Ты вед
ь не претендуешь на часть нашей квартиры? Ч спросила она осторожно.
Ч Нет, не претендую. А что? Что ты имеешь в виду?
Ч Я хочу, чтобы Вася окончил лицей здесь, мне понадобятся деньги. Ты смож
ешь хорошо продать нашу квартиру и переслать мне деньги?
Ч Я постараюсь…
Ч Постарайся, Сережа, для семьи хоть в чем-то… И деньги обеспечь надежно
… Чтобы не пропали… Чтобы с ними ничего не случилось…
Ч Ира, я обещаю тебе не забывать ложки в ломбарде, Ч сказал я с искренним
, но запоздалым раскаянием и подумал о том, что прослушивающий мой телефо
н опер уверен Ч все эти «ломбарды», «ложки» являются нехитрым шифром и о
бозначают что-то невероятно секретное. И наверняка очень ценное. Ч Я вме
сте с деньгами пришлю тебе серебряные ложки. Я их где-нибудь найду, как-ни
будь выкуплю… Знаешь, я поздно сообразил, что ложки Ч важная в жизни штук
а… Я ими, забытыми, потерянными, так долго хлебал…
Ч Сережа, похлебка была пустая… Не бери в голову… Ты ведь теперь свободе
н… И бросила трубку.
Упал Ч отжался. Уснул засветло, очнулся Ч густой вечерний сумрак. Лена с
идит на ковре рядом с диваном, смотрит мне в лицо, улыбается. Проснулся сов
сем и понял, что очень устал.
Ч На закате спать вредно, Ч сказала Лена. Ч Голова будет болеть…
Ч Чему там болеть? Лица кавказской национальности утверждают, что там к
ость…
Ч Наверное, Ч засмеялась она. Ч У тебя там драгоценная, слоновая кость
… Покрыта тайными хитрыми письменами… Как дела?
Ч Недостоверно прекрасны. Боязно, что сглазят. Я теперь свободен…
Ч В каком смысле? Ч осторожно спросила Лена.
Ч Во всех. Ч Я сел на диване, обнял ее за плечи. Ч Вольную получил, купчая
крепость сожжена, я теперь вольноотпущенник без надела…
Ч От кого вольную? Ч уточняла моя любимая. Ч Ты что, уволился?
Ч Вчистую! От всех! Хочешь посмотреть на отвязанного?
Ч Слушай, отвязанный, Ч засмеялась Лена, Ч я надеюсь, что ты хоть одну п
ривязанность сохранил…
Я покачал головой:
Ч Нет, любимая. Ты не привязанность. Ты Ч моя порочная, дурная, тайная стр
асть…
Ч Не пугай! Экий маркиз де Сад сыскался! Ч Легла рядом со мной на диван и
стала быстро, сладко, щекочуще целовать. А я в полузабытьи бормотал:
Ч Ты Ч моя зависимость! Как наркота, как ширево! Как пьянь, как курево…
Ч Поискать нарколога? Ч грустно усмехалась Лена и шептала, подсмеивал
ась: Ч Закодируем тебя Ч станешь как новенький, стерильный… Забудешь м
еня, все проблемы решатся, все станет легко и просто…
Мне уже никогда не будет легко. А просто сейчас даже у кошечек не выходит.

Не хочу открывать глаза, хочу жить в маре, соблазне, в неподвижном сладком
туманном дурмане. В хитиновой скорлупе. Закуклился.
Любимая, я Ч потерявшийся в толчее людской ярмарки мальчонка. Обними ме
ня, прижми крепче, утешь Ч пусть раскачает нас волна волшебной соединен
ности на старом, скрипяще-поющем под нами диване, который ты со смехом наз
ываешь «скрипкой». Хочу жить в беспамятстве. С тобой.
И лоно твое Ч перламутрово-розовое, в мягких складках, с таинственной гл
убиной, как тропическая раковина каури.
Женщины делают гибкое змеиное движение задницей Ч вперед-назад, с боку
на бок Ч вдевая себя в трусики. Занавес опускается, представление конча
ется. Объявляется антракт.
Ч Я еду в командировку… Ч сказала Лена.
