокие сапоги были покрыты блёстками рыбьей чешуи, похожими на гривенники. Пахло рыбой и морем.
Люди со всех сторон окружили стол, за которым сидела Вологдина.
Когда Доронин вошёл, она мельком взглянула на него и громко, покрывая голоса людей, сказала:
– Тихо! Не все сразу. Говорите по очереди. Вот хоть ты, дядя Ваня.
– Чем яруса обновлять, генеральша? – заговорил дядя Ваня – огромного роста человек в брезентовых штанах, выпущенных поверх сапог. – Где поводец? – Он растопырил свои большие красные сплюснутые пальцы. – Ты скажи: можно без дели лососёвый невод латать? А? Говорили третьёводни – дель подвезут, а где она, дель? Чем горбушу брать будем? Ведь не сегодня-завтра пойдёт!…
– Ясно, – сказала Вологдина. – Ну, а вы что, Николай Матвеевич?
Стоявший чуть поодаль мужчина средних лет, в тёплом городского покроя пальто решительно сказал:
– Что-нибудь одно, Нина Васильевна: или давайте людей, или берите их совсем. Что это за система – вчера дали плотников на ремонт оборудования, а сегодня отправляют их на лесозаготовки! Я прошу, по крайней мере, оставить на заводе людей по этому списку…
Он вынул из кармана смятую четвертушку бумаги и положил её на стол.
– Так… – неопределённо сказала Вологдина, разглядывая четвертушку. – Ну, а ты что, Нырков?
– Нина Васильевна, – торопливо и возбуждённо заговорил Нырков, – сегодня опять те же люди в море ушли. А молодёжь снова без кунгасов. Куда же это годится? Ведь решено было очерёдность ввести… Ребята деньги проедают, а заработков никаких. Как тут работу вести?
– Ясно, – повторила Вологдина и медленно обвела взглядом стоявших перед ней людей. – Ты, Воронов, конечно, по поводу судоремонта? Нечем конопатить, верно? Ты, Андрей Андреевич, насчёт посольных чанов? Ты, Феоктистов, по поводу жилья…
– Все, все с одними делами! – закричал дядя Ваня,
– Жилья нет, дели нет, пакли нет!…
И притихший было шум возобновился с прежней силой. Перебивая друг друга, люди кричали о жилье, о пакле, о судоремонте, о чанах, о кунгасах, упрашивали, требовали, грозили…
Вологдина резко поднялась из-за стола.
Мгновенно наступила тишина.
– Вот что, товарищи, – негромко сказала Вологдина, – всё это я слышу каждое утро. Уже наизусть заучила. Того, что я делаю, видимо, мало. Вы недовольны, и я вас понимаю. Но, – она повысила голос, – к нам назначен новый директор. Теперь со всеми вопросами прошу обращаться к нему. Вот он стоит, знакомьтесь.
Обернувшись к стоящему у окна Доронину, она вышла из-за стола.
Было по-прежнему тихо. Десятки глаз внимательно смотрели на нового директора. Закусив губу и не глядя на Вологдину, он медленно прошёл к столу.
– Я прибыл сюда сегодня ночью, – сказал Доронин, вглядываясь в обращённые к нему лица. – Ответить на ваши вопросы, естественно, ещё не могу. Мне нужно сначала войти в курс дела. Поэтому наш разговор придётся отложить. Прошу товарищей разойтись по местам.
Стоявший прямо перед ним дядя Ваня с разочарованным видом развёл руками. Кто-то недовольно протянул: «Вот тебе и на!» Кто-то тихонько присвистнул. Люди нехотя поворачивались и один за другим шли к выходу.
Последней медленно пошла к двери Вологдина.
«Как она могла так поступить? – глядя ей в спину, думал Доронин. – Нет, с этим надо покончить. Такие вещи не должны повторяться».
– Товарища Вологдину прошу остаться, – решительно сказал он.
Вологдина вздрогнула и обернулась.
Доронин продолжал стоять у стола. Он спросил напрямик:
– Для чего вы устроили эту демонстрацию?
– Почему демонстрацию? – чуть прищурившись, сказала Вологдина. – Разве в функции директора не входит разрешение важнейших производственных вопросов?
– Не лицемерьте, – резко ответил Доронин. – Вы прекрасно понимаете, о чём идёт речь. Ваше поведение недопустимо. Ещё одна такая сцена…
– И вы меня уволите? – закончила Вологдина; на лице её появилось злое выражение.
– Если понадобится – уволю, – коротко сказал Доронин. – Сядьте. – Он кивнул на стоявшее перед столом плетёное кресло.
Вологдина с подчёркнутой неохотой вернулась и села.
– Зачем вам понадобилась эта демонстрация?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41