– А если бы Есся не бег?!
– Изя, – снова поправила сторожа Людмила Леонидовна.
Сам же Изя, улыбаясь, махнул ей рукой: не перебивайте.
– …Во-во, не Есся, так все кенари бы передохли. О-о!
– Он пощупал шапку на голове и встал. – Все! В обход пошел. – Он цыкнул на псов, заворочавшихся под тахтой, те боязливо выползли. В дверях сторож остановился: – Этот зять у вас удачный, не то что… – он кинул взгляд на Юрку. – А от головы, Мил, я тебя пчелками поклюю – отпустит.
– Спасибо, Федор Палыч, – сказала Людмила Леонидовна. – Заходите.
– А ты, Юрк, с кобелем, что ли? Псы-то мои взъерошились? Ты кобеля на перевязь возьми: кругом суббота – народа полно…
– Чего было-то? – спросил Юрка Изю после ухода сторожа.
– Да я две елки спилил для стропил, а Палыч заметил, теперь вот шантажирует, говорит, заявит. Водки у нас перепил!..
– И заявит – очень даже просто. А Виталии ни до чего дела нет. Почему вот она не приехала?
– Вита в больнице, занята, – сквозь зубы процедил Юрка, заметив, как Людмила Леонидовна поморщилась от «Виты». «С пол-оборота завелась», – подумал он. – Мы сюда приехали не по своей инициативе… В Загорск ездили.
Вот Вита и велела, чтобы Габи вас посмотрела. Ну… познакомилась.
– Ну что ж, – усмехнулась Людмила Леонидовна. – Будем знакомы.
– Ну, чего с домом-то? – чтобы не заводиться, спросил Юрка Изю.
– Строится потихоньку, – ответил тот улыбаясь, – материала маловато…
– Мы же две машины пригнали! – удивился Юрка.
– Одно гнилье! – буркнула от плиты Людмила Леонидовна.
Юрка глянул на Людмилу Леонидовну и прикусил губу.
– Нормально, Юрик, – Изя коснулся его руки. – Там полно хорошего леса, больше половины. Зачем вы, Людмила Леонидовна? Просто дом надумали делать больше… Есть не хотите?
– Не готово еще! – отозвалась Людмила Леонидовна. – Юра знает – мы обедаем поздно.
– Очень хорошо поспа-а-ал… – послышалось за дверью, и на веранду вышел красивый седой старик.
– Отец, – шепнул Юрка Габи. – Здравствуйте, Леонид Григорьевич!
– Да-да, – кивнул головой старик. – Да-да.
– Это Габриэль, Ленечка, – громко сказала Людмила Леонидовна. – Подруга Юры.
– Подруга Виты, – мрачно поправил Юрка.
– Тебе видней, – Людмила Леонидовна помешала суп в кастрюльке.
Юрка поймал ее взгляд и посмотрел на Габи. Габи была как Габи. Только молния на комбинезоне опять спустилась. Юрка, не глядя на Габи, застегнул молнию. И понял, что опять зря: теперь Людмила Леонидовна точно знает, чья она подруга.
Габи встала и подала старику руку:
– Гутен таг.
– Громче! – бросила Людмила Леонидовна. – Он плохо слышит.
– Здравствуйте! – сказала Габи.
Леонид Григорьевич пожал ей руку и улыбнулся. Наверху заплакал ребенок.
– Там Изя с женой, – сказал Юрка, показав наверх.
– Маленький? – спросила Габи и выставила перед собой два указательных пальца. – Такой?
– Больше, – Изя смущенно улыбнулся.
– Мои дети уже не маленькие, – сказала Габи и вздохнула…
Людмила Леонидовна ухмыльнулась.
– Водки хотите? – спросил Изя.
– Данке, – ответила Габи, – чуть-чуть пожалюйста.
Людмила Леонидовна бросила на нее недовольный взгляд.
– А ты, Юрик? – спросил Изя, занося бутылку над вторым стаканом.
– А Юрик не хочет, – процедил Юрка. – И Габи не хочет, – он отодвинул ее стакан.
– Почему? – удивилась Габи.
– По кочану!
