https://wodolei.ru/catalog/installation/klavishi-smyva/
Майя считали пещеры входом в ад. Будучи с детства знакомым с нью-йоркской подземкой, я тут же понял, почему они так думали. Они оставляли в пещерах еду, приносили в жертву людей и животных, хоронили особо уважаемых покойников и в пещерах же ели грибы-галлюциногены, совершая друг над другом калечащие обряды, в основном заключавшиеся в прокалывании языков и пенисов длинными обсидиановыми иглами. Я узнал все это от Хайме, а он защитил по данной теме кандидатскую диссертацию, так что ему можно верить. Хайме предполагал, что майя исчезли в результате резкого падения рождаемости. Моя собственная теория заключается в том, что люди, которые едят галлюциногенные грибы и заползают в пещеры, чтобы проколоть себе языки и пенисы, вряд ли могут выиграть Суперкубок.
На следующий день мы пошли в пещеру. Это, бесспорно, была кульминация путешествия. Хайме сказал нам, что на это отваживаются только два процента приезжающих в Белиз, что очень нас вдохновило, поскольку, взбираясь по крутому склону холма со своими дорогими фотоаппаратами, дорогими туристическими ботинками, смешными рюкзаками, яркой одеждой и симпатичными головными уборами, мы все вместе выглядели как сборище недотеп. Это еще одна проблема, когда едешь в групповой тур, – не чувствовать себя недотепой.
Как бы то ни было, мы прошли по пещере примерно три четверти километра (что бы это ни значило) и спустились примерно на три сотни футов вниз (на сто метров). Я обнаружил, что не могу отнести себя к пещерным людям. Несмотря на то, что по пути мы видели удивительно хорошо сохранившиеся глиняные горшки майя, относившиеся к 500-600 гг. до н. э., я все время повторял Тому: «Я уже насмотрелся. Давай вернемся». Но Том, будучи адвокатом, хотел довести дело до конца, возможно предчувствуя, что «Баттерфилда энд Робинсона» ожидает коллективный иск на крупную сумму. И мне хочешь-не хочешь пришлось признать, что я – единственный недотепа в нашей группе. Мы продолжали идти вперед, до тех пор, пока не добрались до маленького отверстия в известковой породе. Мы спустились по канату в какое-то помещение высотой около ста двадцати футов и длиной в семьдесят. В центре на утрамбованном земляном полу возвышалась стела, по размеру и форме напоминавшая надгробие, ее окружали ритуальные камни поменьше. На этом самом месте, объяснил Хайме, они вырезали у людей сердца. Услышав это, я почувствовал, как во мне пробудилось любопытство, смешанное с мистическим ужасом, а также горячая благодарность судьбе за то, что я не родился в Белизе в 500-600 гг. до н. э. Обед был поблизости – в Чесем-Ха. Мы ели курицу с рисом и красной фасолью, салат из капусты, моркови и лука, заправленный майонезом, и жареный подорожник, обильно политый соусом из острого красного перца – белизским кетчупом, запивая все это ледяным пивом «Билайкин». Наверное, для всех нас это была лучшая трапеза в жизни. Кроме веганцев. Они пожаловались милой беззубой женщине, которая готовила нам еду, на то, как вреден для здоровья животный жир; потом они съели немного риса с фасолью. Веганец женского пола, как тайком прозвал ее Том, вытащила флакон «Беано» и заставила веганца мужского пола проглотить столовую ложку этого средства. Это еще одна темная сторона групповых туров: ваша жена заставляет вас глотать микстуру от метеоризма на глазах у двенадцати человек, которые теперь уж точно будут считать вас законченным недотепой.
