Люси тоже не могла быть такой же заботливой, как всегда, так как заработала хронический ревматизм, постоянно находясь в холоде внизу. Я обратился к врачу, и он прописал мне ибупрофен и флексерил, которые сняли боль, но теперь мне постоянно хотелось спать. Это отнюдь не способствовало моей работе над романами. Звонков из издательств больше не было. Я начал много пить. Конечно, воды. Я подумал, что можно охлаждать себя изнутри, постоянно выпивая по кувшину ледяной воды. Но на самом деле моя затея превратилась в бесконечные путешествия на первый этаж, с частотой, примерно, раз в десять минут.
Передо мной встали следующие проблемы: развод с женой, которая находилась на грани воспаления легких, пагубная привычка постоянно расслаблять мышцы и прекращение моей писательской деятельности. Я задумался, не пришло ли время действительно потратить пять тысяч долларов на новую систему. Однако случайная встреча с соседом-архитектором принесла гениально простое решение: переделать в кабинет гараж, что находится внизу. Ну конечно! Почему же я сам не додумался?
Я назову своего друга архитектора Хобартом, потому что он прекрасный человек, и я не хочу, чтобы написанное мной помешало его карьере. Хобарт сказал, что все можно будет сделать за двадцать пять тысяч долларов. Конечно, деньги большие – в пять раз дороже, чем стоит новая система, – но в новом кабинете будет прохладно, да и площадь его увеличится в три раза.
– По рукам, – сказал я.
Хобарт начертил план и прикинул стоимость осуществления проекта. Теперь вышло пятьдесят семь тысяч.
Я несколько раз сглотнул слюну, расслабив тем самым мышцы, и спросил себя, как такое могло получиться. И тут я вспомнил «закон разницы Руша». Уильям Ф. Руш, литератор и обозреватель, сам его вывел, и заключается он в следующем: предположим, вы захотели перестроить гараж под кабинет, и вам говорят, что это будет стоить двадцать пять тысяч долларов. Теперь вы уже точно знаете, что вся сумма составит сорок тысяч. Так вот, разница Руша – это разница между сорока тысячами долларов и реальной окончательной стоимостью ремонта.
Хобарт, я и подрядчики начали переговоры. Мы выдвигали планы, как увеличить полезную площадь помещения и т. д. и т. д. Вспоминая все это теперь, я удивляюсь, что на улаживание этого вопроса было потрачено столько времени, которого вполне бы хватило, чтобы разрешить проблемы Центральной Америки. Переговоры прервались, когда подрядчик предложил за свою работу такую астрономическую сумму, которую постичь мог только Коперник.
Я выписал прощальный чек Хобарту, его итоговый счет составлял около десяти тысяч долларов, и обратился к Люси:
– Мы пытались разрешить проблему при помощи денег, в итоге выбросили на ветер большую сумму. Но проблема осталась, так почему бы нам самим не справиться с ней? Давай уедем на лето куда-нибудь, где прохладнее, например, в штат Мэн.
Люси согласилась, и мы сняли там домик в лесу. Крыша домика была покрыта мхом, а темно в нем было так, что уже в десять часов утра приходилось зажигать свет. Отлично, просто отлично.
Столбик на градуснике дошел до девяноста Соответствует 36°С

и замер на этой отметке. По радио сказали, что это самое жаркое лето в Мэне за всю историю, по крайней мере с того времени, как там поселились люди. А люди в Мэне жили всегда. Множество жителей помнят испано-американскую войну, но ни один из них не помнил такого жаркого лета. Когда в середине сентября мы вернулись в округ Колумбия, температура все еще держалась на уровне восьмидесяти Соответствует 32°С

.
Однажды я спустился в подвал осмотреть балки и убедиться, что они достаточно крепки, чтобы повеситься, как вдруг меня осенило: а ведь здесь совсем не жарко. «Ага, – сказал я себе, –не надо будет даже устанавливать кондиционер». Внизу было настолько прохладно, что можно было бы хранить гамбургеры, так почему бы не хранить здесь себя? В помещении темновато и сыро, во время дождей сюда затекает вода, прямо как в Венеции. Подумаешь! В худшем случае заработаю небольшой артрит.
Итак, я нашел способ получить прохладное помещение в летний зной. Переделка подвала в кабинет близится к завершению. Мы нашли замечательного подрядчика, который оценил всю работу в сорок тысяч долларов, но похоже, конечный итог – после того как высохнет последний мазок краски, – составит сто пять тысяч. Вы скажете, огромная сумма. Конечно. Конечно, деньги большие. Это в двадцать один раз больше стоимости новой системы. Но таким образом разрешаются проблемы в Вашингтоне. Как вы думаете, почему получается такой большой дефицит? Все будет вовсе не так плохо, если вы научитесь расслаблять мышцы. Попробуйте. Ну, как? Ничего страшного. Просто вы достаете свою чековую книжку и вписываете туда энное количество нулей. Все произошло так быстро, что я и не заметил. Теперь, когда я спускаюсь в подвал, выглядываю из окна и вижу, как с асфальта поднимаются горячие волны воздуха, то ощущаю живительную прохладу и комфорт. Я думаю, что президенту Гарфилду было бы здесь хорошо. Да. Думаю, ему удалось бы выкарабкаться. А сейчас я собираюсь пойти и выпить воды. Врачи посоветовали мне пить много воды, чтобы не подвергаться стрессам.