– Ты не очень-то распускайся! – сказала Людмила Леонидовна. – Тоже мне нашелся…
Юрка перелил водку Габиного стакана в бутылку и, взглянув на часы, постучал пальцем по циферблату.
Изя покраснел и почесал затылок.
– А Витушка когда же вернется? – улыбаясь, спросил Леонид Григорьевич.
– Ее друг больной, – объяснила Габи.
– Что?
– Вита приехала, но она в больнице, – сказал Юрка. – У Роста инфаркт. Она с ним.
– Господи! – раздраженно бросила Людмила Леонидовна. – Только этого не хватало!..
– Ростислав Михалыч заболел! – громко сказал Юрка.
– Инфаркт!
– Как же так?! – всполошился старик. – Был здоров!
– Ленечка! – крикнула Людмила Леонидовна. – Тебе налить суп?
– Подожди! – раздраженно отмахнулся Леонид Григорьевич. – Ты что, не слышишь: у Ростислава Михалыча инфаркт? Ой, беда какая!.. Ой, беда!.. Какой человек достойный… Ветеран войны, прекрасный специалист. Он констру Ах, вы уже знаете? – он заметил кивок Габи. – Дай Бог, чтобы все обошлось. Вита очень его ценит. И мы все, – он показал жестом на дочь. – Я ведь его мать покойную знал, Софью Аркадьевну. В высшей степени достойная женщина.
Габи возмущенно повернулась к Юрке:
– Вот видишь! А ты говорил!..
– …Что такое, что такое?.. – заволновался Леонид Григорьевич. – Мы с ней в больнице познакомились, – заспешил объяснить он, думая, что Габина резкость вызвана каким-то сомнением. – Она Витин пациент, а меня, когда я ногу сломал, Вита к себе положила, хоть это и нельзя по правилам… Она меня с Софьей Аркадьевной и познакомила…
Габи придвинулась к нему поближе, давая понять, что она очень внимательно будет слушать, не перебивая.
– …ее, вы знаете, в тридцатом году лишили гражданских прав, по ошибке, разумеется. Она осталась совершенно без средств к существованию.
– Ленечка, ну ты же не знаешь, как было на самом деле! – раздраженно перебила отца Людмила Леонидовна.
– Как это не знаю! Она мне сама рассказывала неоднократно. У нее был лучший в Москве санаторий для туберкулезных больных. Потом все обошлось, ее восстановили в правах.
– Ленечка, ты суп будешь?! – крикнула Людмила Леонидовна.
– Отстань ты от меня с супом! Я говорю с нашей гостьей!
– Господи!.. – прошипела Людмила Леонидовна, выключила газ и ушла в комнату.
Старик разволновался.
– А как у Витушки живот? – спросил он. – Девочка моя… Так ей досталось, а тут еще это несчастье…
– Да живот вроде ничего, – всунулся Юрка. – Вы-то сами как, Леонид Григорьeвич?
– При чем здесь я?! – раздраженно бросил старик. – Я здоров, как бык!
Изя подошел к плите, налил в тарелку суп.
– Будете? – спросил он Габи.
Габи отрицательно покачала головой. Зато Юрка поманил его: давай.
– Так что с ним случилось, с красавцем нашим?! – На террасе снова появилась Людмила Леонидовна. – Допрыгался?
Габи опустила глаза и медленно пронесла:
– Он был уже почти труп. У него значительный инфаркт.
– Да, наверное, ничего серьезного… – Людмила Леонидовна пошевелила пальцами, будто сушила ман – Просто Виталия носится с ним!.. Вот у Сенечки был инфаркт, так его и до больницы не довезли… А это… – она опять неопределенно пошевелила пальцами.
– Почему вы выражаете такое зло против этого человека? – по-прежнему глядя в стол, выговорила Габи. – Вы злая!..
Юрка поспешно дохлебывал суп, чувствуя, что с минуты на минуту придется отчаливать, а до дому еще пилить и пилить.
– Габриэ-эль! – Людмила Леонидовна с улыбкой несправедливо обиженного человека развела руками. – Габриэль! Что с вами?! Вы у нас первый раз в гостях…
Габи вскочила, чуть не сломав стул.
– Аккуратней! – не выдержала Людмила Леонидовна.