Разнеженный, расслабленный, демобилизованный, я спросил беспечно:
Ч Когда?
Ч Послезавтра!… Ч крикнула она из кухни.
Ч Куда?
Ч В Нью-Йорк… Ч Гремели кастрюльки на плите. Так! Уже интересно. Сегодня
было много интересных новостей.
Ч Надолго?
Ч Месяцев на шесть… Может, на год… Ч Конец фразы отрезала шипящая струя
воды в мойке.
Ага, неплохо! Как там поется? И бился синий свет в окне, как жилочка на шее. Н
адо сохранить лицо. Как говорит Лена Ч мент с человеческим лицом.
Любопытно, как мы все всегда во всем врем друг другу. Наверное, невозможно
говорить правду. Какой дурак сказал Ч прост, как правда? Правда Ч штука н
евыносимо сложная. Только во лжи есть мягкая гармония искусства. Правда
Ч это злой хаос жизни.
Ч Что ты молчишь? Ч Лена стояла в дверях и смотрела на меня сердито-шкод
ливо.
Ну вот Ч на колу мочало, начинай сначала.
Ч А что я могу сказать? Ч развел я руками. Ч Поздравляю! Я рад за тебя! Сча
стливого пути… Удачного взлета, мягкой посадки, семь футов под килем… До
бро пожаловать! Ю ар велком в город Большого Яблока…
Ч Ну чего ты юродничаешь, Сережка? -"Жалобно спросила Лена. Ч Ты понимаеш
ь, что от таких поручений не отказываются?
Ч Понимаю, Ч кивнул я покорно. Ч А что ты там будешь делать? Столько вре
мени?
Ч Стажировка в «Ферст рипабликен Нью-Йорк бэнк», Ч ответила Лена, и гол
ос ее звенел. Ч Если я пройду ее, меня назначат директором операций по Во
сточной Европе…
Ч Ты пройдешь ее с блеском, я в тебя верю. Операции с Россией входят в Вост
очную Европу? Ч спросил я на всякий случай.
Ч Естественно!
Ч Это мой друг Серебровский договорился? Там, в нью-йоркском банке?
Ч Да, конечно. Ч Она помолчала миг и спросила осторожно: Ч Сережечка, ты
недоволен всем этим?
Ч Как тебе сказать? Я озадачен…
Лена обняла меня крепко и быстро зашептала:
Ч Серега, не дуйся! Поехали вместе! Никогда такой возможности больше не б
удет! Ничто не держит, денег нам хватит, там у тебя и будет воля от всего! Теб
е сейчас нужна пауза, ты там передохнешь, осмотришься, примешь решение Ч
как жить дальше! Поехали, дорогой мой мент с человеческим лицом! Не рассус
оливай, не копайся в себе, не прицеливайся в других Ч просто взяли и поеха
ли! Тебе же хорошо со мной?
Ч Мне очень хорошо с тобой, Ч сказал я чистую правду. И спросил: Ч Тебе п
редложил это Серебровский?
Глаза у нее заиндевели, Лена отодвинулась от меня:
Ч Снова те же разговоры? Ты ведь знаешь Ч я не сдаю тебя.
Ч Я надеюсь. Теперь это уже вопрос нашей общей безопасности…
Ч Что ты хочешь сказать?
Ч Ничего, я хочу спросить Ч когда он тебе сделал это предложение?
Ч Сегодня… Часа в четыре… А что?
Ч Нет, ничего… Все нормально…
Хорошо у них работает связь. Шустро. Мой друг Санька Серебровский, по проз
вищу Хитрый Пес, знал о том, что я абсолютно свободный отставной козы бара
банщик, еще до того как мой рапорт об увольнении прошел священный бюрокр
атический круг документооборота. И сделал своей подчиненной Лене Остро
умовой, моей любимой подруге, предложение, которое отклонить нельзя. И оч
ень не хочется.
Лена не понимает, что он не с ней разговаривал. Это он со мной говорил. Он об
ъяснял мне, чтобы я тут не отсвечивал. Не мешал, не болтался под ногами, не б
убнил лишнего. А может, зря я на него так? Может, опасается, чтобы мне по голо
вушке из слоновой кости в подъезде вечерней порой ломом не настучали?