Мода, мода, мода

В поезде, как только я уселся, чтобы написать этот рассказ, мимо меня прошла блондинка в гофрированной юбке чуть выше колен, в чулках цвета слоновой кости, светлых туфлях-лодочках на высоком каблуке, в голубом двубортном жакете, с ниткой жемчуга на шее и золотыми серьгами в ушах. На голове у нее красовался берет. Я подумал, что она села в Филадельфии.
Весь ее вид говорил о том, что она должна была сесть на поезд в Филадельфии. Грейс Келли – героиня всех дискуссий на тему: «Что сексуально привлекательного находят мужчины двадцатого века в своих современницах?», была именно из Филадельфии. В фильме «Окно во двор» есть сцена, где она величаво входит в квартиру Джимми Стюарта в Гринвич-Виллидже в длинной юбке от Эдит Хэд. Я даже не помню, видел ли ее ноги в этой сцене – только одежду и лицо. Теперь вспомним Шэрон Стоун, которая неоднократно скрещивала свои очаровательные ножки в фильме «Основной инстинкт». Две чувственные блондинки современности. Что же тут сравнивать? В сексе, как в архитектуре, чем меньше, тем лучше. Я вспомнил еще кое-что об упомянутом эпизоде из фильма: она вызвала раздражение у Джимми Стюарта. Чего же ему стоило сыграть это!
До того как эта привлекательная женщина вошла в поезд, я планировал написать перехватывающий дыхание панегирик мини-юбке, которую считал самым замечательным достижением двадцатого века и за которую благодарен не меньше, чем за изобретение антибиотиков и банковских автоматов.
Жизнь изменилась с того дня, как в середине шестидесятых годов Мэри Квант укоротила юбки и сердца мужчин замерли. В те счастливые дни расцвета «Битлзов» мини-юбка была воплощением наивности и беззаботности; в наше не столь невинное время та атмосфера утрачена. У меня есть собственное предположение – а я не кто иной как, великий мудрец, – что настанет время, когда классные ножки длиной в милю, предстанут перед взорами всех мужчин. Следующий шаг – украсить их сексуальными черными чулками с подвязками! Колготы (на мой взгляд, наихудшее изобретение века) дали возможность носить мини, но в то же время проложили путь заскокам семидесятых, которые в свою очередь лишили одежду женственности. Помните Лайзу Миннелли в фильме «Кабаре» 1972 года, в нарядных черных чулках с подвязками? А Шарлотту Рэмплинг в шокирующем фильме «Ночной портье»?
Итак, мини-юбки двинулись на север, а Пандора вновь открыла свой ящик, то есть бутики с пикантными названиями, например, «Шикарная грудь», где можно приобрести вещи из латекса. В свое время Кол Портер пел: «Когда-то ножка в чулке блестящем казалась нам скандалом настоящим». Какую бы песенку он спел в эпоху купальников бикини?
Я постоянно умоляю жену купить побольше мини-юбок, чтобы демонстрировать свои очаровательные ножки. В мои студенческие годы, пришедшиеся на середину семидесятых, я был счастлив, когда модельеры придумали женское кружевное белье, чем очень обрадовали отчаявшихся мужчин. Каталог «Victoria's Secrets», который в восьмидесятые годы вытеснил «Плейбой» и «Пентхаус», долгое время постоянно присутствовал в нашем доме. Раз уж я начал разговор о бикини, то замечу, что весь задний ряд нижней полки моих стеллажей заполнен журналами «Спорте иллюстрейтед», в частности, номерами, где современные модели Шерил, Паулина, Ким, Кейти… Алексис… Элли… Эшли… демонстрируют купальные костюмы. Нельзя сказать, что я противник лайкры и высоких каблуков. Недавно, прогуливаясь по Пятой авеню в Нью-Йорке, я встретил женщину в облегающей одежде, которая цокала каблуками в три дюйма высотой. При виде ее мне захотелось завыть на луну, хотя было одиннадцать утра. На ней были темные солнцезащитные очки. Их можно считать последним штрихом ее костюма, который придал ей таинственность, и это волновало еще сильнее! Обувь тоже играет важную роль. Почему глупая, но очень навязчивая песенка «Эти ботинки сделаны для прогулок», которую поет Нэнси Синатра, так затрагивает душевные струны? Что же особенного в женской обуви? Современная обувь как явление началось в 1963 году с белых, как бы детских, ботинок от Корриджи, а в конце десятилетия Гре создала шокирующие высокие сапоги из мягкой кожи – «вездеходы». В конце концов, возможно, обувь не так уж завораживает. Мне всегда казалось, что успех фильма «Красотка» состоял не в самом фильме, а в афише, где Джулия Роберте изображена в высоких сапогах. Это еще одно мое предположение, которое я представлю Академии наук и искусств в следующем месяце.