– Я никогда есть больше здесь цу гаст! – отчеканила Габи и вышла с веранды.
– Что такое, что такое?! – забеспокоился Леонид Григорьевич.
Юрка успел еще пару раз черпануть суп, сунул в рот недоеденный бутерброд и встал.
– Изь, позвони мне! Я тебе книгу купил, как печки класть!
– Ага, – виновато сказал Изя, встал, чтобы проводить Юрку, но перехватил взгляд Людмилы Леонидовны и остановился. Тем более что Юрка жестом показал ему: не надо.
Габи шла быстрым шагом по дорожке. Юрка догнал ее.
– Не беги – упадешь!
– Теперь я хочу смотреть, как ты живешь! – вскинулась Габи. – Сейчас!
– Ну… – с усмешкой протянул Юрка. – Поедем. Только у меня не прибрано. Эх… Жалко, пожрать не поели.
– Твои чувства нки! Что ты думаешь все время жрать! – И вдруг, неожиданно прильнув к Юрке, она замерла. Постояла так несколько секунд.
Юрка, не зная, что делать, погладил ее по чуткой тонкой спине, по голове… Затем она так же резко оттолкнула его:
– Я хочу, что мы наконец уже едем.
В поезде Габи укачало, и она заснула на плече у Юрки. Было очень приятно чувствовать совсем рядом ее душистую легкую голову. На виске под загорелой отполированной кожей пульсировала голубая жилка.
5
– Ну ладно, ладно тебе! – Михаил Васильевич заслонился от Коти, кинувшегося ему на грудь. – Не кормил небось? Я ему кашки овсяной приготовил костей. Хрипуха твоя звонила. Я говорю, на дачу выехал… Еще тещенька. Справлялась, как живешь, что кушаешь? Наведаться обещала. И меня одним разом полечит. Свет включи.
Юрка нашарил выключатель, но лампочка перегорела. Юрка открыл дверь в комнату, включил свет. Тут только Михаил Васильевич углядел Габи. И несколько опешил. Потому что наговорил лишнего, а одет был недостаточно: под распахнутым тулупом синие китайские подштанники и такая же рубаха навыпуск.
Михаил Васильевич попятился, пытаясь запахнуться; на груди тулуп сошелся, а на животе не получалось.
– Прошу пардону, не приодет, не думал, что… барышня.
– Это не главное, – Габи улыбнулась, подошла к старику поближе: – Здравствуйте. Я есть Габриэль. Из
– Как, как?
Габи повторила свое имя.
– А-а-а, так это вы утром-то звонили? А я думал, кто ж так рано… Все больше к вечеру названивают…
– Ну, ладно, Михаил Васильевич, – перебил соседа Юрка.
– Так, так… – переводя взгляд с Юрки на Габи, забормотал Михаил Васильевич. – На отдых к нам или по службе?
– Журналистка она, – сказал Юрка, затягивая Габи в комнату. – В командировке.
Юркина комната неожиданно понравилась Габи. Понравилось, что квадратная, что с маленьким балкончиком на проспект Мира, который сегодня, к концу воскресенья, был тихий.
Из сыра и черствого хлеба Габи мгновенно приготовила в духовке вкусные крекеры. В сумочке у нее нашлись пакетики растворимого кофе. Она накрыла на журнальном столике и включила телев
– Садись! – сказал Юрка и потянул ее на тахту.
Не глядя на него, Габи медленно приблилась к стене.
– О, о!.. Вас ис дас?
На стене на видном месте зеленым фломастером было написано: «Я тебя очень, очень, очень люблю!»
– Кри-пу-ха?!. Шшайсе! – прошипела Габи и трагическим движением опустилась в кресло.
Юрка уже знал, что это самое грубое у немцев слово, хотя в переводе на русский оно было довольно безобидное.
– Не сверкай очами, Габи, – пропел Юрка и погладил ее по голове. – Хочешь, я тебя в маковку поцелую? А это дело мы замажем. Это же просто так… Наскальные надписи. лучше покушаем.
– А старик? – Габи кивнула на дверь.
– Можно позвать. Михаил Васильевич!
На крик в комнату ворвался Котя.
– Найн! – Габи отпихнула его перепачканную овсянкой морду. – На-айн, майн клинер!