Вернувшись в Чаа-Крик, мы побеседовали с его владельцем, Миком Флемингом – добродушным, дородным, общительным британским эмигрантом. Он рассказывал смешные истории про настырного охотника на ягуаров и расхитителя гробниц майя. По его словам, завтра мы сможем не беспокоиться насчет бандитов. Раньше бандиты грабили его постояльцев на дороге, ведущей к развалинам майя в Тикале, по ту сторону границы с Гватемалой. Они выскакивали из зарослей и целились в лицо своим жертвам дробовиком шестнадцатого калибра. Проделывали они это довольно регулярно, до трех раз в неделю, пока Мик не уговорил силы белизской обороны убедить гватемальские вооруженные силы что-нибудь с этим сделать. Бандитов схватили шесть недель назад. Я слушал все это со смешанными чувствами. С одной стороны, было бы здорово, вернувшись домой, рассказывать всем, что нас ограбили бандиты; с другой стороны, быть ограбленным значит быть ограбленным, на каком языке это ни скажи, а дробовик шестнадцатого калибра способен проделать довольно большую дырку, хоть в дюймах измеряй ее, хоть в сантиметрах.
На следующий день мы поехали в Тикаль. Гватемала для Белиза – это то же, что Ирландия для Англии, – мишень для шуток. Уровень жизни и качество дорог ухудшается, едва вы пересекаете границу. К тому же на глаза вам попадается множество солдат, что не предвещает ничего хорошего. Даже дорожные регулировщики в Гватемале, судя по всему, вооружены новейшими моделями автоматов. Последние тридцать с чем-то лет в Гватемале то вспыхивала, то затихала непрекращающаяся гражданская война, в которой погибло сто тысяч человек – столько составляет половина населения Белиза, и это еще одна причина того, почему Белиз не жаждет быть аннексированным Гватемалой.
Тикаль был одним из самых больших городов майя. Его площадь составляет девять квадратных миль, на которых размещаются 18 огромных храмовых построек и 2080 построек с каменными крышами. Между 1956 и 1969 годами сто ученых из Пенсильванского университета проводили здесь раскопки, им оказывала посильную помощь тысяча местных рабочих. Они не смогли обнаружить восемьдесят из тех 2080 зданий. Хайме сказал, что под этими джунглями могут скрываться до десяти тысяч других построек. Просто не давать раскопанным сооружениям снова превратиться в джунгли – уже труд; например, им приходится раз в год скоблить Храм затерянного мира шпателями, чтобы счистить зеленый налет. Они заваливают камнями входы в храмы, чтобы уберечь сохранившиеся внутри фрески. Камни привлекают змей, а змеи отпугивают грабителей.
Храмы невероятно высокие. Недавно с одного из них упал гид – и разбился насмерть. За шесть часов подъема мы выполнили годовую норму восхождений по лестницам. Наш местный гид монотонно вещал под палящим солнцем на забавном викторианском английском, рассказывая о событиях, происходивших здесь между 600-м до н. э. и 1000-м н. э.: «Сейчас мы находимся в центральном акрополе, построенном на вершине прежнего сооружения по велению времени…» Как всегда в храмах майя, жертвоприношения были главным событием. Предназначенных к закланию, по словам гида Луиса, «накачивали наркотиками, подвергали издевательствам, выдергивали руки и ноги из суставов, потом клали на жертвенник, привязывали, отрубали голову, собирали кровь, предлагали жертву богам и сжигали ее вместе с травами». Одного несчастного узника семнадцать лет подвергали ритуальным кровопусканиям, прежде чем лишить его головы. У них была популярна игра, чем-то похожая на баскетбол, с человеческим черепом, обмотанным прочной резиной; проигравшая команда прощалась с жизнью на каменных жертвенных плитах. На сегодняшний день археологи не нашли никаких свидетельств того, что в Тикале кто-то отказывался играть в баскетбол.