Ч Если ты против, я не поеду, Ч срывающимся голосом сказала Лена.
Ч Упаси Господи! Никогда! Я Ч только за!
Ч Сердишься?
Ч Нет, не сержусь… Грущу маленько…
Ч Серега, не поедешь?
Ч Нет… Ч помотал я головой. Ч День отъезда Ч день приезда считается з
а один день…
Ч Ты о чем?
Ч Ты Ч уезжаешь, я доехал… Сегодня Ч День свободы…
Сутки Ч тьма, нестерпимый свет, снова ночь Ч подмигнули, как фотовспышк
а. Пора прощаться.
Ч Я тебя отвезу в аэропорт?
Ч Нет, Сереженька, не нужно. Ч Лена гладила меня ладошками по щекам. Ч К
восьми утра придет машина из офиса… Я ведь теперь руководящий кадр Ч мн
е полагается…
Ч Хорошо, здесь попрощаемся, Ч согласился я. Ч Долгие проводы Ч лишни
е слезы…
Ч Долгие проводы Ч горше печаль, Ч вздохнула она. Ч Слезы? А ты помнишь
, когда последний раз плакал?
Ч Помню…
Ч Расскажешь?
Я подумал и медленно сказал:
Ч Я тебе напишу об этом…
Ч В письме? Ч удивилась Лена.
Ч Нет, я не знаю, как тебе сказать… В последнее время у меня было много сво
бодного времени, я долго и сильно, как Чапай, думал, пока не додумался до оч
ередной глупости…
Ч Расскажи, расскажи, расскажи! Ч возбудилась Лена.
Ч Вся моя прошлая жизнь состояла из непрерывного действия, из бесконеч
ного ряда каких-то очень крутых поступков. Не то чтобы я совсем уж не нагр
ужал свое серое вещество, но каждый поступок был сопряжен с огромным рис
ком и требовал предельной сосредоточенности на каких-то локальных обст
оятельствах и ситуациях… Понимаешь?
Ч Понимаю! Да говори ты, говори! Не тяни!…
Ч Ну, представь себе Ч бездна невероятных событий, фантастических вст
реч, нечеловеческих прыжков и ужимок Ч и ни одной мысли о жизни! Одни опер
ативные комбинации и агентурные разработки! Некогда было подумать о жиз
ни! А ведь моя жизнь Ч тоже определенного рода урок. Может быть, отрицател
ьный урок. Вообще моя память Ч это еще не распечатанный сундук аббата Фа
риа…
Ч Ты решил стать графом Монте-Кристо? Ч осторожно спросила Лена. Ч Ты х
очешь отомстить?
Ч Нет… Не думаю… Не знаю… Сначала мне надо все вспомнить, рассортироват
ь и выстроить долгую цепь… Я должен рассказать это все себе самому… Наве
рное, записать…
Лена посмотрела на меня, как на тяжелобольного.
Ч Да-да, наверное… Ч Быстро, успокаивающе поцеловала и сказала: Ч Серж
ик, ключи от машины и квартиры Ч на кухонном столе. Не забывай только за т
елефон платить Ч отключат…
Я держал ее в объятиях, мою теплую, живую, уже ушедшую, и меня судорогой лом
ала мука немоты, невозможности ничего объяснить ей, предупредить об опас
ности, предостеречь Ч она сейчас ничего не услышит. Она не поверит, что пр
едложение моего друга-олигарха отклонить можно, что это заманчивое пору
чение отклонить нужно. Она сейчас не помнит, что Хитрый Пес общается с люд
ьми на вздохе интереса Ч выдохнув, он навсегда забывает о них.
Но пытаться разубедить ее сейчас бесполезно. Как говорит мой старый мудр
ый друг Гордон Марк Александрович Ч молодые не воспринимают опыт старш
их изустно, их учат только собственные синяки и шишки. Не очень свежая иде
я, но от моего бессилия еще более щемяще-грустная.
Может быть, это называется душеизнурение?
Что-то многовато у меня сегодня свободы стало!
И сказал ей, как только мог мягко:
Ч Подруга дорогая, спрячь ключи… Мне некуда ездить на машине… А из твоей
квартиры мы утром уйдем вместе…
Ч Подожди, а где ты будешь жить это время?