В открытую дверь постучал сосед.
Михаил Васильевич был в помятом костюме с галстуком. В руке он держал розовый графин.
– Наливочка вот, – он проковылял в комнату и поставил графин посреди столика. Дружок у меня сам готавливает. На даче фруктов вырастит и делает. А может, кашки желаете? На мясном бульоне.
– Данке. Спасибо. Я устала головой, забываю по-русски.
– Я тоже на память страдаю, – покивал ей старик и сказал сурово: – Ты ему морду умой лучше, чем газетой шоркать.
Юрка увел Котю в ванную.
– Я вот по-немецки все вспомнить хотел. На войне-то знал, а теперь, – Михаил Васильевич развел руками.
– Приятно было познакомиться, Габриэла?.. Как по батюшке? Отца как зовут?
– Мартин.
– Габриэла Мартыновна. Вы тут выпейте со свиданьицем, а я пойду: к вечеру мочи нет – ноги грызет. Ноги-то побитые.
– Уходите уже? – сказал Юрка, пропуская соседа в дверь.
– Башмак надо кончить, завтра на сельхозвыставку намереваюсь.
Сосед ушел, Габи выключила телев Скинула туфли и сразу стала маленькая.
– И чего ты на каблучищах маешься? – удивился Юрка.
– Ты есть причина, что я себя заставляю мучить мои ноги. У меня ноги короткие!
– Отрастут, какие еще твои годы… – пробормотал Юрка, ловя себя на том, что говорит словами Роста.
– А хочешь, положи их повыше, Вита всегда так делает.
– Вита? Майн гот!.. Я знала!.. Я говорила!..
– Габинька… – Юрка подошел к ней и обнял за плечи.
– Ну, что ты! Это же Вита.
– Устала… Было так много окружающих… Скажи еще: почему Рост так странно одетый? – Она достала круглую красную жестяночку с вьетнамским бальзамом и помазала себе виски. – Он хиппи?
– Ну, ты даешь!.. У него две дочери! Взрослые! В институте учатся. Две-е. Цвай!
– Не говори со мной, как с дуркой, я тебе дам один шаг в зад! Я умею!..
– Ты меня лучше шпагой заколи. Только она гнется. На!
– Юрка достал шкафа старинную шпагу с потемневшим лезвием. – Рост подарил. Он на ней шашлыки жарил.
– Вар-вар! – простонала Габи. – Это раритет. Это надо д – Она отыскала над тахтой гвоздик и повесила шпагу за эфес.
– А если ночью по головушке?
– Слушай, ванна где есть? – устало спросила Габи.
– Я зовсем разбита… Открой окно, чтобы люфт… хунд спит…
– Я ничего не поняла здесь в этот раз, – сказала Габи на остановке автобуса. В глазах ее стояли слезы. Говорила она тихо и все время держала Юрку за руку. – Ни-че-го… – Она с ненавистью посмотрела на приближающийся автобус. – Ты сейчас вернешь Котю домой и потом?
– На работу.
– О майн кл… – тихо прошептала Габи, непонятно к кому обращаясь: то ли к Юрке, то ли к терьеру…
6
Габи тянула время. Она сделала репортаж о русской бане и вымолила разрешение продлить командировку еще на неделю, пообещав подготовить материал о цыганском ансамбле. Виделись они каждый день.
Однажды Габи не позвонила в конце дня. Юрка прождал час, помог уборщице двигать столы, но звонка не дождался.
Дома Михаил Васильевич грустно протянул ему письмо:
– Мартыновна днем приходила. Самолет у ней сегодня. Письмецо тебе велела.
Юрка разорвал конверт.
«Ты будешь далше обнимать Нину, Галю, Маню, а я старая корова буду даваться некому».
– …Супчику ей налил, наливочки, чтоб повеселей было… Жалко бабочку, хоть и немка… Уехала… Ну, чего ты загоревал?.. Такую – понятное дело – с шеи не счешешь. Ничего – обомнется. Тебе вот тещенька звонила, беспокоится, как ты…
Юрка впал в тоску. После работы он шел домой пешком, чтобы убить время.
1 2 3 4 5 6 7 8