Это было общество, в котором принадлежать к знати было действительно выгодно. То же самое можно сказать о девяноста девяти процентах всех цивилизаций, но здесь знатность по крайней мере позволяла держать вооруженных ножами жрецов на расстоянии вытянутой руки. Майя быстро просекли преимущества классовой системы. Если бы у них была авиакомпания, то все места в салонах были бы только первого класса. Пассажиров же второго класса привязывали бы к крылу, и бортпроводники, проходя мимо, протыкали бы им в языках дырки. Лучшие места обитания были недоступны для простых смертных. Подняться на один из этих храмов можно было либо став его строителем, либо возложив на его вершину свое сердце. Знать носила огромное количество украшений из нефрита – одеяние правителя Ах-Какао было украшено шестнадцатью фунтами этого камня – и должна была соблюдать особую диету, потребляя в пищу гораздо больше белка, чем рабочий, в результате чего скелеты людей высшего сословия в среднем на десять сантиметров длиннее, чем остальные. Луис упомянул о том, что им "ставили ритуальные клизмы с порошком из галлюциногенных грибов. Услышав это, веганцы начали перешептываться. Знатные персоны носили красивые головные уборы из перьев кетцаля и крыльев колибри. По словам Луиса, «они сами делали себя косоглазыми, что считалось признаком красоты». Я не знаю, как им это удавалось, но судя по фрескам, все так и есть. Они все действительно кажутся косоглазыми.
В Тикале мне запомнились две вещи. Первая – это прекрасно сохранившийся кусок настенной росписи, изображавший череп, рядом с ним две вертикальные палочки и две точки. Каждая точка обозначает число «пять», каждая палочка – «один»; череп означает смерть. Все вместе означает «двенадцать трупов». Умерли они от болезни, или проиграв в баскетбол, или на поле битвы – никто не знает, но рисунок все еще на стене, двенадцать веков спустя.
Вторая – это закат, который мы наблюдали с вершины Храма IV. Правитель Ах-Какао закончил строительство Храма IV в 741 году н. э., за год до рождения Карла Великого Карл Великий (742-814)– с 768 года франкский король, с 800-го – император; принадлежал к династии Каролингов
. Мы стояли на высоте примерно двухсот футов над пологом джунглей, – Тикаль был виден как на ладони, – смотрели, как удлиняются тени, и слушали какофонию криков ара, черных соколов и обезьян-ревунов. Торопясь поскорее вернуться в Джангл-Лодж, мы с Томом немного заблудились, испытав далеко не самые приятные ощущения в этом огромном, похожем на лабиринт царстве летучих мышей и призраков; но скоро мы вместе с Хайме уже хлестали ром, полученный из сахарного тростника, а тем временем две британские леди плавали топлес в грязном бассейне.
На следующий день к часу мы вернулись «к цивилизации», как с улыбкой сказал наш водитель, когда мы пересекли границу. Самолет местной авиакомпании «Хэвилэнд-Твин-Оттер» БВиП (Быстрый взлет и посадка) доставил нас в Галлонджаг, где нас ждал автобус, чтобы отвезти к чуду экзотического гостеприимства, построенному среди развалин майя. Чен-Чич-Лодж – это двенадцать крытых соломой бунгало, очень хорошая столовая, очень хороший бар, тропинки в зарослях, а также птицы, дикие кошки, обезьяны, нераскопанные развалины, грозная река – вот, пожалуй, и все. Это детище Барри Боуэна, которому в Белизе принадлежат концессии на пиво и кока-колу. Если вы контролируете торговлю пивом и кока-колой в стране с жарким климатом, дела у вас идут неплохо. Единственная жалоба за все три дня поступила от веганцев, которым, очевидно, просто не хватало белка.
Недавно сюда заезжал Джимми Картер с детьми и внуками в количестве семнадцати человек и неизменным батальоном секретных агентов. Это не совсем то же самое, как если бы нам сказали, что здесь ночевал Джордж Вашингтон, но в джунглях другие понятия о престиже.
К тому времени мы с Томом узнали о деревьях столько, что этого запаса должно было хватить до конца девяностых, так что мы в основном читали, лежа в гамаках и наслаждаясь сознанием того, что избавлены от телефонных звонков – верх роскоши. В мире не может быть много мест, таких же прекрасных, как веранды Чен-Чича, окруженные гибискусом, бугенвиллеей, глицинией, золотым дождем, белой традесканцией, авокадо, пуансеттией, пеперомией, имбирем и устричным деревом. Ближе к закату птицы сходят с ума. Возможно, у орнитологов есть более точный термин, но, как ни назови, – это громко, начинается вразнобой, как струнный квартет Вивальди, с «пиликания» древесных лягушек, и постепенно нарастает, причем выступают вибрирующие голоса вездесущих индеек, и все это превращается в Увертюру «1812 год».