Ч Я крупный домовладелец Ч у меня есть комната мамы, Ч засмеялся я.
Ч В коммуналке? Ч потряслась Лена.
Ч Зато какой!
Видок у моего нового жилища был вполне горестный. Он руинировался.
Отвратительное зрелище трущобизации и распада. Вполне марксистская эв
олюция из былого великолепия в мерзость текущего запустения. Нормальны
й переход дворцов, которым была объявлена война когда-то, в трущобы якобы
мирных хижин.
Этот дом в самом центре Москвы на Поварской улице Ч задолго до того, как е
е стали именовать улицей Воровского, а потом снова переименовали в Повар
скую Ч был самым шикарным доходным домом старой столицы. Шесть этажей р
оскошных квартир под пятиметровыми потолками с расписными и наборными
плафонами, мрамор, бронза, камины, узорный паркет, коридоры с пилястрами и
колоннами, фацетованные стекла в просторных эркерах и бемские зеркала.

В громадной квартире на втором этаже жили родители моей мамы, то есть мои
дед с бабкой. Жили они в гостиной московского городского головы Челноков
а. Ну, естественно, не то чтобы московский мэр Ч должностной предтеча Юри
я Михайловича Лужкова Ч обратился к моим вполне пролетарским бабушке и
деду с униженной просьбой маленько пожить у него. Так сказать, погостить
в его гостиной чуток, в смысле Ч несколько лет, а точнее говоря, трем поко
лениям.
Они были подселенцы, живое воплощение свершившейся народной мечты о том
, что революция покончит с богатыми. Насчет бедных не уточнялось, а было со
общено как-то неопределенно Ч кто был ничем, тот станет всем. Ну, всем, пол
ожим, мои дед с бабкой не стали, а роскошную комнату в буржуйской квартире
по случаю жилищного уплотнения градоначальника словили. Еще с шестью др
угими семьями-подселенцами.
Думаю, что и Лужков, несмотря на очевидный демократизм и гостеприимность
, в такой милой коммунальной квартирке жить бы не захотел, а уж про буржуаз
а Челнокова и говорить-то нечего Ч свалил в эмиграцию как наскипидарен
ный.
И память о нем там, за бугром, иссякла. Бывшему мэру повезло Ч он был не хоз
яин квартиры, а наниматель, иначе говоря, ответственный квартиросъемщик.

Свалил с занимаемой жилплощади и был таков.
А вот предание о настоящем хозяине дома сохранилось Ч благодаря литера
туре. Точнее говоря Ч «Двенадцати стульям». Есть там такой смешной перс
онаж, Авессалом Владимирович Изнуренков Ч веселый нищий эстрадный авт
ор, который бесперечь хлопает себя по жирным ляжкам, приговаривая: «Высо
кий класс!»
Это и был хозяин замечательного дома на Поварской улице, и списали его са
тирики с реального человека по фамилии Гучков. Не министра Временного пр
авительства, богача и заводчика, конечно, а нищего пьющего бесшабашного
бездельника, острослова и анекдотчика, предводителя богемной голи пере
катной, картежника, обжоры и бабника. Проживался игрой на ипподроме и про
дажей скетчей для куплетистов. И за невозврат своевременно долгов бывал
неоднократно бит.
1 августа 1914 года в жизни Гучкова произошло два скорбных события. Россия вс
тупила в мировую войну, из которой, похоже, не хочет вылезти до сих пор. И эт
о событие встревожило и напугало Гучкова до крайности, поскольку предст
авить себя с грыжей, скаткой и винтовкой Мосина в маршевой колонне он не м
ог, и призыв защитить свою родину вызвал у него испуганно-гневный крик: «З
а что? Что я такого сделал? Почему? Почему я должен идти защищать свою роди
ну? Лучше жить совершенно живым дезертиром, чем умереть абсолютно павшим
героем!» В силу политической малограмотности Гучков еще не знал, что его
ощущение полностью совпадает с позицией Владимира Ильича Ульянова (Лен
ина), и он, таким образом, является интуитивным большевиком и нравственны
м соучастником предстоящей революции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10