В итоге к Пандоре у меня есть единственная претензия – у Мадонны не сложилось с ее бизнесом, который сейчас, к счастью, кажется, сходит на нет. Иначе говоря, годы, последующие за шестидесятыми, дали мужчинам довольно много, чтобы чувствовать себя возбужденными.
Когда с возрастом железы внутренней секреции начинают работать не так активно, в воображении все чаще возникают образы прекрасных женщин. Одна из таких женщин – за исключением того раза, когда я положил глаз на свою будущую жену, – была в длинном вечернем платье. Видны были только ее плечи, руки и изящная шея, украшенная жемчужным ожерельем. Это случилось в восьмидесятые годы в оперном театре в Вашингтоне. О том вечере у меня почти не осталось воспоминаний, забылось даже пение Плачидо Домин-го, лишь сохранился божественный образ той дамы, что стояла в холле, элегантная и неприступная.
– Кто это? – шепотом спросил я у жены, ошеломленной не меньше, чем я. Ответ был: виконтесса Жаклин де Рибе.
Спустя некоторое время я увидел ее фотографию, сделанную Ричардом Эведоном, за несколько лет до того, как я ее встретил. Поза была та же. Казалось, она не сдвинулась ни на дюйм и ничуть не постарела. Это была женщина, чья естественная красота, осанка и одежда даровали ей что-то вроде бессмертия. Возможен ли такой феномен, если носить мини-юбку?
Все может быть. Мэрилин Монро запомнилась на фотографии, сделанной в 1955 году, где она стоит на вентиляционной решетке метро, и порыв ветра поднял юбку так, что стали видны трусики. Том Юэлл, фотографируя, строил ей глазки. Подобные снимки делались в манере «подсматривания», которая стала переходным моментом от скромных пятидесятых к шестидесятым, лозунгом которых было название песни «Почему бы не заняться этим на улице?». Отношения Мэрилин и Юэлла браком не закончились. В конце концов он сел в поезд и уехал к жене и детям, ожидающим его на отдыхе.
Мэрилин носила такую же одежду, как девушки из Варгаса – платья, которые возбуждали зрителя и ему хотелось срывать их с девушек. Но счастья ей это не принесло, в отличие от девушек из Варгаса. Она воплотила в жизнь свой образ, представ перед Джоном и Бобом Кеннеди в 1962 году на дне рождения президента в Мэдисон-Сквер-Гардене в обтягивающем платье телесного цвета, расшитом искусственными бриллиантами. В нем она выглядела смешно и вызывающе. Смешно, потому что женщина рубенсовского типа не должна выглядеть, как сосиска, обтянутая оболочкой, даже ради президента Соединенных Штатов. Вызывающе, потому что скоро умерла. Как у всех красивых женщин, ее сексуальность подчеркивалась простотой – обычным летним платьем без рукавов или тем, что обычно носят дома. На мой взгляд, Элизабет Тейлор нигде не была так обворожительна, как в фильме «Гигант» (1956), где была одета в джинсы и простую рубашку.
Рожденные в пятидесятые так и остались их приверженцами. Остановите меня, пока я не начал восхвалять Дорис Дэй. А впрочем … почему бы и нет?
Было что-то невыразимо сексуальное в этом целомудренном «персике», и я думаю, что дело – в ее одежде. У нее и у Мэрилин были более-менее похожие фигуры, был одинаковый цвет волос. Но Дорис не слонялась по вентиляционным решеткам метро. Она одевалась как мама. Мэрилин же одевалась как мамина сестра, с которой вас бы никогда не отпустили провести уик-энд в Нью-Йорке.
Самой романтичной кинокартиной того десятилетия, когда главную роль играла одежда, была «Сабрина» (1954). По сюжету фильма Одри Хепберн, дочь шофера, влюбляется сразу в обоих сыновей хозяина. Вначале в Уильяма Холдена, потом в Хамфри Богарта. Она предстает перед нами хорошенькой печальной молодой девушкой с «конским хвостиком», одетой в черный джемпер с длинными рукавами. Ее посылают в Париж обучаться кулинарному делу, и там ее берет под свое покровительство семидесятичетырехлетний французский барон. В Америку она вернулась женщиной со стрижкой девчонки сорванца и, судя по тому, что произошло потом, с десятью кофрами, заполненными вещами от Живанши.
Далее мы видим ее, одетую в двубортный костюм, с украшением на шее, в тюрбане, – да-да, в тюрбане! – с большими серьгами в ушах и с французским пуделем в бриллиантовом ошейнике, на платформе вокзала на Лонг-Айленде, когда она собирается покончить с собой. Не успели мы перевести дух, как она уже плавно передвигается в лунном свете по теннисному корту в бальном платье с прямой, украшенной вышивкой юбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30