Но и это ничто в сравнении с тем, что будит вас посреди ночи. В первое утро Том спросил меня: «Ты это слышал?» Я кивнул в знак согласия. Что это было? Звучало, как вопль первобытного подсознания, когда организм лишили таблеток от изжоги. Ответ – Хайме мог ответить на любой вопрос – был прост: несколько сотен крайне возбужденных обезьян-ревунов. «Возможно, – сказал он, – самцы никак не поделят территорию». Чем бы это ни было, вам бы не захотелось, чтобы они обратили на вас внимания. Неудивительно, что майя шли в пещеры и прокалывали себе пенисы.
В разгар утренней жары можно было отправиться туда, где по-настоящему наблюдают за птицами, – на свалку. Запах немного раздражал обоняние, но кучи отбросов были покрыты таким количеством пернатых чудес, какого было достаточно, чтобы любой орнитолог тут же принялся строчить в свой блокнот. Вечером, после ужина, мы зависали в баре, слушая Тома и Нормана – двух зеленых беретов вьетнамской эры, которые и построили Чен-Чич с помощью примерно двадцати рабочих всего за один год, за четыреста тысяч долларов. Одна из рассказанных ими историй послужила наглядным объяснением того, почему приметы не приносят роду человеческому ничего хорошего.
Несколько меннонитов Меннониты – протестантская секта – главным образом в США, Канаде, Нидерландах (где была основана в 30-40-е гг. XVI в. Менно Си-монсом), Германии. Проповедуют смирение, отказ от насилия, верят во «второе пришествие» Христа
, белизцев и гватемальцев незаконно заготавливали красное дерево и переправляли его через границу в Белиз, на земли Барри Боуэна. Том с Норманом нашли целую поленницу, стоимостью около миллиона долларов. Они рассказали об этом Боуэну и предложили дерево сжечь. «Нет, – сказал Боуэн, – мы должны сообщить об этом правительству». Таким образом, к делу подключились белизское и гватемальское правительства и начали играть в дипломатический пинг-понг. Гватемальцы сказали: «Мы придем и заберем бревна». Белизское правительство, ни на минуту не забывая о затаенном желании Гватемалы аннексировать Белиз, сказало «нет». «Нет, мы сами их привезем». «О, нет, – ответила Гватемала, – никаких белизских грузовиков на суверенной земле Гватемалы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
На следующий день мы пошли в пещеру. Это, бесспорно, была кульминация путешествия. Хайме сказал нам, что на это отваживаются только два процента приезжающих в Белиз, что очень нас вдохновило, поскольку, взбираясь по крутому склону холма со своими дорогими фотоаппаратами, дорогими туристическими ботинками, смешными рюкзаками, яркой одеждой и симпатичными головными уборами, мы все вместе выглядели как сборище недотеп. Это еще одна проблема, когда едешь в групповой тур, – не чувствовать себя недотепой.
Как бы то ни было, мы прошли по пещере примерно три четверти километра (что бы это ни значило) и спустились примерно на три сотни футов вниз (на сто метров). Я обнаружил, что не могу отнести себя к пещерным людям. Несмотря на то, что по пути мы видели удивительно хорошо сохранившиеся глиняные горшки майя, относившиеся к 500-600 гг. до н. э., я все время повторял Тому: «Я уже насмотрелся. Давай вернемся». Но Том, будучи адвокатом, хотел довести дело до конца, возможно предчувствуя, что «Баттерфилда энд Робинсона» ожидает коллективный иск на крупную сумму. И мне хочешь-не хочешь пришлось признать, что я – единственный недотепа в нашей группе. Мы продолжали идти вперед, до тех пор, пока не добрались до маленького отверстия в известковой породе. Мы спустились по канату в какое-то помещение высотой около ста двадцати футов и длиной в семьдесят. В центре на утрамбованном земляном полу возвышалась стела, по размеру и форме напоминавшая надгробие, ее окружали ритуальные камни поменьше. На этом самом месте, объяснил Хайме, они вырезали у людей сердца. Услышав это, я почувствовал, как во мне пробудилось любопытство, смешанное с мистическим ужасом, а также горячая благодарность судьбе за то, что я не родился в Белизе в 500-600 гг. до н. э. Обед был поблизости – в Чесем-Ха. Мы ели курицу с рисом и красной фасолью, салат из капусты, моркови и лука, заправленный майонезом, и жареный подорожник, обильно политый соусом из острого красного перца – белизским кетчупом, запивая все это ледяным пивом «Билайкин». Наверное, для всех нас это была лучшая трапеза в жизни. Кроме веганцев. Они пожаловались милой беззубой женщине, которая готовила нам еду, на то, как вреден для здоровья животный жир; потом они съели немного риса с фасолью. Веганец женского пола, как тайком прозвал ее Том, вытащила флакон «Беано» и заставила веганца мужского пола проглотить столовую ложку этого средства. Это еще одна темная сторона групповых туров: ваша жена заставляет вас глотать микстуру от метеоризма на глазах у двенадцати человек, которые теперь уж точно будут считать вас законченным недотепой.
Вернувшись в Чаа-Крик, мы побеседовали с его владельцем, Миком Флемингом – добродушным, дородным, общительным британским эмигрантом. Он рассказывал смешные истории про настырного охотника на ягуаров и расхитителя гробниц майя. По его словам, завтра мы сможем не беспокоиться насчет бандитов. Раньше бандиты грабили его постояльцев на дороге, ведущей к развалинам майя в Тикале, по ту сторону границы с Гватемалой. Они выскакивали из зарослей и целились в лицо своим жертвам дробовиком шестнадцатого калибра. Проделывали они это довольно регулярно, до трех раз в неделю, пока Мик не уговорил силы белизской обороны убедить гватемальские вооруженные силы что-нибудь с этим сделать. Бандитов схватили шесть недель назад. Я слушал все это со смешанными чувствами. С одной стороны, было бы здорово, вернувшись домой, рассказывать всем, что нас ограбили бандиты; с другой стороны, быть ограбленным значит быть ограбленным, на каком языке это ни скажи, а дробовик шестнадцатого калибра способен проделать довольно большую дырку, хоть в дюймах измеряй ее, хоть в сантиметрах.
На следующий день мы поехали в Тикаль. Гватемала для Белиза – это то же, что Ирландия для Англии, – мишень для шуток. Уровень жизни и качество дорог ухудшается, едва вы пересекаете границу. К тому же на глаза вам попадается множество солдат, что не предвещает ничего хорошего. Даже дорожные регулировщики в Гватемале, судя по всему, вооружены новейшими моделями автоматов. Последние тридцать с чем-то лет в Гватемале то вспыхивала, то затихала непрекращающаяся гражданская война, в которой погибло сто тысяч человек – столько составляет половина населения Белиза, и это еще одна причина того, почему Белиз не жаждет быть аннексированным Гватемалой.
Тикаль был одним из самых больших городов майя. Его площадь составляет девять квадратных миль, на которых размещаются 18 огромных храмовых построек и 2080 построек с каменными крышами. Между 1956 и 1969 годами сто ученых из Пенсильванского университета проводили здесь раскопки, им оказывала посильную помощь тысяча местных рабочих. Они не смогли обнаружить восемьдесят из тех 2080 зданий. Хайме сказал, что под этими джунглями могут скрываться до десяти тысяч других построек. Просто не давать раскопанным сооружениям снова превратиться в джунгли – уже труд; например, им приходится раз в год скоблить Храм затерянного мира шпателями, чтобы счистить зеленый налет. Они заваливают камнями входы в храмы, чтобы уберечь сохранившиеся внутри фрески. Камни привлекают змей, а змеи отпугивают грабителей.
Храмы невероятно высокие. Недавно с одного из них упал гид – и разбился насмерть. За шесть часов подъема мы выполнили годовую норму восхождений по лестницам. Наш местный гид монотонно вещал под палящим солнцем на забавном викторианском английском, рассказывая о событиях, происходивших здесь между 600-м до н. э. и 1000-м н. э.: «Сейчас мы находимся в центральном акрополе, построенном на вершине прежнего сооружения по велению времени…» Как всегда в храмах майя, жертвоприношения были главным событием. Предназначенных к закланию, по словам гида Луиса, «накачивали наркотиками, подвергали издевательствам, выдергивали руки и ноги из суставов, потом клали на жертвенник, привязывали, отрубали голову, собирали кровь, предлагали жертву богам и сжигали ее вместе с травами». Одного несчастного узника семнадцать лет подвергали ритуальным кровопусканиям, прежде чем лишить его головы. У них была популярна игра, чем-то похожая на баскетбол, с человеческим черепом, обмотанным прочной резиной; проигравшая команда прощалась с жизнью на каменных жертвенных плитах. На сегодняшний день археологи не нашли никаких свидетельств того, что в Тикале кто-то отказывался играть в баскетбол.
Это было общество, в котором принадлежать к знати было действительно выгодно. То же самое можно сказать о девяноста девяти процентах всех цивилизаций, но здесь знатность по крайней мере позволяла держать вооруженных ножами жрецов на расстоянии вытянутой руки. Майя быстро просекли преимущества классовой системы. Если бы у них была авиакомпания, то все места в салонах были бы только первого класса. Пассажиров же второго класса привязывали бы к крылу, и бортпроводники, проходя мимо, протыкали бы им в языках дырки. Лучшие места обитания были недоступны для простых смертных. Подняться на один из этих храмов можно было либо став его строителем, либо возложив на его вершину свое сердце. Знать носила огромное количество украшений из нефрита – одеяние правителя Ах-Какао было украшено шестнадцатью фунтами этого камня – и должна была соблюдать особую диету, потребляя в пищу гораздо больше белка, чем рабочий, в результате чего скелеты людей высшего сословия в среднем на десять сантиметров длиннее, чем остальные. Луис упомянул о том, что им "ставили ритуальные клизмы с порошком из галлюциногенных грибов. Услышав это, веганцы начали перешептываться. Знатные персоны носили красивые головные уборы из перьев кетцаля и крыльев колибри. По словам Луиса, «они сами делали себя косоглазыми, что считалось признаком красоты». Я не знаю, как им это удавалось, но судя по фрескам, все так и есть. Они все действительно кажутся косоглазыми.
В Тикале мне запомнились две вещи. Первая – это прекрасно сохранившийся кусок настенной росписи, изображавший череп, рядом с ним две вертикальные палочки и две точки. Каждая точка обозначает число «пять», каждая палочка – «один»; череп означает смерть. Все вместе означает «двенадцать трупов». Умерли они от болезни, или проиграв в баскетбол, или на поле битвы – никто не знает, но рисунок все еще на стене, двенадцать веков спустя.
Вторая – это закат, который мы наблюдали с вершины Храма IV. Правитель Ах-Какао закончил строительство Храма IV в 741 году н. э., за год до рождения Карла Великого Карл Великий (742-814)– с 768 года франкский король, с 800-го – император; принадлежал к династии Каролингов
. Мы стояли на высоте примерно двухсот футов над пологом джунглей, – Тикаль был виден как на ладони, – смотрели, как удлиняются тени, и слушали какофонию криков ара, черных соколов и обезьян-ревунов. Торопясь поскорее вернуться в Джангл-Лодж, мы с Томом немного заблудились, испытав далеко не самые приятные ощущения в этом огромном, похожем на лабиринт царстве летучих мышей и призраков; но скоро мы вместе с Хайме уже хлестали ром, полученный из сахарного тростника, а тем временем две британские леди плавали топлес в грязном бассейне.
На следующий день к часу мы вернулись «к цивилизации», как с улыбкой сказал наш водитель, когда мы пересекли границу. Самолет местной авиакомпании «Хэвилэнд-Твин-Оттер» БВиП (Быстрый взлет и посадка) доставил нас в Галлонджаг, где нас ждал автобус, чтобы отвезти к чуду экзотического гостеприимства, построенному среди развалин майя. Чен-Чич-Лодж – это двенадцать крытых соломой бунгало, очень хорошая столовая, очень хороший бар, тропинки в зарослях, а также птицы, дикие кошки, обезьяны, нераскопанные развалины, грозная река – вот, пожалуй, и все. Это детище Барри Боуэна, которому в Белизе принадлежат концессии на пиво и кока-колу. Если вы контролируете торговлю пивом и кока-колой в стране с жарким климатом, дела у вас идут неплохо. Единственная жалоба за все три дня поступила от веганцев, которым, очевидно, просто не хватало белка.
Недавно сюда заезжал Джимми Картер с детьми и внуками в количестве семнадцати человек и неизменным батальоном секретных агентов. Это не совсем то же самое, как если бы нам сказали, что здесь ночевал Джордж Вашингтон, но в джунглях другие понятия о престиже.
К тому времени мы с Томом узнали о деревьях столько, что этого запаса должно было хватить до конца девяностых, так что мы в основном читали, лежа в гамаках и наслаждаясь сознанием того, что избавлены от телефонных звонков – верх роскоши. В мире не может быть много мест, таких же прекрасных, как веранды Чен-Чича, окруженные гибискусом, бугенвиллеей, глицинией, золотым дождем, белой традесканцией, авокадо, пуансеттией, пеперомией, имбирем и устричным деревом. Ближе к закату птицы сходят с ума. Возможно, у орнитологов есть более точный термин, но, как ни назови, – это громко, начинается вразнобой, как струнный квартет Вивальди, с «пиликания» древесных лягушек, и постепенно нарастает, причем выступают вибрирующие голоса вездесущих индеек, и все это превращается в Увертюру «1812 год».
Но и это ничто в сравнении с тем, что будит вас посреди ночи. В первое утро Том спросил меня: «Ты это слышал?» Я кивнул в знак согласия. Что это было? Звучало, как вопль первобытного подсознания, когда организм лишили таблеток от изжоги. Ответ – Хайме мог ответить на любой вопрос – был прост: несколько сотен крайне возбужденных обезьян-ревунов. «Возможно, – сказал он, – самцы никак не поделят территорию». Чем бы это ни было, вам бы не захотелось, чтобы они обратили на вас внимания. Неудивительно, что майя шли в пещеры и прокалывали себе пенисы.
В разгар утренней жары можно было отправиться туда, где по-настоящему наблюдают за птицами, – на свалку. Запах немного раздражал обоняние, но кучи отбросов были покрыты таким количеством пернатых чудес, какого было достаточно, чтобы любой орнитолог тут же принялся строчить в свой блокнот. Вечером, после ужина, мы зависали в баре, слушая Тома и Нормана – двух зеленых беретов вьетнамской эры, которые и построили Чен-Чич с помощью примерно двадцати рабочих всего за один год, за четыреста тысяч долларов. Одна из рассказанных ими историй послужила наглядным объяснением того, почему приметы не приносят роду человеческому ничего хорошего.
Несколько меннонитов Меннониты – протестантская секта – главным образом в США, Канаде, Нидерландах (где была основана в 30-40-е гг. XVI в. Менно Си-монсом), Германии. Проповедуют смирение, отказ от насилия, верят во «второе пришествие» Христа
, белизцев и гватемальцев незаконно заготавливали красное дерево и переправляли его через границу в Белиз, на земли Барри Боуэна. Том с Норманом нашли целую поленницу, стоимостью около миллиона долларов. Они рассказали об этом Боуэну и предложили дерево сжечь. «Нет, – сказал Боуэн, – мы должны сообщить об этом правительству». Таким образом, к делу подключились белизское и гватемальское правительства и начали играть в дипломатический пинг-понг. Гватемальцы сказали: «Мы придем и заберем бревна». Белизское правительство, ни на минуту не забывая о затаенном желании Гватемалы аннексировать Белиз, сказало «нет». «Нет, мы сами их привезем». «О, нет, – ответила Гватемала, – никаких белизских грузовиков на суверенной земле Гватемалы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30